«Хранилище культурных сценариев, существующих одновременно» – вот что, по словам индийско-американского социолога Арджуна Аппадурая, представляет собой сегодняшний мир. Обнаруживая на заре третьего тысячелетия невиданную даже в двадцатом веке жизнестойкость, стародавние политические мифы с немыслимой прежде скоростью тиражируются непрерывно обновляющимся арсеналом СМИ на всю планету Земля. Что, в частности, и придает застарелым конфликтам ту особую, дополнительную ожесточенность, что порой ставит в тупик самых искушенных экспертов. Мало того: где бы ни затерялась «горячая точка», информационные силовые линии стремительно притягивают ее к мировым центрам, превращая локальную распрю в международную дискуссию.
Кто ведет сегодня борьбу за Северный Кавказ? Кремль против сепаратистов? Ваххабиты против суфиев? Нищая молодежь против коррумпированных элит? Культурные сценарии есть на все случаи – выстраданные и заботливо сохраненные памятью народной.
А вот известно о них за пределами Кавказа немного. Отсюда и неожиданности. В начале девяностых черкесские – кабардинские и адыгейские – отряды (в составе войск Конфедерации горских народов Кавказа) штурмовали Сухуми, чтобы помочь абхазам обрести независимость от Грузии.
«Это было массовое участие, – рассказывает заведующий сектором Кавказа московского Института этнологии и антропологии Сергей Арутюнов. – Были подразделения добровольцев, которые сражались против грузинских оккупантов на стороне свободолюбивых абхазских братьев. И сражались героически. Я с ним встречался. Молодые ребята… Они делились своими воспоминаниями и говорили: «Надо будет – еще пойдем».
Нового похода на Сухуми, однако, не последовало. А в грузинской столице сегодня проходят международные конференции по проблемам Северного Кавказа, и центральное место в повестке дня этих конференций занимает именно адыго-черкесский вопрос.
Чем объяснить эту смену вех? «Необходимо безотлагательно приступить к изучению того положения, в котором оказался адыгский народ», – призывал лидеров КПСС писатель Михаил Лохвицкий (Аджук-Гирей). И пояснял: «Он оказался разорванным на три основные части – одни адыги включены в Карачаево-Черкесскую автономную область, соединены с иноязычным карачаевским народом, другие входят в автономную Кабардино-Балкарскую республику, т.е. соединены с иноязычными балкарцами (балкарцы и карачаевцы, говорящие на одном языке, тоже оказались оторванными друг от друга), третья часть проживает в автономной области, названной Адыгейской. Карачаево-Черкессия и Кабардино-Балкария входят в Ставропольский край, Адыгея – в Краснодарский…».
И сегодня – более двадцати лет спустя – за пределами Кавказа, а также черкесской диаспоры (напомним, что из приблизительно пятимиллионного черкесского населения Земли более девяноста процентов проживают за пределами России – в Турции, Сирии, Египте, Германии, Израиле) о сущности черкесского вопроса известно немногим. Поэтому, продолжая разговор о судьбах Кавказа, Русская служба «Голоса Америки» решила обратиться к одному из тех, кто в девяностых штурмовал Сухуми. Наш собеседник – Ибрагим Яганов, бывший командир Кабардинского батальона, сегодня возглавляющий кабардинскую общественную организацию «Адыгэ Хэку» (Черкесская родина). Впрочем, наш разговор с ветераном абхазской войны начался вовсе не с военных воспоминаний.
«Я – конезаводчик лошадей кабардинской породы»
Алексей Пименов: Ибрагим, как вы стали общественным деятелем?
Ибрагим Яганов: Знаете, в девяностом году я официально стал фермером. И занялся лошадьми. Правда, проект был не коммерческий, а этнический…
А.П.: ?
И.Я: Как вы помните, это было время, когда хлеб выдавали по карточкам. Все говорили: «Какие лошади? Жрать нечего!». А ситуация создалась критическая: поголовье племенных лошадей кабардинской породы в Кабарде составило примерно 300 конематок! Фактически речь шла о полном исчезновении породы. Мне повезло: я зарегистрировал фермерское хозяйство, которое начало заниматься возрождением и восстановлением этой породы лошадей, некогда очень знаменитой – в России, в Турции, да и во всем мире. Нашей целью было спасти – и эту породу, и память о кабардинцах… Кабардинское общество находилось тогда в упадке. Как, увы, и сегодня…
А.П.: Вы – уроженец Кабардино-Балкарии. Когда вы были ребенком, как вам объясняли, кто вы по национальности?
И.Я.: Я всегда знал, какого я рода и какого происхождения. Знал от отца. В моей семье всегда говорили на кабардинском языке и всегда почитали национальные традиции и адат. Несмотря на то, что в этот период был запрет на религию, мои родители и мой род всегда придерживались традиций – национальных и мусульманских. И что удивительно: в тот период они вполне гармонично дополняли друг друга: Адыгэ Хабзэ (так мы называем свод черкесского традиционного права) и мусульманские традиции прекрасно уживались. И я до сих пор придерживаюсь всего, чему учил меня отец.
А.П.: Как ваш отец называл народ, к которому вы принадлежите?
И.Я.: Он всегда говорил нам, что мы – адыги. Кабардинец – такой национальности нет. Кабарда – это местность, где живут адыги и абазины, две очень близкие народности. Мой род вышел из абазинского племени и дальше уходит в Абхазию…
Неизвестные войны
А.П.: И вот начинается война в Абхазии. Почему вы решили принять в ней участие?
