Внешняя политика США: партнеры, противники и враги

Вашингтонские аналитики о растущей группе стран, которые являются партнерами , – и противниками Соединенных Штатов
На протяжении последних недель генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен несколько раз заявлял, что в связи с кризисом в Украине «Россия ведет себя скорее как противник, чем как партнер». Расмуссен говорил об этом, призывая членов Альянса прекратить сокращение военных бюджетов.

В пятницу второго мая пресс-секретарь Пентагона, контр-адмирал Джон Кирби, попытался обойти острую тему. На вопросы журналистов, следует ли считать Россию противником, а то и врагом, Кирби ответил, что, несмотря на то, что действия России в Украине вынуждают НАТО пересмотреть отношения с Россией, «мы не видим особой пользы в навешивании ярлыков и объявлении России врагом, пока она этого не сделает сама». «Это решение Москвы – как они будут выстраивать отношения с международным сообществом», – отметил Кирби.

Представители администрации США подчеркнули, что сотрудничество с Россией продолжается по ряду вопросов – в том числе в сфере выполнения соглашений по сокращению ядерных вооружений.

Однако некоторые американские аналитики полагают, что, несмотря на совпадение интересов в нескольких сферах, Россия может присоединиться к ряду стран, которые являются одновременно партнерами и противниками Соединенных Штатов.

Эксперты вашингтонского «Фонда в защиту демократии» отмечают, что в разряд союзников входят страны, которые сотрудничают ради достижения конкретной цели. Противниками являются страны, интересы которых резко отличаются – но с ними, по крайней мере теоретически достичь компромисса возможно. Однако попытки добиться компромисса с врагами являются, по сути, попытками их умиротворения, которые не имеют успеха, поскольку речь идет об игре с нулевым результатом. К примеру, во время «холодной войны» после визита президента Ричарда Никсона в Пекин в 1972-м году Китай был для США скорее противником, нежели врагом – в отличие от СССР.

По мнению сотрудников Фонда, ослабление позиций США на международной арене ведет к увеличению числа государств, которые являются одновременно партнерами или союзниками – и противниками. В последние годы эту нишу занимали Пакистан, Саудовская Аравия, Турция и Катар. Совместные интересы в определенных сферах вынуждают Вашингтон сотрудничать с этими странами и, зачастую, закрывать глаза на то, что их политика идет вразрез с фундаментальными ценностями США, а иногда и с интересами Соединенных Штатов.

«Неужели кто-то серьезно верит в то, что никто среди пакистанского руководства не знал, что Усама бин Ладен с тремя женами и детьми обосновался в Абботабаде? – спрашивает Клиффорд Мэй, президент Фонда в защиту демократии. – Или возьмем Турцию: Эрдоган высказал недавно идею, что демократия – это как трамвай, ты доехал до своей остановки и слезаешь.

Саудовская Аравия потратила миллиарды долларов на пропаганду радикального ислама по всему миру. В Катаре находится самая большая американская военная база на Ближнем Востоке – но Катар также спонсирует «Аль-Джазиру», которая занимается пропагандой антиамериканизма, кровавых наветов против евреев и возмутительных конспирологических теорий. Египет в эти дни тоже можно причислить к разряду друзей-врагов – нынешнюю власть трудно назвать союзниками во всем, что касается соблюдения прав человека, но при этом они ведут борьбу с исламскими экстремистами. Некоторые говорят, что у государств нет постоянных друзей – есть лишь постоянные интересы. Думаю, что это неправда. Я считаю, что те, кто поддерживает свободу и демократию, являются нашими друзьями. А те, кто хочет уничтожить свободу – и нас – таковыми не являются».

По мнению Мэя, США все меньше могут позволять себе придерживаться противоречивой внешней политики – это нервирует ее союзников и поощряет противников к совершению дерзких поступков.

