Интервью с американским режиссером, который снимает фильмы об урбанистике и собирает деньги на свои проекты по всему миру
Гари Хаствид представляет в Москве дизайн-трилогию «Helvetica», «Objectified» и «Urbanized», для съемок которой собрал 118 тысяч долларов на краудфандинговой платформе Kickstarter. «Urbanized» уже называют «главным фильмом» об урбанистике и городском планировании. Но, кроме лекций о том, как собрать деньги на свой фильм и городском дизайне, Гари начинает здесь свой следующий проект, и поэтому большую часть времени проводит на бывших олимпийских стадионах. Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» расспросила Хаствида о том, кому в мире еще интересна московская Олимпиада-80, есть ли рецепты успеха у краудфандинга и для кого, на самом деле, спроектирована Москва?
Анастасия Лаукканен: Расскажите, как Вы начали работать с такой темой как краудфандинг и почему?
Гари Хаствид: Первая кампания по краудфандингу (дословно переводится как «финансирование толпой» – прим. авт.), которую я организовал, была для моего документального фильма Urbanized. При этом деньги нужны были для того, чтобы закончить проект, потому что мы уже смогли найти финансирование на два года съемок. Но в самом конце у нас все кончилось, а нам нужно было еще совсем немного. И вот, с помощью краудфандинга, мы набрали 100 тысяч долларов. Это был не просто большой успех, но и очень интересный опыт, потому что с того момента у фильма вдруг появилось две тысячи дополнительных партнеров. Не столько в финансовом смысле, сколько в… эмоциональном, творческом смысле. И все они помогали, чтобы проект действительно смог осуществиться. И им всем не терпелось увидеть готовый фильм. Все сработало прекрасно.
Как только мы выпустили Urbanized, я начал еще один проект, со своим другом фотографом. Проект называется «Olympic City». Это книга фотографий. Для нас снова прибегнуть к краудфандингу было совершенно логичным решением. Вот, собственно, два моих больших проекта. А теперь и вовсе кажется, что все, кого я знаю, пытаются делать проекты таким образом. Это такая лихорадка сейчас в США, потому что, правда, все, кого я знаю, у них у всех есть свой проект, и они собирают деньги через краудфандинг.
А.Л.: Но ведь не все подобные проекты успешны?
Г.Х.: Нет, но все запускают проекты, все равно пытаются сделать их успешными. Но мне кажется, что один из самых интересных моментов в краудфандинге – это тот факт, что аудитория, «рынок», так сказать, говорит, рассказывает, показывает, какие проекты им нужны и за какие проекты они готовы заплатить. То есть, если проект неудачный, он не получит никакого финансирования. Я знаю нескольких человек, которые, после того, как заканчивали неудачную кампанию, все переосмысливали, меняли концепцию, что-то улучшали… На самом деле, краудфандинг – это хорошая форма обратной связи. Потому что люди прямо говорят тебе: слушай, это вот не стоит наших денег.
А.Л.: А есть какие-либо «рецепты успеха» таких проектов, Вы анализировали, что именно привлекает людей?
Г.Х.: Как и со всеми продуктами на рынке, здесь почти невозможно предсказать, будет проект успешным или нет.
А.Л.: А Вы предсказывали успех самому себе?
Г.Х.: Знаете, в каком-то смысле, я это ожидал. Потому что я знаю, что есть люди, которым нравится тоже самое, что нравится мне. И, кажется, это ключ к любому независимому проекту. Необходимо верить, что есть люди, которые очень хотят видеть готовым какой-нибудь проект, вроде вашего.
