Британский историк Орландо Файджес (Orlando Figes) – профессор Лондонского университета Биркбек, автор многих книг о России. В интервью Русской службе «Голоса Америки» он рассказал о том, возможно ли понять Россию, почему Россия опасается Запада и почему Запад сегодня сталкивается с проблемами.
Алекс Григорьев: Известна формула Уинстона Черчилля, описывающая Россию: «головоломка, завернутая в тайну, завернутую в загадку». Вы автор многих книг о России, понимаете ли вы ее?
Орландо Файджес: Очень приблизительно, возможно, даже нет. Ведь разных Россий очень много. Я что-то понимаю как иностранец, а русские понимают по-своему. Однако то же самое можно сказать о большинстве стран мира, не правда ли? Страну или культуру всегда очень сложно понять, это большие и сложные темы. В этом смысле Россия ничем не отличается от других. Я не подпишусь под мистической идеей, что умом Россию не понять.
А.Г.: Владимир Путин регулярно объясняет иностранным лидерам и журналистам, что они не понимают российской истории и поэтому не способны понимать современных действий России. Что вы об этом думаете?
О.Ф.: Путин говорил нечто подобное в фильме Оливера Стоуна. Думаю, он использует это обвинение, исходя из собственного понимания истории, что у России имеется великая традиция российской государственности, идущая от Петра Великого, Николая Первого, Ленина, Сталина и так далее. Идея заключается в том, что Запад не способен адекватно понять Россию, потому что в ней традиционно существует иной баланс между свободой и безопасностью, у нее намного меньший демократический опыт, и поэтому в отношениях с ней Запад должен проявлять большее терпение.
Конечно же, это своеобразная мифология, которая легко заменяет реальную историю. Это имеет определенный смысл – в силу непонимания своей истории в самой России: на протяжении длительного времени русские живут в окружении мифов о собственной истории, а традиция историографии в России не особо хорошо развита. Это также подкрепляется тем, что некоторые западные комментаторы покупаются на мифы о русской особенности, мифы о русских революционных традициях, основанных на русской культуре… Путин научился использовать эту мифологию.
А.Г.: Россия традиционно опасается агрессии и экспансии Запада, Великобритания, например, считается одним из исторических соперников России. Как вы оцениваете это представление?
О.Ф.: Представление России о том, что на Западе она имеет дело с враждебными державами – потенциальными врагами – основано на ее историческом представлении о месте в мире. В России многие уверены, что Запад охвачен русофобией. Корни этого – в 19 веке, когда в Великобритании и в целом в Европе опасались российской экспансии. Это связано с событиями 1848 года, потому что Россия подавляла революции. В период Крымской войны русофобия безусловно была одним из элементов западной политики. В какой-то степени я могу согласиться с российской точкой зрения о роли русофобии в период «холодной войны», которая частично сохранилась до сегодняшнего дня: Запад всегда рискует скатиться в русофобию вместо того, чтобы сбалансированно оценить российскую позицию, что подпитывает обиды России.
Это чувство очень сильно в современной России, и путинский режим использует это, декларируя, что «нас не понимают, не ценят и не уважают», несмотря на то, что мы особенный народ, занимающий особенное место в мире.
Историческая мифология, которую использует Путин, является препятствием не только для развития отношений Запада с Россией, но и отношений России с Западом. Но в первую очередь это проблема и для самой России. Если Россия хочет уважения, она должна вести себя так, чтобы ее действия были достойны уважения, а не винить во всем западную агрессию.
А.Г.: Недавно были опубликованы результаты опроса россиян, их попросили назвать выдающихся личностей мировой истории. Они назвали Сталина, Путина и Пушкина. Ваш комментарий?
О.Ф.: Очевидно, что феномен ностальгии по Сталину или по великому лидеру – точнее, по представлению о великом лидере – возник в период, когда русские ощущают утрату империи и утрату уважения – не только со стороны окружающего мира, но в первую очередь в отношении самих себя.
Проблема современной России в том, что у нее нет истории, которую она могла бы легко использовать в качестве базиса для развития. Очевидно, что она не может легко использовать историю русской революции. Именно поэтому россияне выбирают Сталина, Путина и даже Пушкина. Это своеобразная ностальгия по эпохе величия российского государства, времени величия русской литературы. Даже с учетом великой русской культуры и много читающего российского общества, я глубоко сомневаюсь, что в России сегодня читают столько же, сколько читали 15-20 лет назад.
Место Пушкина в этом опросе – это эхо речи Достоевского 1880 года (речь Федора Достоевского о Пушкине перед Обществом любителей русской словесности, в которой, в частности, было отмечено, что «назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное» – А.Г.). Но представление о величии Пушкина, который обошел Наполеона и Шекспира, это отражение представления о величии России в мировой истории.
А.Г.: Британцы также утратили свою империю. Совпадают ли реакции русских и британцев?
О.Ф.: Да, это хорошее сравнение. «Брексит» – еще одна британская фантазия о возможности отстраниться от окружающего мира и Европы, создать великую державу на маленьком острове. После окончания Второй мировой войны британское общество пытается приспособиться к уменьшению своего значения в мире. Британское общество очень разделено по вопросу, например, о том, как относиться к памяти о рабстве, к памяти об империи. В современном британском мультикультурном обществе сложно заявить, что «мы должны гордиться империей». То есть имеются заметные параллели с постимперской культурой современной России.
Чтобы Россия могла двигаться вперед, ей нужно смириться со своей – очень тяжелой и трагичной – историей. Она должна говорить о своем прошлом открыто и честно. И для начала следует избавиться от мифов: о Великой Отечественной войне, о Великой Октябрьской социалистической революции, о советском прогрессе и цивилизации… Это не означает, что историю следует очернять – как часто выражаются Путин и другие, – это означает, что русские должны честно посмотреть в лицо своему прошлому.
А.Г.: После окончания «холодной войны» Фрэнсис Фукуяма объявил о наступлении «конца истории» – потому что у идеологии демократии и рыночной экономики не осталось конкурентов. Как вы оцениваете этот прогноз и каким представляете наше общее будущее?
О.Ф.: Очевидно, что Фукуяма ошибся. История не остановилась, мир продолжает меняться непредсказуемым образом. На мой взгляд, мы оказались в постлиберальной ситуации: наши ценности, которые мы считали всеобщими, основанные на идеалах просвещения, более не воспринимаются как общие. Сюрпризом стал рост популярности политики религиозного экстремизма.
На мой взгляд, Запад потерял уверенность в собственной системе ценностей. Популисты – крайне правые в Европе или Трамп в Америке – частично опираются именно на это отсутствие уверенности. Они выражают разочарование, ненависть и страхи тех, кто был маргинализован в результате процесса глобализации. Под угрозой оказались прогрессивные, либеральные идеи толерантности, разнообразия и верховенства закона.
Путин неоднократно говорил, что Россия не должна разделять западные ценности, которые он – или, по крайней мере, его пропаганда – называет декадентскими, дегенеративными и гомосексуальными. Это тоже негативно влияет на уверенность Запада, потому что он видит перед собой альтернативную систему ценностей, подкрепленную мощной системой популяризации с помощью фальшивых новостей и пропаганды.
Происходит безусловный кризис уверенности Запада в собственных ценностях, и я не уверен, как мы сможем его преодолеть.
