Три года назад в Праге США и Россия согласовали новый потолок ядерных боезарядов для обеих сторон
МОСКВА – В понедельник, 8 апреля, исполняется три года со дня подписания договора СНВ-3. Согласно договору, подписанному президентами стран Бараком Обамой и Дмитрием Медведевым в Праге Россия и США обязались сократить на треть суммарное количество ядерных боезарядов.
Русская служба «Голоса Америки» попросила оценить значение договора и то, насколько успешно он прошел испытание временем, российских экспертов.
По мнению главного научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН профессора Владимира Дворкина, договор СНВ от 2010 года выполняется Россией и США в полном объеме.
«Если и возникают какие-то вопросы с корректностью соблюдения его условий, то они успешно разрешаются в согласительной комиссии. По имеющейся информации никаких претензий к его выполнению у официальных представителей нет», – отметил он.
Заключение договора обусловлено необходимостью, связанной с окончанием срока действия договора СНВ-1 – констатировал российский военный эксперт: «В области контроля стратегических вооружений мог наступить правовой вакуум, что не отвечало интересам не только России и США, но и всему режиму нераспространения ядерного оружия и его основе ДНЯО. Кроме того, под угрозой находились результаты Обзорной конференции по рассмотрению ДНЯО 2010 года».
Одним из факторов успешного завершения переговорного процесса, на взгляд Владимира Дворкина, стало то, что согласованные потолки СНВ-3 сторон по боезарядам мало отличались от тех, что были зафиксированы в Московском договоре по СНВ 2002 года (2200 боезарядов).
«Новые потолки (1550 боезарядов) достигнуты не при реальном пересчёте их на стратегических бомбардировщиках, а за счёт того, что каждый бомбардировщик засчитывался как один боезаряд», – напоминает профессор Дворкин.
По-иному оценивал договор независимый военный аналитик, политолог Александр Гольц. Он признался, что изначально его отношение к СНВ-3 было скептическим.
«Потому что, собственно, этот договор фактически фиксировал статус-кво, – пояснил Гольц. – Стороны прибегли к другим правилам зачета стратегических вооружений, что позволило США иметь уже в рамках договора практически в два раза больше носителей ядерного оружия, чем Россия. И это обстоятельство ясно показывало, чего на самом деле стоят постоянно возникающие подозрения российской стороны относительно американской системы ПРО».
Аналитик полагает, что если бы российские руководители всерьез верили в ядерное сдерживание, то они никогда бы не подписали такой договор.
«При этом следует исходить, что любой договор, который вводят два крупнейших в мире обладателя ядерных арсеналов, вгоняет их в какие-то рамки, причем речь идет не только о сокращении вооружений, но и о процедуре контроля, взаимной проверки, мер доверия, мониторинги и многом другом. И в этом смысле СНВ-3 вполне себя оправдал», – резюмировал Гольц.
Тем не менее, время от времени и в России, и в США можно услышать критические высказывания в адрес договора. По мнению Владимира Дворкина, недовольство новым договором по обе стороны океана выражают лишь наиболее консервативные эксперты из неправительственных организаций типа фонда «Наследия» в США и российские «ультрапатриоты».
Александр Гольц, в свою очередь, сказал, что он не слышал в России особенных критиков договора за исключением «каких-то уж совсем замшелых отставных генералов, которые говорят о «возвратном потенциале» американцев и другие глупости».
«В США, думаю, критика связана в основном с тем, что, подписывая такой договор, Штаты все-таки себя в чем-то ограничивают. А концепция республиканцев, особенно их крайнего крыла, заключается в том, что США при обеспечении своей безопасности ни в чем ограничиваться не должны», – считает он.
В 2012 году Министерство иностранных дел РФ опубликовало данные о ядерном потенциале России и США в соответствии с Договором о стратегических наступательных вооружениях (СНВ).
Согласно этой информации, Россия располагает 521 межконтинентальными баллистическими (МБР) ракетами, в том числе ракетами, развернутыми на подводных лодках (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиках (ТБ). США же имеют 882 МБР, БРПЛ и ТБ.
Также у России на развернутых МБР, БРПЛ и ТБ имеется 1537 ядерных боезарядов. Америка же располагает 1800 зарядами. Что касается развернутых и неразвернутых пусковых установок для МБР, БРПЛ и ТБ, то здесь соотношение 865 к 1124 в пользу США.
Каковы же перспективы сотрудничества двух стран в данной области?
Российские аналитики не ожидают какого-то радикального прорыва.
«Ждать в обозримом будущем новых переговоров о сокращении СНВ или ограничении нестратегических ядерных вооружений бессмысленно до тех пор, пока не будут преодолены препятствия на пути сотрудничества России и США/НАТО по европейской и глобальной ПРО», – убежден Дворкин.
Александр Гольц солидарен с ним в этом плане.
«Думаю, никакие (двусторонние) соглашения и даже движение к ним начаться не может из-за вполне внятной позиции российской стороны. Для нее ядерный фактор играет значительно большую роль в обеспечении безопасности, чем для США, и дальнейшие сокращения уже действительно поставят много чисто стратегических вопросов», – обобщил он.
Как ему представляется, еще более сложная проблема с тактическим ядерным оружием (ЯО).
«Поскольку возникает вопрос, как его сокращать, – добавил он. – Если в области стратегических ядерных вооружений можно выделить стратегические носители, то здесь носителями фактически является большое количество систем обычных вооружений, ограничить которые невозможно или чрезвычайно трудно. Поэтому для сокращения тактического ЯО надо уменьшать число боеголовок, а для этого нужен контроль и права доступа на ядерные арсеналы. Уровень доверия России и США на сегодня, на мой взгляд, не позволяет сделать это».