А.Л.: Нужно самому верить в свой проект…
Г.Х.: Ну, конечно, нужно верить, видеть свой проект успешным и нужным. Например, свой первый фильм «Гельветика» я сделал потому, что мне очень хотелось посмотреть какой-нибудь фильм про шрифты и графический дизайн, но такого просто не было в 2005 году. И я решил сам сделать такой фильм. Я не знал, насколько хорошо пойдет этот проект, но я знал, что есть люди, которые сходят с ума по графическому дизайну и придут в восторг от идеи фильма. Самое интересное – это связываться с такими людьми и позволять им быть частью того, что ты делаешь. Для этого и нужны специальные сайты для краудфандинга, которые облегчают весь процесс коммуникации. А ведь в этом и все дело: связывать людей, которые хотят увидеть твою работу.
А.Л.: Я хочу спросить про ваш проект «Olympic City» – книге фотографий, о том, как сейчас «живут» и используются объекты, построенные для Олимпиад в разных странах. Я знаю, что на своем сайте вы спросили, какая страна или какой город наиболее интересны людям и абсолютное большинство проголосовало за Москву. Как вы думаете, почему так?
Г.Х.: Да, люди со всего мира проголосовали за Москву. На втором месте – Берлин. Почему? Интересный вопрос. Я думаю, дело в том, что Москва все еще окутана какой-то мистикой для Америки. Знаете, ведь не так много людей, на самом деле, были в Москве. Возможность приехать появилась совсем недавно, а потом, это не просто – взял и прилетел, как в Германию, например, вся эта суета с визами… Поэтому эта страна – все еще загадка. И, мне кажется, люди не очень представляют себе пейзаж, вид этого города. Городскую линию, так сказать. Мы знаем один-два известных московских образа, но, помимо этого, мы не знаем ничего. Поэтому людям это интересно, они хотят это увидеть, тем более, в таком визуальном проекте, как фотокнига.
Я сам был в Москве пять лет назад, но, что касается олимпийских объектов, я понятия не имел, насколько они продолжают жить, интегрированы ли они в город, или исключены из него, это было очень интересно. Я съездил в Олимпийскую деревню, на разные стадионы, велотреки, гребной канал… И мне еще многое предстоит! Я читал, что одна из линий метро построена специально для Олимпийских игр, интересно посмотреть на нее…
Это как в моем фильм «Urbanized», мне интересно, как сформирован город, что это за силы, которые формируют этот город.
А.Л.: А это был мой следующий вопрос. Как режиссер фильма «Urbanized», Вы не могли бы рассказать о Москве?
Г.Х.: Да, конечно! С чего начать… В Москве, конечно, есть много хороших вещей с точки зрения городского дизайна, но я бы сказал, что с точки зрения возможностей использования города, жизни в городе, здесь больше негативных моментов. Конечно, слишком очевидно звучит, что города должны быть спроектированы для людей, но Москва, совершенно точно, не спроектирована для людей! Она вся для машин и для больших зданий.
А.Л.: Машинам тоже не очень удобно в городе.
Г.Х.: Вообще-то, да, передвигаться пешком также неудобно как передвигаться на машине. Пробки такие ужасные, что я не понимаю, как кто-то хочет водить здесь машину. А большинство улиц просто так не перейти. Нужно доходить до перехода. А ситуация с велосипедами и просто смешная, они есть здесь?
А.Л.: Есть, летом немного людей, но используют велосипеды.
Г.Х.: Даже в американских городах больше велосипедной инфраструктуры, чем здесь, а в Америке ситуация ужасная с этим. Если говорить в общем, то я вижу необходимость переосмысления приоритетов о том, как работает этот город. Как люди в Москве хотят, чтобы работал этот город. Чего хотят люди? Больше торговых центров и больших жилых комплексов? Или больше парков? Или больше пешеходных дорожек? Возможно же, что люди больше хотят супермаркетов, вполне.
Здесь другая проблема. Кажется, никто не спрашивает москвичей, чего они хотят от города. Нет никакой системы. То, что я говорю, имеет смысл? Это постепенный процесс. Но он может быть очень хорошо продуман. Понятно, что руководители города не хотят слушать постоянные жалобы, и хотят, чтобы все замолчали. Но это единственные отношения, которые у них есть, с людьми, которые на самом деле живут в этом городе: жалобы жителей. Это, мне кажется, должно измениться здесь.
