В России в прошлом году поиски новых нефтяных месторождений закончились практически ничем, если принимать во внимание их рентабельность, считает аналитик нефтегазового сектора Михаил Крутихин. По его оценке, суммарные запасы свежих месторождений сопоставимы с месячным объемом добычи нефти в стране.
При этом большинство действующих месторождений введены в эксплуатацию еще в прошлом веке, и они заведомо нерентабельны, констатирует Михаил Крутихин. По его словам, на них больше воды, чем нефти.
Обо всем этом, а также о перспективах развития российской нефтяной отрасли Русская служба «Голоса Америки» и поговорила с аналитиком.
Виктор Владимиров: Как сегодня в России обстоят дела с поиском новых залежей нефти?
Михаил Крутихин: Ситуация аховая. В прошлом году открыли 43 нефтяных месторождения, которые поставлены на государственный баланс. Но подавляющее большинство из них мелкие и очень мелкие. Такую мелочь осваивать нерентабельно, разве что, если они находятся близко к уже имеющейся инфраструктуре. Но погоды это не сделает в любом случае. Суммарные запасы новых месторождений – всего 43 миллиона тонн нефти. это сопоставимо с месячным объемом добычи в стране. Это мизер.
В.В.: Откуда тогда берутся бодрые цифры в отчетности нефтяных компаний, отрапортовавших о нахождении 565 миллионов тонн нефти?
М.К.: Это бумажная игра. Просто на уже имеющихся месторождениях изменили категорию запасов, переписали их из одной в другую. То есть, это бумажные запасы. Так что этой статистике верить нельзя. В стране налицо исчерпание ресурсов. Большинство действующих месторождений введены в эксплуатацию в 1960-1980-ые годы прошлого века. И на них больше скважинной жидкости, попросту говоря, воды, чем нефти. Поэтому добиться рентабельности там невозможно. Так что российские нефтяные компании занимаются сейчас высасыванием остатков нефти на старых промыслах.
В.В.: А какова точка отчета рентабельности в отрасли?
М.К.: Если говорить о новом месторождении, которое надо осваивать с нуля, то в России для того, чтобы выйти на рентабельность, требуется от 7 до 15 лет. И нефтяные компании очень неохотно идут на осваивание новых проектов, потому что не понимают, какая будет в следующем году или даже через три месяца налоговая система в стране. Правила игры меняются по несколько раз в год. Поэтому начинать в этих условиях новый проект, окупаемость которого наступит через 10-15 лет, никто не спешит. Нет коммерческого смысла.
В.В.: Очевидно, что нынешняя политика властей ничуть не стимулирует компании вести и нефтеразведку?
М.К.: Совершенно верно. Вот рапортуют, что за прошлый год российские нефтяники пробурили более 28 тысяч километров скважин – своеобразный рекорд. Но объем добычи-то при этом не увеличился, а просел на 1%. А всё оттого, что бурят не на новых месторождениях, а на старых.
В.В.: Вы писали, что согласно прогнозу специалистов, в Ханты-Мансийском округе до полного истощения рентабельных запасов нефти осталось от 9 до 17 лет. Насколько это так и почему столь большой разброс по времени?
М.К.: Да, такие цифры прозвучали на отраслевом совещании в Ханты-Мансийске по поводу состояния дел в так называемой Югре, где добывается 40-42 % всей российской нефти, и там зафиксировано падение её добычи. Выступавшие на совещании говорили, что официально обнародованные данные по нефтяным запасам неправильно подсчитаны. То есть, брали все ресурсы, включая даже предполагаемые, гипотетические, потом делили их на годовую добычу и заявляли: вот, мол, на этом месторождении еще лет 30 с лишним можно трудиться. А на самом деле речь шла в том числе о месторождениях, которые перестали быть рентабельными и вышли из эксплуатации. Их закрыли, закупорили скважины. Но в каждом из этих месторождений еще осталось какое-то количество нефти, существование которой доказано, причем ее приписывают к категориям, в которых ведется добыча. К тому же выясняется, что ее невозможно продать. Она получается слишком дорогой. А если считать только рентабельные запасы, то так и получается: срок исчерпаемости по разным месторождениям – от 9 до 15 лет.
В.В.: Насколько это справедливо для других нефтедобывающих регионов?
М.К.: Вполне справедливо, потому что, хотя кое-где и есть новые проекты, но они, по оценкам отраслевых специалистов, не рентабельны. При этом в СМИ с подачи госчиновников дается очень много неверных сведений. Взять, допустим, флагманский проект “Роснефти” под названием “Восток-Ойл”. Там нет столько запасов, сколько они объявили (ресурсная база проекта оценивается госкомпанией более, чем в 6 млрд тонн нефти, по данным СМИ – В.В.). В целом это большое и очевидное очковтирательство.
В.В. А за счет чего отрасль собирается жить дальше, возможно ли кардинально перестроить её работу?
М.К.: Пока мы видим, как правительство отчаянно собирает все налоги, которые только можно – и с населения, и с крупных компаний. Компании уже второй год платят так называемый дополнительный налог. Это ничего, что в налоговом кодексе его нет. Главное, что деньги нужны на войну. Только «Газпром» по этой разнарядке ежемесячно платит 50 миллиардов (рублей). Это сборы на войну. Таким образом, обирают отрасль, лишают всех перспектив, возможностей инвестировать, развиваться. Идет лихорадочное разграбление отрасли. А с учетом ведения войны никакой реальной возможности изменить положение дел нет. Потому что война требует ограбления всех отраслей, которые еще способны приносить какую-то прибыль.
В.В.: Что ждет Россию в случае, если рентабельная нефть закончится? Возможен такой вариант?
М.К.: Да, добывать нефть в стране становится все дороже. Остаются так называемые трудно извлекаемые запасы, а с учетом цен на мировом рынке это еще и трудно продаваемые запасы. Поэтому нефть пойдет прежде всего на удовлетворение внутреннего спроса, а в условиях войны – на то, чтобы подпитывать фронт. На экспорт может ничего не остаться вовсе.
Форум