Во многих странах мира на текущей неделе проходят мероприятия, приуроченные к тридцатой годовщине падения Берлинской стены, ставшей самым узнаваемым символом Холодной войны.
В самой германской столице проходят более двухсот мероприятий, так или иначе связанных с этим юбилеем: выставки, презентации книг, авторские чтения, инсталляции. Между тем, немецкий социологический институт Ipsos обнародовал 5 ноября данные репрезентативного опроса об отношении жителей страны к событиям 30-летней давности. Выяснилось, что позитивным или очень позитивным объединение Германии считают 57% жителей восточных федеральных земель (бывшей ГДР) и 54% жителей бывшей Западной Германии. А каждый седьмой респондент оценивает падение Берлинской стены негативно. Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» побеседовала с немецкими экспертами, и попыталась выяснить их отношение к центральному событию так называемой «осени народов».
«Произошло объединение не только Германии, но и Европы»
Известный журналист Фриц Пляйтген (Fritz Pleitgen) в семидесятые годы был корреспондентом телекомпании ARD в Москве, и в этом качестве стал первым западным журналистом, взявшим большое интервью у советского генсека Леонида Брежнева. В восьмидесятые годы Пляйтген руководил корпунктом ARD в Вашингтоне, а затем в Нью-Йорке, но в 1988 году возвращается в Западную Германию, где стал главным редактором телевизионной программы «Политика и текущие вопросы» (“Politik und Zeitgeschehen”). В ноябре 1989 гола он был в Берлине, где стал свидетелем падения Стены.
По его словам, долгие годы и в Западной Германии, и в ГДР большинство людей не надеялись на то, что увидят объединение своей страны. «Ситуация долгое время не менялась, очевидно, у этих людей была тоска по единству, чтобы они спокойно могли ездить к родственникам, жившим по другую сторону германо-германской границы. Но уверенности в том, что это когда-либо осуществится, у них практически не было.
И вот, наконец, у восточных немцев появилась надежда на то, что они сами смогут определять свою политическую жизнь. Но руководство ГДР составляли люди сталинской закалки, и они не воспринимали идеи, исходившие от Москвы. Дело дошло до запрета всех советских газет на территории ГДР», - свидетельствует Фриц Пляйтген.
Оценивая геополитические последствия падения Берлинской стены, он подчеркивает: «Понятно, что произошло не только объединение Германии, объединилась, фактически, вся Европа».
«Мы приветствовали водителей “Трабантов”, ехавших в западный сектор»
Директор центра восточноевропейских исследований ( Forschungsstelle Osteuropa) Бременского университета Сюзанна Шаттенберг (Susanne Schattenberg) считает, что надежды жителей Западной и Восточной Германии на счастливую жизнь в объединенной стране сбылись лишь отчасти. «Почти половина жителей бывшей ГДР считают, что они – граждане второго класса. Я бы сказала, что налицо разрыв между объективной реальностью и тем, как эта реальность ощущается», - поделилась соображениями доктор Шаттенберг в беседе с корреспондентом Русской службы «Голоса Америки».
«Но если сравнить с экономической ситуацией в ГДР, то конечно, жизненный уровень этих людей гораздо выше, чем он был до 1990 года (когда произошло фактическое объединение Германии – А.П.). Но по сравнению с жителями западной части, у них и зарплата ниже, и возможностей устроиться на хорошую работу меньше. Это - правда.
Но одно дело – социально-экономическая ситуация, а другое дело – привычки, приобретенные в детстве и юности, ценностные установки, ожидания от жизни и так далее. И расставаться с этими настроениями очень тяжело. Они просто забыли о том, что жили в условиях, когда нельзя было свободно высказать своей мнение, когда власть была у одной партии, и когда был повсеместный дефицит товаров», – объясняет Сюзанна Шаттенберг причину пессимизма некоторой части так называемых «осси», то есть выходцев из ГДР.
В свою очередь, у части «весси» - граждан бывшей Западной Германии – поначалу тоже была некоторая ностальгия по временам берлинской стены. «Не было этих гэдээровцев, и мы спокойно могли заниматься своими делами», - описывает психологию этих людей руководитель центра Восточноевропейских исследований Бременского университета. И продолжает: «Впрочем, сейчас я очень редко сталкиваюсь с подобными настроениями».
Говоря о своих личных впечатлениях от падения Берлинской стены, доктор Шаттенберг вспоминает: «Я тогда жила в Гамбурге, но когда стало известно о событиях в Берлине, поехала туда. Я ходила возле стены, подбирала куски, которые валялись на тротуаре. Помню, как мы стояли на мостах через Эльбу и махали руками, приветствуя водителей бесконечной цепочки “Трабантов”, ехавших в западный сектор. Многие мои друзья обнимались с теми, кто пришел из восточной части, приглашали к себе домой, впоследствии помогали устроиться на работу, найти квартиру в Гамбурге. Словом, завязывались дружеские отношения с прежде совершенно чужими людьми.
Конечно, мы были в восторге от происходящего, хотя уже через год-два эйфория поутихла, и наступило, может быть, естественное разочарование. Хотя те, с кем мы подружились тогда, так и остались нашими друзьями», - заключает Сюзанна Шаттенберг.
«Эпоха Холодной войны теперь кажется периодом безопасности»
Профессор современной европейской истории Европейского университета Виадрина во Франкфурте-на-Одере (Europa-Universität Viadrina Frankfurt (Oder)) Клаудиа Вебер (Claudia Weber) в 1989 году училась в Москве. «Я с нетерпением ожидала поездки в Москву, ведь это было время Перестройки и Гласности. В Москве происходили яркие политические дискуссии, выходили газеты, казавшиеся диссидентскими. Но в ноябре я почувствовала, что нахожусь не в том месте, и что я пропустила важную часть истории моей страны», – признается доктор Вебер.
Оценивая по просьбе корреспондента Русской службы «Голоса Америки» степень ностальгии «осси» и «весси» по временам двух Германий, она отмечает, что подобные настроения в последнее время несколько возросли. «Но среди причин такой ностальгии есть и те, что не имеют ничего общего с тем, что произошло в 1989 и 1990 годах. Причины, скорее, в последствиях глобализации неолиберального десятилетия, в растущей международной нестабильности и угрозе терроризма. Оглядываясь назад, эпоха Холодной войны теперь кажется периодом безопасности, четких и незыблемых границ, временем, когда было понятно, что есть добро и зло. Кроме того, это было время экономического роста после разрушений Второй мировой войны», дает объяснения Клаудиа Вебер.
В то же время, она, подобно своей коллеге из Бремена, полагает, что большинство ожиданий, связанных с объединением Германии, все же оправдались. «В настоящее время большинство городов в Восточной Германии выглядят намного лучше, чем в Западной Германии, – отмечает доктор Вебер. – Инфраструктура хорошая, а экономика продолжает расти. Существует острая необходимость в квалифицированных рабочих и молодежи».
Однако, на ментальном уровне, по мнению немецкого эксперта, ожидания оправдались в меньшей степени. «Это правда, что многие восточные немцы чувствуют себя “гражданами второго сорта”, сталкиваясь с множеством негативных стереотипов. У меня даже сложилось впечатление, что западные и восточные немцы сейчас более далеки, чем двадцать лет назад», – подытоживает она.
