Директор фестиваля Пирс Хэндлинг ответил на вопросы «Голоса Америки»
НЬЮ-ЙОРК —
Рецензии критиков могли быть кисло-сладкими, но вердикт публики оказался единодушным. Лучшим фильмом только что завершившегося в Торонто 38-го Международного кинофестиваля (TIFF) зрители назвали драму британского режиссера Стива Маккуина «12 лет рабства» (12 Years a Slave). Фестиваль в Торонто неконкурсный, и самой престижной наградой здесь считается приз зрительских симпатий. Поскольку многие предыдущие получатели этого приза затем становились фаворитами оскаровского сезона, картине Маккуина об ужасах эпохи рабовладения в США уже прочат будущие номинации Академии киноискусства.
Вместе с арт-директором TIFF Кэмероном Бейли список неофициальных наград огласил на закрытии смотра в гостинице Intercontinental его директор Пирс Хэндлинг, возглавляющий фестиваль двадцать лет.
Пирс Хэндлинг родился в Калгари, но своими родными городами считает Торонто и Лондон. Подбирать фильмы для TIFF как штатный отборщик он начал в 1982 году. Под его деятельным руководством фестиваль, начинавшийся 38 лет назад как скромное событие локального значения, теперь входит в неофициальную «большую четверку» мировых кинофорумов наряду с Канном, Венецией и Берлином.
В один из дней фестиваля с главой TIFF Пирсом Хэндлингом побеседовал корреспондент «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Вы довольны тем, как складывается фестиваль этого года?
Пирс Хэндлинг: Это очень удачный для нас год. Из разговоров с кинематографистами, кинокритиками, зрителями возникает ощущение, что программа получилась сильная и разнообразная. Одна из важнейших моих забот – чтобы все шло без сучка и задоринки, чтобы люди могли легко попасть на интересующий их фильм. С точки зрения логистики все вроде гладко. В последние годы мы стремимся сконцентрировать наш смотр в одном месте, создать компактную фестивальную деревню. Есть, конечно, мелкие проблемы, но они неизбежны для такого огромного события. Мы гордимся эффективностью нашего фестиваля и доступностью фильмов для широкой публики, которая, похоже, не испытывает стрессов и довольна увиденным.
О.С.: Серьезная проблема для больших кинофестивалей – как сбалансировать коммерцию и искусство, то есть крупнобюджетные ленты, ориентированные на кассовые сборы, и независимые артхаусные фильмы, предназначенные для узкого круга ценителей. Как Торонто решает эту проблему?
П.Х.: Трудный для нас вопрос. Он не сходит с нашей повестки дня. Именно в последние годы мы для себя решаем – не высосут ли весь воздух из фестиваля фильмы, рассчитывающие на оскаровские номинации? Не окажутся ли все остальные на задворках внимания? По этому канату шагать непросто. Зрители в этом году говорят нам, что они довольны большим количеством так называемых трудных фильмов, многие из которых прибыли из отдаленных регионов мира. Несколько лет назад мы в свою команду из 18 селекционеров наняли отборщика специально для стран Африки и Ближнего Востока. Мы стали гораздо больше устраивать дискуссий после просмотров в формате «вопрос-ответ» с привлечением киноэкспертов, международников и культурологов. Мы добавили специальную программу для сугубо маргинальных, сложных и экспериментальных фильмов. Полагаю, что по мере экспансии фестиваля в сторону крупнобюджетного, высокопрофильного кино нужно прикладывать специальные усилия, чтобы поддерживать чистое искусство.
О.С.: График проведения вашего фестиваля несколько «наезжает» на график предшествующего ему Венецианского кинофестиваля. Пресса время от времени сообщает об отголосках тайной борьбы мировых фестивалей за лучшие фильмы сезона. Так, пишут, что вам удалось выхватить у Венеции фильм «12 лет рабства», на который та претендовала. Что вы можете сказать о соперничестве между фестивалями?
П.Х.: У нас сложились дружественные отношения с другими фестивалями. Я работаю директором (фестиваля) с 1994 года, и всегда было так: до нас проходят фестивали в Венеции и Теллурайде, после нас Сан-Себастьян и Токио, в числе других. У каждого крупного фестиваля свое лицо, свой стиль. Каждому находится своя ниша. Конечно, время от времени к каким-то фильмам проявляется повышенный интерес. Мы ведем переговоры, обсуждаем варианты. У меня очень хорошие отношения с Альберто Барбера (нынешний директор кинофестиваля в Венеции – О.С.), другими руководителями европейских фестивалей. Мы обсуждаем такие вопросы коллегиально и по-дружески. Другое дело, что пресса давит на нас и, как правило, преувеличивает конфликтность таких ситуаций, как и в упомянутом вами случае с фильмом «12 лет рабства».