Я вообще вижу роль городского правительства в том, чтобы преобразовывать желания жителей в развитие города. Не каждое маленькое пожелание, но, хотя бы, общее направление развития города. Ведь города постоянно меняются, они должны постоянно меняться. На самом деле, что отличает хороший город от плохого – это то, как город меняется.
Анастасия Лаукканен: Расскажите, как Вы начали работать с такой темой как краудфандинг и почему?
Гари Хаствид: Первая кампания по краудфандингу (дословно переводится как «финансирование толпой» – прим. авт.), которую я организовал, была для моего документального фильма Urbanized. При этом деньги нужны были для того, чтобы закончить проект, потому что мы уже смогли найти финансирование на два года съемок. Но в самом конце у нас все кончилось, а нам нужно было еще совсем немного. И вот, с помощью краудфандинга, мы набрали 100 тысяч долларов. Это был не просто большой успех, но и очень интересный опыт, потому что с того момента у фильма вдруг появилось две тысячи дополнительных партнеров. Не столько в финансовом смысле, сколько в… эмоциональном, творческом смысле. И все они помогали, чтобы проект действительно смог осуществиться. И им всем не терпелось увидеть готовый фильм. Все сработало прекрасно.
Как только мы выпустили Urbanized, я начал еще один проект, со своим другом фотографом. Проект называется «Olympic City». Это книга фотографий. Для нас снова прибегнуть к краудфандингу было совершенно логичным решением. Вот, собственно, два моих больших проекта. А теперь и вовсе кажется, что все, кого я знаю, пытаются делать проекты таким образом. Это такая лихорадка сейчас в США, потому что, правда, все, кого я знаю, у них у всех есть свой проект, и они собирают деньги через краудфандинг.
А.Л.: Но ведь не все подобные проекты успешны?
Г.Х.: Нет, но все запускают проекты, все равно пытаются сделать их успешными. Но мне кажется, что один из самых интересных моментов в краудфандинге – это тот факт, что аудитория, «рынок», так сказать, говорит, рассказывает, показывает, какие проекты им нужны и за какие проекты они готовы заплатить. То есть, если проект неудачный, он не получит никакого финансирования. Я знаю нескольких человек, которые, после того, как заканчивали неудачную кампанию, все переосмысливали, меняли концепцию, что-то улучшали… На самом деле, краудфандинг – это хорошая форма обратной связи. Потому что люди прямо говорят тебе: слушай, это вот не стоит наших денег.
А.Л.: А есть какие-либо «рецепты успеха» таких проектов, Вы анализировали, что именно привлекает людей?
Г.Х.: Как и со всеми продуктами на рынке, здесь почти невозможно предсказать, будет проект успешным или нет.
А.Л.: А Вы предсказывали успех самому себе?
Г.Х.: Знаете, в каком-то смысле, я это ожидал. Потому что я знаю, что есть люди, которым нравится тоже самое, что нравится мне. И, кажется, это ключ к любому независимому проекту. Необходимо верить, что есть люди, которые очень хотят видеть готовым какой-нибудь проект, вроде вашего.
А.Л.: Нужно самому верить в свой проект…
Г.Х.: Ну, конечно, нужно верить, видеть свой проект успешным и нужным. Например, свой первый фильм «Гельветика» я сделал потому, что мне очень хотелось посмотреть какой-нибудь фильм про шрифты и графический дизайн, но такого просто не было в 2005 году. И я решил сам сделать такой фильм. Я не знал, насколько хорошо пойдет этот проект, но я знал, что есть люди, которые сходят с ума по графическому дизайну и придут в восторг от идеи фильма. Самое интересное – это связываться с такими людьми и позволять им быть частью того, что ты делаешь. Для этого и нужны специальные сайты для краудфандинга, которые облегчают весь процесс коммуникации. А ведь в этом и все дело: связывать людей, которые хотят увидеть твою работу.