В интервью Русской службе «Голоса Америки» Мэй подверг критике нерешительность США и Евросоюза в ответ на действия России по отношению к Украине. «Если Ангела Меркель, представляя такую важную страну, как Германия, по сути, готова дать президенту Путину захватить Украину – это вызывает серьезную озабоченность, – говорит он. – Ей стоит подумать, что произойдет, если господину Путину вдруг придет в голову защищать русскоязычное население Латвии, Литвы или Эстонии, которые являются партнерами по НАТО. Если НАТО не способно эффективно защищать членов Альянса – это конец НАТО, который будет ускорен Владимиром Путиным. Не столь важно, что лично я не считаю наш ответ сильным или адекватным ситуации – важно то, что его таковым явно не считает Владимир Путин».
По мнению Мэя, США должны «максимально увеличить свою мощь в опасном мире».

«Необязательно использовать военную силу, но важно гарантировать то, что твои противники понимают, что в случае необходимости мы применим силу, и применим ее эффективно – так, что это ударит по их интересам, – говорит он. – На данном этапе кажется, что Запад отступает – президент США говорит, что войны заканчиваются, хотя это не так. Джордж Оруэлл отмечал, что самый быстрый способ завершить войну – это проиграть ее. Я опасаюсь того, что мы готовы проигрывать войны – или, как минимум, производим такое впечатление».
«США, Западная Европа и другие свободные страны должны внимательно посмотреть на то, кто является их врагами, – призывает эксперт. – Не потому, что нам хотелось бы иметь врагов, но потому, что есть те, кому мы не нравимся, кто выступает против Запада, против демократии, против свободы.

Они вовсе необязательно исповедуют одну и ту же идеологию, но, по сути, они формируют альянс: Россия Владимира Путина стоит в одном ряду с Ираном, с Северной Кореей, с Сирией. У всех этих стран разные идеологии, но они все антидемократические и антизападные. Если мы не понимаем опасности, которую они представляют, и не начнем разрабатывать стратегический ответ, то в ближайшем будущем мы можем обнаружить себя в гораздо более сложной ситуации».

Леон Визелтир, редактор журнала The New Republic, считает, что США сегодня непопулярны в мире не потому, что страна много вмешивается в чужие дела – скорее, наоборот. «Во многих местах ждут вмешательства США, и когда этого не происходит, наступает разочарование, – говорит он. – Представители администрации США бесконечно колесят по миру, пытаясь убедить союзников в нашей поддержке – но, говоря в целом, президент Обама считает, что его самое большое достижение – вывод американских войск из Ирака и Афганистана. Для верховного главнокомандующего это опасная концепция».

Уолтер Рассел Мид, главный редактор журнала The American Interest, признает, что подход президента США ко внешней политике во многом отражает подход простых американцев, которые считают сегодня, что «мир разберется и без нас».

«Если бы мы провели референдум на эту тему, думаю, мы бы получили ровно ту политику невмешательства, которую имеем сегодня, – говорит он. – У этой политики есть единственная проблема – она не работает. Во всем остальном она замечательна».

Эксперт также убежден в том, что готовность американского народа поддержать активную внешнюю политику является показателем того, насколько народ доверяет власти:

«Сейчас народ не доверяет ни власти, ни бизнес-лидерам, которые говорят, к примеру, о важности соглашений о свободной торговле – потому что бизнес-лидеры в 2008 году довели нас до кризиса. Уверены ли они, что знают, о чем говорят, когда пытаются убедить нас рисковать ради поддержки мирового порядка?»

Роберт Каган, научный сотрудник Института Брукингса, убежден, что, в конечном итоге, влияние опирается на военную мощь. «Сила – критична, – утверждает он. – Война в Ираке была неудачей, но у этой войны был свой плюс – разве лучше было бы, если бы сегодня Саддам Хусейн оставался у власти? Вместе с Ираном, с Асадом – какое замечательное трио могло бы быть! Эта война могла бы быть сравнительно успешной, но Обама сделал так, что мы ее проиграли, когда он решил вывести оттуда все войска. Доктрина нынешней администрации – избежать применения силы, и все остальное проистекает из этого. Для меня главный вопрос: можем ли мы сохранить либеральный миропорядок, который нам удавалось поддерживать после Второй мировой войны. И это нетривиальный вопрос. Если Китай будет доминировать на юго-востоке Азии, Россия будет пытаться восстановить Советский Союз, а Иран завладеет ядерным оружием, то либеральный мировой порядок обрушится».