О.С.: В Канне, Венеции и Берлине главное внимание уделяется официальной конкурсной программе. Нет ли планов изменить неконкурсный характер TIFF?
П.Х.: Нет. Время от времени мы возвращаемся к этому вопросу. Неконкурсная модель нашего киносмотра была заложена нашими основателями, и мы продолжаем в нее верить. Мы зрительский фестиваль, мы фестиваль для широкой публики. Отдельные призы, а они есть, не меняют демократического характера фестиваля. Можно было бы конвертировать гала-презентации в конкурс, учредить авторитетное жюри в духе Канн, Венеции и Берлина. Но зачем? Ведь все внимание будет фокусироваться на конкурсе, на том, какие решения примет жюри, кто станет победителем. Мы отвлечем внимание от других, более скромных и интеллектуальных фильмов, которые остро нуждаются в фестивальной поддержке. Нет, к этой идее я отношусь с большим сомнением.
О.С.: В программе фестиваля этого года – три российских фильма, а на кинорынке впервые широко представлены государственные и частные компании из России. Как вы оцениваете сотрудничество фестиваля с российским кинематографом?
П.Х.: Мы стремимся развивать контакты со всеми регионами мира, не отдавая никому предпочтения. Отношения с Россией и другими странами Восточной Европы для нас, конечно, важны. Я езжу отбирать фильмы в Варшаву и Будапешт, Димитри (Димитри Элпидес – отборщик TIFF по странам Восточной и Центральной Европы и Центральной Азии. – О.С.) приезжает в Прагу и Москву. В перспективе мы стремимся расширять там наше присутствие. Насколько я понимаю, сегодня в русском кино происходят серьезные перемены. В производство запускаются крупные коммерческие проекты, а артистическая составляющая, возможно, от этого страдает. Но мы должны следить за развитием кинопромышленности, понимать, что в ней происходит.
О.С.: В этом году ваш фестиваль придумал полушутливую классификацию для зрителей, которым предложено самим выбрать, кем они себя считают – рекордистом по числу просмотренных фильмов, арбитром вкуса, охотником за звездами, киноманом и так далее. А к какой категории вы себя причисляете?
П.Х.: Я для себя выбрал образ койота из известного мультфильма, который всегда в погоне – за лучшими фильмами. Гонка для койота – главное удовольствие. Он никогда не удовлетворяется тем, что становится его добычей, всегда ищет что-то новое, невиданное.
Вместе с арт-директором TIFF Кэмероном Бейли список неофициальных наград огласил на закрытии смотра в гостинице Intercontinental его директор Пирс Хэндлинг, возглавляющий фестиваль двадцать лет.
Пирс Хэндлинг родился в Калгари, но своими родными городами считает Торонто и Лондон. Подбирать фильмы для TIFF как штатный отборщик он начал в 1982 году. Под его деятельным руководством фестиваль, начинавшийся 38 лет назад как скромное событие локального значения, теперь входит в неофициальную «большую четверку» мировых кинофорумов наряду с Канном, Венецией и Берлином.
В один из дней фестиваля с главой TIFF Пирсом Хэндлингом побеседовал корреспондент «Голоса Америки».
Пирс Хэндлинг в своем рабочем кабинете. Photo by Oleg Sulkin
Олег Сулькин: Вы довольны тем, как складывается фестиваль этого года?
Пирс Хэндлинг: Это очень удачный для нас год. Из разговоров с кинематографистами, кинокритиками, зрителями возникает ощущение, что программа получилась сильная и разнообразная. Одна из важнейших моих забот – чтобы все шло без сучка и задоринки, чтобы люди могли легко попасть на интересующий их фильм. С точки зрения логистики все вроде гладко. В последние годы мы стремимся сконцентрировать наш смотр в одном месте, создать компактную фестивальную деревню. Есть, конечно, мелкие проблемы, но они неизбежны для такого огромного события. Мы гордимся эффективностью нашего фестиваля и доступностью фильмов для широкой публики, которая, похоже, не испытывает стрессов и довольна увиденным.
О.С.: Серьезная проблема для больших кинофестивалей – как сбалансировать коммерцию и искусство, то есть крупнобюджетные ленты, ориентированные на кассовые сборы, и независимые артхаусные фильмы, предназначенные для узкого круга ценителей. Как Торонто решает эту проблему?