И.Я.: Когда мы бываем в Абхазии, нам говорят: спасибо за помощь. Я в корне не согласен с таким выражением: мы по большому счету спасали не абхазов… В 89-м, когда в Сухуми были первые волнения, я сидел у телевизора и не мог понять: чего они не могут поделить? А в 90-м, когда к нам приехали из Абхазии делегации, когда началось тесное общение, нам на это указали старшие товарищи: Заур Налоев, Муса Шанибов… И мы поняли: мы – единый народ.
А.П.: Уточните, пожалуйста…
И.Я.: Адыги и абхазы – близкородственные народы. Не только в языке. В свое время это была единая территория. И мы прежде всего хотели вернуться к этим истокам. И не могли сидеть дома и смотреть эту войну по телевизору. Мы понимали, что если мы не потушим пожар в Абхазии, то он может перекинуться на нашу территорию.
А.П.: Так было вчера. А сегодня черкесское национальное движение блокируется с Грузией. Как вы объясните эту смену вех?
И.Я.: Мы не считаем, что должны всю оставшуюся жизнь враждовать с Грузией из-за того, что в 90-м году кучка авантюристов поссорила два народа. С грузинским народом у нас нет никаких проблем. Тем более что сегодня у черкесского народа – очень большая проблема, связанная с геноцидом и с репатриацией. Черкесские земли осваиваются совершенно другими этносами – имею в виду Краснодарский и Ставропольский край. А черкесы нигде в этом процессе не представлены. Поэтому любая помощь, оказываемая нам со стороны, от международного сообщества, – из Грузии, из Израиля или из Америки – в рамках созидания, восстановления и реабилитации черкесского народа – нами будет принята положительно. Конечно, вопрос о реабилитации черкесов должен обсуждаться в России. Но Россия категорически не хочет поднимать эти вопросы.
А.П.: В чем, по-вашему, должна состоять реабилитация черкесов? Ведь, в отличие от многих соседних народов, их не обвиняли в сотрудничестве с врагом и не депортировали…
И.Я.: Вы говорите о современности. А речь идет о Кавказской войне, продолжавшейся с 1763 года по 1864-й…
А.П.: И завершившейся битвой на Красной поляне…
И.Я.: Да. Эта война продолжалась более ста лет. Наполеон выстоял против России один год, гитлеровская Германия – четыре года, а черкесы воевали против России сто один год. И это была народно-освободительная война. В истории России говорят лишь о войне с имамом Шамилем – о событиях, происходивших на восточном Кавказе – в Дагестане и Чечне. А ведь западные кавказцы, черкесы, воевали и после того, как Шамиль был пленен. Россия фактически проиграла войну с черкесами. Нечем было прихвастнуть перед мировым сообществом. Фактически война была закончена после того, как Ермолов целенаправленно занес в Кабарду чуму, и 90% населения погибло.
Примечание. Генерал А.П. Ермолов (1777-1861) вышел в отставку в 1827 году, т.е. задолго до окончания Кавказской войны. Эпидемии чумы, результатом которых стало катастрофическое сокращение черкесского населения, С.А. Арутюнов связывает с многочисленными очагами этого заболевания на Западном Кавказе, что объясняется обитанием там сусликов – переносчиков чумы. По словам С.А. Арутюнова, тлеющие очаги чумы не ликвидированы в этих районах и поныне.
В общем, царское правительство делало большую рекламу имаму Шамилю – ведь он сдался в плен, признал, что война с Россией была ошибкой, и обратился к своим соратникам с призывом сложить оружие. За что и получил прощение от царя, поместье в Калужской области, свободное передвижение по всему миру… И умер в Иордании, возвращаясь из хаджа. А противостояние черкесов было предано забвению.
«Мы не хотим стать разменной монетой в спорах России и Грузии»
А.П.: На памяти нашего поколения не раз обсуждались действия советских властей по отношению к тем или иным «наказанным» народам. Но в данном случае речь идет о действиях царской России. И, насколько я могу себе представить, подобное происходит впервые?
И.Я: Нет, вы ошибаетесь. Вопрос о реабилитации стоял всегда. Я напомню вам Горскую республику 1918 года…
А.П.: Я имею в виду советский период.
И.Я.: Извините, Советский Союз был правопреемником царской России. И перенял он не только просторы России, но и долги – в том числе и перед народностями, на костях которых была построена Российская империя.
А.П.: В чем состоят, на ваш взгляд, главные цели черкесского национального движения?
И.Я.: Основная цель нашего этноса – выжить. Мы фактически находимся на грани уничтожения. Если те процессы, которые у нас происходят, если учесть демографию, состояние экономики, ту территорию, которая осталась за черкесами, то встанет вопрос о самом существовании этноса…
А.П.: Как вы оцениваете результаты последней тбилисской конференции по Кавказу?
И.Я.: Я думаю, что Тбилиси – это самый слабый вариант. Нам бы хотелось, чтобы вопрос обсуждался в России и в Европе. К сожалению, конференция в Тбилиси имеет этот оттенок: месть Грузии за три поражения от России. Нам бы не хотелось стать разменной монетой в спорах между Грузией и Россией. А такой оттенок, к сожалению, есть, и из-за этого, честно говоря, начали портиться отношения с абхазами, чего мы ни в коем случае не должны допускать. Но ввиду того, что другой площадки у нас нет, мы вынуждены обсуждать этот вопрос в Тбилиси. Есть такая адыгская поговорка: у кого нет быка, тот запрягает теленка.
