На Каннском фестивале показали фильм Оливера Стоуна «Уолл Стрит: деньги не спят». Это продолжение его первого фильма о финансовых махинациях. Спустя 23 года эта тема вновь обрела актуальность из-за мирового финансового кризиса. «Звездный мальчик» Голливуда Шайа ЛаБаф («Трансформеры», «Паранойя», «Индиана Джонс и Королевство хрустального черепа») сыграл роль молодого трейдера Уолл-стрит Джейкоба Мура, и жениха дочери вышедшего из тюрьмы Гордона Гекко, с которым они заключили взаимовыгодный союз. Голливудский корреспондент «Голоса Америки» Галина Галкина встретилась с Шайа ЛаБаф накануне каннской премьеры.
«На мировом рынке долгов на 700 триллионов. Вы никогда не выберетесь из этого дерьма. Выхода просто нет»
Галина Галкина: Рассматривали ли вы этот сценарий в свете того, что произошло в последние пару лет в мире финансов?
Шайа ЛаБаф: Меня выгоняли из всех школ, в которых я когда-либо учился. Поэтому мое образование блекнет, когда заходит речь о финансах и математике. Я начал работать над этим фильмом из-за денег, так? Когда вы чего-то лишены, то вам этого очень хочется. То же самое было и со мной. Меня эта бацилла всегда мучила. Я даже рос вне семьи из-за денег. Я по-особенному отношусь к деньгам. Я действительно не имел никакого понятия о том, что же такое деньги. Я смотрел много документальных передач и слышал тысячи объяснений. Однако, в этот момент своей жизни, мне нужно было именно объяснение Оливера по этому поводу. Все сложилось как нельзя лучше. Мне нужен был этот фильм не только как нечто образовательное, хотя образовательный аспект и был основным для меня.
Г.Г.: Я много лет интервьюирую актеров, но никогда не видела такой страсти к своей работе, как у вас. Или я не права, и вы можете бросить актерство в любой момент?
Ш.Л.: Да, в любое время, как только найду что-нибудь более интересное. А пока я собираюсь принять участие в марафоне, и готовлюсь к нему. (К каннской премьере Шайа принял участие в благотворительном марафоне, пробежав 26,2 мили за 4 часа 35 минут. Он был 5825-ый по счету на финише из общего числа 25 тыс участников – Г. Г.). А также стараюсь сняться в хорошем боевике, но подготовка к нему нужна совсем иная. Ее невозможно осуществить в одно мгновение.
А подготовка к фильму «Уолл-Стрит» превратилось в нечто такое, как будто вы идете на улицу, садитесь и ставите шляпу перед собой, и кто-то кладет туда миллион, и все прекрасно, и вам ничего не надо было для этого делать. Вам только надо засунуть руку в шляпу. Вот так я себя чувствую, когда открываю счет в инвестиционном банке Schwab и кладу туда 20 тысяч долларов, а через 5 минут там уже 489 тысяч. И столько можно легко заработать за 3-4 месяца.
Я выведу все свои активы с рынков ценных бумаг в третьем квартале следующего года, ибо именно тогда начнется коррекция рынков. Коррекция обязательно случится, так как мы перли вверх уже более года. Но вскоре все это остановится, и начнется коррекция, а именно – двузначная рецессия. И на этот раз люди точно почувствуют ее на своей шкуре.
Все говорят, что мы находимся сейчас в рецессии и глубочайшем финансовом кризисе. Все говорят, что мы воюем с двумя странами. Однако никто не чувствует ни того, ни другого, потому что ни то, ни другое еще не наступило. Все впереди. Люди даже представить себе не могут, насколько их жизнь изменится – и не в лучшую сторону. Ну, представьте себе, как изменится ваша жизнь, если обанкротится ваш муниципалитет? А что будет, если закроется ГАИ? Что если в школу и университет можно будет ходить только по понедельникам? А когда рванет пузырь корпоративной недвижимости – вот тогда точно наступит хана.
Г.Г: Да, ваши прогнозы не назовешь оптимистичными.
Ш.Л.: У меня нет надежды. Я не из тех, кто надеется.