П.Х.: Трудный для нас вопрос. Он не сходит с нашей повестки дня. Именно в последние годы мы для себя решаем – не высосут ли весь воздух из фестиваля фильмы, рассчитывающие на оскаровские номинации? Не окажутся ли все остальные на задворках внимания? По этому канату шагать непросто. Зрители в этом году говорят нам, что они довольны большим количеством так называемых трудных фильмов, многие из которых прибыли из отдаленных регионов мира. Несколько лет назад мы в свою команду из 18 селекционеров наняли отборщика специально для стран Африки и Ближнего Востока. Мы стали гораздо больше устраивать дискуссий после просмотров в формате «вопрос-ответ» с привлечением киноэкспертов, международников и культурологов. Мы добавили специальную программу для сугубо маргинальных, сложных и экспериментальных фильмов. Полагаю, что по мере экспансии фестиваля в сторону крупнобюджетного, высокопрофильного кино нужно прикладывать специальные усилия, чтобы поддерживать чистое искусство.
О.С.: График проведения вашего фестиваля несколько «наезжает» на график предшествующего ему Венецианского кинофестиваля. Пресса время от времени сообщает об отголосках тайной борьбы мировых фестивалей за лучшие фильмы сезона. Так, пишут, что вам удалось выхватить у Венеции фильм «12 лет рабства», на который та претендовала. Что вы можете сказать о соперничестве между фестивалями?
П.Х.: У нас сложились дружественные отношения с другими фестивалями. Я работаю директором (фестиваля) с 1994 года, и всегда было так: до нас проходят фестивали в Венеции и Теллурайде, после нас Сан-Себастьян и Токио, в числе других. У каждого крупного фестиваля свое лицо, свой стиль. Каждому находится своя ниша. Конечно, время от времени к каким-то фильмам проявляется повышенный интерес. Мы ведем переговоры, обсуждаем варианты. У меня очень хорошие отношения с Альберто Барбера (нынешний директор кинофестиваля в Венеции – О.С.), другими руководителями европейских фестивалей. Мы обсуждаем такие вопросы коллегиально и по-дружески. Другое дело, что пресса давит на нас и, как правило, преувеличивает конфликтность таких ситуаций, как и в упомянутом вами случае с фильмом «12 лет рабства».
О.С.: В Канне, Венеции и Берлине главное внимание уделяется официальной конкурсной программе. Нет ли планов изменить неконкурсный характер TIFF?
П.Х.: Нет. Время от времени мы возвращаемся к этому вопросу. Неконкурсная модель нашего киносмотра была заложена нашими основателями, и мы продолжаем в нее верить. Мы зрительский фестиваль, мы фестиваль для широкой публики. Отдельные призы, а они есть, не меняют демократического характера фестиваля. Можно было бы конвертировать гала-презентации в конкурс, учредить авторитетное жюри в духе Канн, Венеции и Берлина. Но зачем? Ведь все внимание будет фокусироваться на конкурсе, на том, какие решения примет жюри, кто станет победителем. Мы отвлечем внимание от других, более скромных и интеллектуальных фильмов, которые остро нуждаются в фестивальной поддержке. Нет, к этой идее я отношусь с большим сомнением.
О.С.: В программе фестиваля этого года – три российских фильма, а на кинорынке впервые широко представлены государственные и частные компании из России. Как вы оцениваете сотрудничество фестиваля с российским кинематографом?
П.Х.: Мы стремимся развивать контакты со всеми регионами мира, не отдавая никому предпочтения. Отношения с Россией и другими странами Восточной Европы для нас, конечно, важны. Я езжу отбирать фильмы в Варшаву и Будапешт, Димитри (Димитри Элпидес – отборщик TIFF по странам Восточной и Центральной Европы и Центральной Азии. – О.С.) приезжает в Прагу и Москву. В перспективе мы стремимся расширять там наше присутствие. Насколько я понимаю, сегодня в русском кино происходят серьезные перемены. В производство запускаются крупные коммерческие проекты, а артистическая составляющая, возможно, от этого страдает. Но мы должны следить за развитием кинопромышленности, понимать, что в ней происходит.
О.С.: В этом году ваш фестиваль придумал полушутливую классификацию для зрителей, которым предложено самим выбрать, кем они себя считают – рекордистом по числу просмотренных фильмов, арбитром вкуса, охотником за звездами, киноманом и так далее. А к какой категории вы себя причисляете?
П.Х.: Я для себя выбрал образ койота из известного мультфильма, который всегда в погоне – за лучшими фильмами. Гонка для койота – главное удовольствие. Он никогда не удовлетворяется тем, что становится его добычей, всегда ищет что-то новое, невиданное.