В четверг утром редакцию московского журнала The New Times посетила следственная группа, получившая санкцию от Мосгорсуда на изъятие документов, касающихся статьи «Рабы ОМОНа». Журнал опубликовал статью в феврале. В ней рассказывалось о том, как охрана общественного порядка в России превращается в бизнес.
Журналисты передали следователям запись интервью с сотрудниками ОМОНа, которые обратились к редакции с просьбой рассказать о нарушениях в элитном отряде милиции особого назначения ГУВД Москвы. Имена источников редакция предоставить следствию отказалась.
Это вторая попытка сотрудников ГУВД провести обыск в редакции. В апреле следователи ушли из редакции ни с чем: журналисты обжаловали решение Тверского суда.
Автор материала и заместитель главного редактора The New Times Илья Барабанов, недавно удостоенный премии за мужественную и этичную журналистику, присуждаемой организацией «Репортеры без границ», заявил в интервью корреспонденту «Голоса Америки» Юлии Савченко, что выполнять требования следствия и предоставлять имена тех, кто пожаловался на руководство ОМОНа, он не собирается.
Юлия Савченко: Почему именно сейчас опять проведены обыски?
Илья Барабанов: Очень сложно понять, почему в четверг опять пришли из ГУВД Москвы. Их не было почти полгода. Видимо, они тоже таким образом отмечают начало политического сезона. Горячая осень начинается. К тому же, они за эти месяцы, в качестве лишнего аргумента, получили решение Мосгорсуда, где мы обжаловали первое решение Тверского районного суда о производстве выемок. Мосгорсуд нашу кассацию, к сожалению, отклонил и вот с этими двумя документами они пришли сегодня с намерением изъять записи интервью.
Ю.С.: В итоге им это удалось?
И.Б.: Их задача была узнать имена наших интервьюируемых – их они так и не узнали, поскольку в судебном решении было указано, что необходимо предоставить записи, мы им предоставили полную версию этого интервью на 43 страницах. Эта стенограмма нашей беседы – имена наших источников в ней не упоминаются.
Ю.С.: Как проходил обыск? Вы в своем блоге написали, что все было по всем правилам, был спецназ в масках. Что еще было?
И.Б.: Утром к редакции подъехал автобус с сотрудниками ГУВД, в том числе там были сотрудники ОМОНа, которые заняли первый этаж, к нам уже на шестой этаж в редакцию поднялся только руководитель этой группы в звании полковника и вместе с ним только один человек из спецназа. Остальные, слава Богу, подниматься не стали.
Ю.С.: В какой атмосфере это все происходило?
И.Б.: Это все происходило в форме вольной дискуссии, поскольку они настаивали на своем праве изъять документы и узнать имена наших источников, а мы им доказывали, что закон о СМИ запрещает журналистам раскрывать свои источники. Раскрыть мы их можем только по требованию суда, в производстве которого находится это дело. Уголовное дело о клевете, в рамках которого они к нам приехали, находится сейчас на стадии следствия, поэтому раскрыть имена источников мы никак не можем.
Ю.С.: Каким, по вашим предположениям, будет дальнейшее развитие событий?
И.Б.: Думаю, каким-то образом они все-таки попытаются добиться своего, остается надеяться, что они будут оставаться в правовом поле, и что обойдется без каких-то уж совсем “маски-шоу”. Сейчас ведь идет разбирательство уголовного дела. Если мы ограничимся разбирательствами в таких вот правовых рамках – уголовные дела, суды, то это нормально. Абсолютно цивилизованный способ доказывать свою правоту. Давить на людей нет смысла. Зачем пригонять ОМОН в мирную редакцию, мне тоже абсолютно непонятно, поэтому хотелось бы, чтобы мы и дальше обходились без этого.
Ю.С.: В какой атмосфере вам сейчас приходится работать? Вы чувствуете какое-то повышенное давление? Повышенное внимание к вам власти уже продемонстрировали – вот навещают с обысками.
И.Б.: Ну вот мы сейчас сдаем очередной номер. В этот момент терять по 4-5 часов на общение с оперативниками – это не то, о чем я мечтаю. Но атмосфера, в общем, нормальная – рабочая. Мы не склонны излишне драматизировать эту ситуацию.
Ю.С.: После этого случая и его достаточно неприятных последствий включилась какая-то самоцензура?
И.Б.: Нет, ни о какой самоцензуре речи быть не может. Я не исключаю, что все эти приезды попытки выемок – это попытка каким-то образом запугать людей, надавить на них. Успеха она иметь не может – у нас работают взрослые люди, которые отлично понимают свои риски, так что с этим у нас все в порядке.
Ю.С.: У вас сейчас есть какой–то контакт с теми людьми, которые давали вам интервью? Я знаю, что некоторые потом отказались от своих слов…
И.Б.: Да, мы со всеми поддерживаем контакт и именно поэтому не раскрываем имена людей, которые с нами работали, потому что понимаем, что это может принести им вред.
Ю.С.: Они сейчас обеспокоены возможностью такого развития событий?
И.Б.: Не то чтобы они обеспокоены – один из этих людей уже полгода находится в командировке в Чечне, там и так, как вы знаете, ситуация не самая лучшая. Если он сейчас окажется еще и под ударом не только извне, но и изнутри системы, в которой он работает, то это, конечно, будет неприятно. Мы не имеем права рисковать жизнями людей.