Русская служба «Голоса Америки» попросила оценить значение договора и то, насколько успешно он прошел испытание временем, российских экспертов.
По мнению главного научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН профессора Владимира Дворкина, договор СНВ от 2010 года выполняется Россией и США в полном объеме.
«Если и возникают какие-то вопросы с корректностью соблюдения его условий, то они успешно разрешаются в согласительной комиссии. По имеющейся информации никаких претензий к его выполнению у официальных представителей нет», – отметил он.
Заключение договора обусловлено необходимостью, связанной с окончанием срока действия договора СНВ-1 – констатировал российский военный эксперт: «В области контроля стратегических вооружений мог наступить правовой вакуум, что не отвечало интересам не только России и США, но и всему режиму нераспространения ядерного оружия и его основе ДНЯО. Кроме того, под угрозой находились результаты Обзорной конференции по рассмотрению ДНЯО 2010 года».
Одним из факторов успешного завершения переговорного процесса, на взгляд Владимира Дворкина, стало то, что согласованные потолки СНВ-3 сторон по боезарядам мало отличались от тех, что были зафиксированы в Московском договоре по СНВ 2002 года (2200 боезарядов).
«Новые потолки (1550 боезарядов) достигнуты не при реальном пересчёте их на стратегических бомбардировщиках, а за счёт того, что каждый бомбардировщик засчитывался как один боезаряд», – напоминает профессор Дворкин.
По-иному оценивал договор независимый военный аналитик, политолог Александр Гольц. Он признался, что изначально его отношение к СНВ-3 было скептическим.
«Потому что, собственно, этот договор фактически фиксировал статус-кво, – пояснил Гольц. – Стороны прибегли к другим правилам зачета стратегических вооружений, что позволило США иметь уже в рамках договора практически в два раза больше носителей ядерного оружия, чем Россия. И это обстоятельство ясно показывало, чего на самом деле стоят постоянно возникающие подозрения российской стороны относительно американской системы ПРО».
Аналитик полагает, что если бы российские руководители всерьез верили в ядерное сдерживание, то они никогда бы не подписали такой договор.
«При этом следует исходить, что любой договор, который вводят два крупнейших в мире обладателя ядерных арсеналов, вгоняет их в какие-то рамки, причем речь идет не только о сокращении вооружений, но и о процедуре контроля, взаимной проверки, мер доверия, мониторинги и многом другом. И в этом смысле СНВ-3 вполне себя оправдал», – резюмировал Гольц.
Тем не менее, время от времени и в России, и в США можно услышать критические высказывания в адрес договора. По мнению Владимира Дворкина, недовольство новым договором по обе стороны океана выражают лишь наиболее консервативные эксперты из неправительственных организаций типа фонда «Наследия» в США и российские «ультрапатриоты».
Александр Гольц, в свою очередь, сказал, что он не слышал в России особенных критиков договора за исключением «каких-то уж совсем замшелых отставных генералов, которые говорят о «возвратном потенциале» американцев и другие глупости».
«В США, думаю, критика связана в основном с тем, что, подписывая такой договор, Штаты все-таки себя в чем-то ограничивают. А концепция республиканцев, особенно их крайнего крыла, заключается в том, что США при обеспечении своей безопасности ни в чем ограничиваться не должны», – считает он.
В 2012 году Министерство иностранных дел РФ опубликовало данные о ядерном потенциале России и США в соответствии с Договором о стратегических наступательных вооружениях (СНВ).
Согласно этой информации, Россия располагает 521 межконтинентальными баллистическими (МБР) ракетами, в том числе ракетами, развернутыми на подводных лодках (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиках (ТБ). США же имеют 882 МБР, БРПЛ и ТБ.
Также у России на развернутых МБР, БРПЛ и ТБ имеется 1537 ядерных боезарядов. Америка же располагает 1800 зарядами. Что касается развернутых и неразвернутых пусковых установок для МБР, БРПЛ и ТБ, то здесь соотношение 865 к 1124 в пользу США.
Каковы же перспективы сотрудничества двух стран в данной области?
Российские аналитики не ожидают какого-то радикального прорыва.
«Ждать в обозримом будущем новых переговоров о сокращении СНВ или ограничении нестратегических ядерных вооружений бессмысленно до тех пор, пока не будут преодолены препятствия на пути сотрудничества России и США/НАТО по европейской и глобальной ПРО», – убежден Дворкин.
Александр Гольц солидарен с ним в этом плане.
«Думаю, никакие (двусторонние) соглашения и даже движение к ним начаться не может из-за вполне внятной позиции российской стороны. Для нее ядерный фактор играет значительно большую роль в обеспечении безопасности, чем для США, и дальнейшие сокращения уже действительно поставят много чисто стратегических вопросов», – обобщил он.
Как ему представляется, еще более сложная проблема с тактическим ядерным оружием (ЯО).
«Поскольку возникает вопрос, как его сокращать, – добавил он. – Если в области стратегических ядерных вооружений можно выделить стратегические носители, то здесь носителями фактически является большое количество систем обычных вооружений, ограничить которые невозможно или чрезвычайно трудно. Поэтому для сокращения тактического ЯО надо уменьшать число боеголовок, а для этого нужен контроль и права доступа на ядерные арсеналы. Уровень доверия России и США на сегодня, на мой взгляд, не позволяет сделать это».