А.Л.: Я хочу спросить про ваш проект «Olympic City» – книге фотографий, о том, как сейчас «живут» и используются объекты, построенные для Олимпиад в разных странах. Я знаю, что на своем сайте вы спросили, какая страна или какой город наиболее интересны людям и абсолютное большинство проголосовало за Москву. Как вы думаете, почему так?
Г.Х.: Да, люди со всего мира проголосовали за Москву. На втором месте – Берлин. Почему? Интересный вопрос. Я думаю, дело в том, что Москва все еще окутана какой-то мистикой для Америки. Знаете, ведь не так много людей, на самом деле, были в Москве. Возможность приехать появилась совсем недавно, а потом, это не просто – взял и прилетел, как в Германию, например, вся эта суета с визами… Поэтому эта страна – все еще загадка. И, мне кажется, люди не очень представляют себе пейзаж, вид этого города. Городскую линию, так сказать. Мы знаем один-два известных московских образа, но, помимо этого, мы не знаем ничего. Поэтому людям это интересно, они хотят это увидеть, тем более, в таком визуальном проекте, как фотокнига.
Я сам был в Москве пять лет назад, но, что касается олимпийских объектов, я понятия не имел, насколько они продолжают жить, интегрированы ли они в город, или исключены из него, это было очень интересно. Я съездил в Олимпийскую деревню, на разные стадионы, велотреки, гребной канал… И мне еще многое предстоит! Я читал, что одна из линий метро построена специально для Олимпийских игр, интересно посмотреть на нее…
Это как в моем фильм «Urbanized», мне интересно, как сформирован город, что это за силы, которые формируют этот город.
А.Л.: А это был мой следующий вопрос. Как режиссер фильма «Urbanized», Вы не могли бы рассказать о Москве?
Г.Х.: Да, конечно! С чего начать… В Москве, конечно, есть много хороших вещей с точки зрения городского дизайна, но я бы сказал, что с точки зрения возможностей использования города, жизни в городе, здесь больше негативных моментов. Конечно, слишком очевидно звучит, что города должны быть спроектированы для людей, но Москва, совершенно точно, не спроектирована для людей! Она вся для машин и для больших зданий.
А.Л.: Машинам тоже не очень удобно в городе.
Г.Х.: Вообще-то, да, передвигаться пешком также неудобно как передвигаться на машине. Пробки такие ужасные, что я не понимаю, как кто-то хочет водить здесь машину. А большинство улиц просто так не перейти. Нужно доходить до перехода. А ситуация с велосипедами и просто смешная, они есть здесь?
А.Л.: Есть, летом немного людей, но используют велосипеды.
Г.Х.: Даже в американских городах больше велосипедной инфраструктуры, чем здесь, а в Америке ситуация ужасная с этим. Если говорить в общем, то я вижу необходимость переосмысления приоритетов о том, как работает этот город. Как люди в Москве хотят, чтобы работал этот город. Чего хотят люди? Больше торговых центров и больших жилых комплексов? Или больше парков? Или больше пешеходных дорожек? Возможно же, что люди больше хотят супермаркетов, вполне.
Здесь другая проблема. Кажется, никто не спрашивает москвичей, чего они хотят от города. Нет никакой системы. То, что я говорю, имеет смысл? Это постепенный процесс. Но он может быть очень хорошо продуман. Понятно, что руководители города не хотят слушать постоянные жалобы, и хотят, чтобы все замолчали. Но это единственные отношения, которые у них есть, с людьми, которые на самом деле живут в этом городе: жалобы жителей. Это, мне кажется, должно измениться здесь.
Я вообще вижу роль городского правительства в том, чтобы преобразовывать желания жителей в развитие города. Не каждое маленькое пожелание, но, хотя бы, общее направление развития города. Ведь города постоянно меняются, они должны постоянно меняться. На самом деле, что отличает хороший город от плохого – это то, как город меняется.