Г.Г.: Значит, нам конец?
Ш.Л.: С точки зрения американских финансов – да.
Г.Г.: И что же вы будете делать... вам не страшно? Вы бережете свои деньги?
Ш.Л.: Нет, моих денег в США нет. Я вложил много денег в наши муниципалитеты. Они же ведь не исчезнут. Так что у меня много денег вложено в мини-облигации. Рынок облигаций в 50 раз больше рынка простых акций. Все деньги вложены в облигации. Облигации – это долги. Плохо, когда люди должны кому-то. Вот где все деньги. Все деньги у людей, которым еще не вернули долги. В деривативах.
Давайте-ка я вам объясню, что такое деривативы, чтобы вы поняли, что это за зверь этот деривативный пузырь. Дериватив – это контракт между двумя людьми. Допустим, вы должны мне 200 долларов, а я вам - 201. Когда рынки работают в нормальном режиме, то в этой финансовой сделке в 401 доллар я несу ответственность всего лишь за 1 доллар. Но, когда рынки не работают, рынком становитесь вы, и я с вас не получу свои 200 долларов, как я изначально предполагал. Так что теперь я несу ответственность за 201 доллар, хотя когда я подписывал контракт, то думал, что моя ответственность ограничится одним долларом.
Когда рынок начинает барахлить, вам не возвращают ваши долги, но вы-то все еще обязаны возвращать свои. Вот вам и деривативный пузырь. Как я уже вам и говорил, проблема заключается в том, что на нашем рынке долгов – на $700 триллионов. Вы никогда не выберетесь из этого дерьма. Выхода просто нет.
«Мне более чем повезло. Думаю, что теперь я это понимаю. Я это осознаю, и я берегу и лелею свое положение гораздо больше, чем раньше»
Г.Г.: А вы уверены в этом?
Ш.Л.: Я хоть многое понимаю, но мне всего 23, и я тоже могу ошибиться. Я обыкновенный парень и не начал сниматься для того, чтобы стать Фрэнком Адонисом. Я собираюсь делать в Голливуде только то, ради чего я сюда пришел, и я не собираюсь играть в их игры. Вот в чем заключается моя цель сейчас. Мне более чем повезло. Думаю, что теперь я это понимаю. Я это осознаю, и я берегу и лелею свое положение гораздо больше, чем раньше. Оно теперь для меня нечто святое и неприкасаемое. Я пока еще не готов угробить свой успех из-за одной рюмки спиртного на какой-то вечеринке.
Г.Г.: Ваш фильм лучше первого?
Ш.Л.: Да, думаю что да. То, с чем мы имеем дело, и о чем мы рассказываем, большего масштаба, а история более запутанная. В нашем фильме больше резких поворотов, и перемен, и подводных камней, которых надо остерегаться. Да и монстры сейчас гораздо больше. Мы живем в совсем ином мире, и думаю, что первый фильм был, скорее всего... это была семейная дилемма. В нашем фильме этого гораздо меньше. У нас все более похоже на кучу акул, которые пытаются сожрать друг друга. Это жизненно-необходимый бизнес. Думаю, что в первом было больше сентиментальности.
Г.Г.: Когда вы были в торговом зале биржи, как к вам относились парни, которые торгуют на миллиарды и триллионы каждый день? Были ли они удивлены тем, что вы хотели узнать о профессии вашего персонажа как можно больше, и как вы с ними себя вели?
Ш.Л.: Это ребята моего возраста. Во время подготовки к фильму я ходил в Schottenfeld и торговал их деньгами для них же. На моем экране был их миллион долларов, и пятеро из них или четверо сейчас за решеткой (смеется). Клянусь богом! Честно. Четверо из них получили более 6 лет тюремного заключения за инсайдерскую торговлю, которую они вели, когда сидели рядом со мной.
Г.Г.: Вы оговорились, что деньги – это время. А что время значит для вас?
Ш.Л.: Что оно значит? Жизнь, время – это все. Время – это жизнь. Время – это счастье. Время – это печаль и любая другая эмоция, которая когда-либо у вас была или будет. Время – это все.
