Я никогда не был в Америке, надеюсь, что когда-нибудь там побываю, но чем дольше живу, тем дальше и дальше уходит это желание – я как-то связан с Италией, и стремлюсь туда, когда у меня есть свободное время.
Но Америку я открыл в прямом смысле, когда мне было лет двенадцать – это был большой, шикарно изданный, как мне тогда казалось, журнал «Америка», который мне подарили. В этом журнале была репродукция картины «Призывной возраст»: там сидел такой молодой человек в черных очках, в кожаной куртке с молниями, блондин, волосы волной зачесаны за уши – до сих пор у меня в папочке лежит эта репродукция, вырванная тогда из того журнала. Также были выдернуты из этого журнала интервью – рассказ Е. А. Евтушенко о поездке по Америке, его путешествие на Аляску, фотографии, где, тогда молодой поэт, по пояс обнаженный, вытирается полотенцем. Тогда это не очень приветствовалось – как журнал «Америка», так и поездка Евтушенко.
Потом мне еще приносили другие номера журнала «Америка» – они приходили ко мне через папу моего одноклассника, который был тогда известным летчиком: видимо, он их провозил или подкладывал на дно чемодана. Раздерганный журнал у меня хранится в папочке, я стараюсь такие вещи, которые на меня как-то повлияли, не выбрасывать.
А потом была выставка «Америка»: с этой выставки у меня хранится календарь, рисованный графический портрет Зигмунда Фрейда и многое другое. Это была выставка «Графика Америки» или что-то в этом роде.
Все это было для меня открытием Америки.
А потом были разговоры про джинсы и всякие марки: я узнал, что есть джины «Левис» – у меня ощущение, что это именно я придумал: «Я надену джинсы Левис, майку фирмы Адидас и тогда, ты не поверишь, мне любая девка даст!»
А потом была «Свобода», потом был «Голос Америки»!.. – это был приемник на четырех ножках с зеленым огоньком настройки, который папа крутил. В динамике меняются голоса, слышно какое-то журчание, и потом вдруг находится станция.
Приемник стоял в моей комнате – у нас была квартира в хрущевском доме, и когда папе казалось, что я уже заснул, он приходил ко мне и, тихонечко сев на корточки, ловил «Голос Америки» и слушал. А я не спал, я подслушивал в темной комнате. И этот зеленый уютный огонек… до сих пор я люблю этот зеленый свет. А потом я уже сам слушал «Голос Америки», естественно…
Так что, Америка через журналы, радио, выставки – это было очень важно.
Ну, а потом началась взрослая жизнь, и Америка входила в неё в новых смыслах – культурологическом и эстетическом.
Конечно, в те времена все выписывали одни и те же журналы, которые хранятся у меня до сих пор на старой даче: это был и « Новый мир», и «Иностранная литература». И конечно, Фолкнер, которым тогда зачитывались. Кто-то что-то в нём понимал, кто-то не понимал, но я старался понять – я Фолкнера читал и перечитывал. И то, что было опубликовано в «Иностранке» показало, что Америка – это не только джинсы, не только жвачка.
Далее началась эта история с войной во Вьетнаме, и это тоже было очень важно: мы боролись, отстаивали – американцы были агрессорами, но почему-то мне всё время вспоминалась эта картинка «Призывной возраст» – она была какая-то немножко по-американски диссидентская: этот парень должен был идти в армию, но он вроде не пошел.
Потом все говорили об Анджеле Девис – не знаю, относится ли это к культуре или к политике. Конечно, я подписывал письмо в защиту Анджелы Девис, моя подпись стоит где-то в архивах – то ли КГБ, а может быть ФБР. И потом, когда я увидел какую-то фотографию, где полуголая Анджела Девис сидит на лошади– я просто тогда остолбенел.
Всё какие-то осколки Америки в голове.
Вообще-то у меня две профессии: первая – психиатр, в этом смысле советская психиатрия была близка к немецкой психиатрии. Американскую психиатрию мы тоже знали, знали классификацию, но она была для нашей классической школы чуждой, но весьма близка для молодых психиатров.
Я вспоминаю фильм «Пролетая над гнездом кукушки» чешского режиссера Милоша Формана, но снятого в Америке, с Джеком Николсоном, который, кстати говоря, получил премию от польских психтерапевтов, – блестяще сыгранная роль.
Так вот, мы все смотрели этот фильм, и это были бесконечные ночные споры в школе молодых психиатров. И я утверждал, что этот фильм имеет малое отношение к психиатрии – это был переворот в сознании, безусловно, этот фильм вообще безумно повлиял на становление многих людей, как личностей.
Что касается рисования карикатур, здесь я могу сказать, что Америка на меня тут никак не повлияла, потому что американские карикатуры – то, что я видел в журналах, они были очень похожи на рисование в журнале «Крокодил». И мне они были не очень близки со своими подписями внизу рисунка – как-то меня они совсем не задели.
Другое дело – американская графика! Она была потрясающая – книги, журнальный дизайн, который мы тогда не понимали и, кстати, не знали слово дизайн.
Между прочим, для моей первой выставки в Доме медика в каком-то 82-ом году, я сделал плакат сам. Тогда не было никаких компьютеров, поэтому имя «Андрей Бильжо», какое-то солнышко и т.д., – это все было вырезано из журнала «Америка», и даже весь шрифт был вырезан из журнала «Америка», дальше я там что-то ещё дорисовал.
И я был поражен, когда какой-то из профессиональных художников, посмотрев на это, тут же сказал: шрифт ты взял из журнала «Америка», вот эта штучка из журнала «Америка», вот это и это… То есть, профессиональные дизайнеры и художники, работающие в журналах – они, конечно, все это знали и сами оттуда все это брали… я скажу заимствовали, а не воровали, это будет правильнее.
Поэтому смело можно сказать, что журнал «Америка» был для многих профессионалов настоящим учебником стилевых открытий.
Хотя, повторю, я никогда в Америке не был и живу российско-итальянской жизнью, тем не менее, эта страна оказывает на любого человека влияние, пусть даже опосредованное, в обычной жизни, в творческой жизни, в формировании каких-то планов, в манере и стиле.
Часть денег, к примеру, я держу в долларах. Я смотрю и выискиваю в огромном количестве американское кино. Я знаю американских актеров, я знаю практически все фильмы Хичкока, причём покадрово. Я открываю сейчас для себя нового Хичкока, потому что появляются всё новые его фильмы, которые не выходили на наш рынок. Я смотрю братьев Коэн и не представляю себе жизни без хорошего, я это подчеркиваю, американского кино.
Ко мне приезжают корреспонденты: вот не далее, как несколько недель назад приезжала американка и брала у меня большое интервью для БИ-БИ-СИ- Америка. У меня был смешной разговор: она просила меня развенчать ошибочные стереотипы про советского человека. В свою очередь, я ей рассказал, какие стереотипы, как мне кажется, ошибочные, существуют про американцев: американец, как представляют, это очень толстый человек, с гамбургером. На что она мне сказала: «Это не стереотип, Андрей, это правда!» Я хочу сказать, что, в тоже время, я и борюсь с Макдональдсом за моего младшего внука. Ему 8 лет, и я считаю, что я победил: теперь он не тащит меня за руку за гамбургером и картошкой, а гордо говорит: «Смотри, я не зову тебя в Макдональдс!»
Америка разная, как люди, как страны.
Другие статьи читайте в нашей рубрике Матвей Ганапольский: «Открывая Америку»
