Сто шестьдесят восемь лет назад в городе Найлсе, штат Огайо, родился Уильям Мак-Кинли – двадцать пятый президент США. Мак-Кинли нередко называют последним американским лидером девятнадцатого века и первым – двадцатого, и, как нетрудно убедиться, эта расхожая характеристика отражает не только хронологическую последовательность событий.
Между Севером и Югом разгорается война, и восемнадцатилетний юноша из Огайо записывается добровольцем в пехотный полк. Воюет «от звонка до звонка». Демобилизовавшись после победы, изучает право в Олбани, чтобы вскоре сделаться юристом, причем весьма успешным. А затем начинает уверенной поступью подниматься по ступеням административной лестницы: в 1869 году Уильям Мак-Кинли – окружной прокурор; в 1877 он избирается (от Республиканской партии) в Палату представителей; в 1891 заслуженный конгрессмен-республиканец садится в губернаторское кресло, возглавив администрацию штата Огайо. И, наконец, в 1896 году, нанеся сокрушительное поражение своему сопернику-демократу Уильяму Дженнингсу Брайану, становится президентом.
Президентство Мак-Кинли осталось в памяти американцев как «эра прогресса». В первую очередь, в сфере крупного бизнеса, интересы которого двадцать пятый президент США отстаивал последовательно и неуклонно. (Кстати, именно он подписал закон о золотом стандарте.) А также беспрецедентной по тем временам открытостью: Мак-Кинли гораздо чаще, и со значительно большим искусством, чем почти все его предшественники, выступал и перед журналистами, и перед избирателями. И все же, пожалуй, главное, чем памятен сегодня двадцать пятый президент США, – это его деятельность на международной арене. Это он потребовал от испанского правительства прекратить репрессии против кубинцев, поднявшихся против колониального владычества, и именно по его приказу американский флот вступил в 1898 году в бой с испанским, в результате чего Куба, Пуэрто-Рико, Филиппины и Гуам были аннексированы Соединенными Штатами. При нем же к США были присоединены и Гавайские острова.
Финал политической карьеры Уильяма Мак-Кинли оказался трагическим. В сентябре 1901 года (вскоре после переизбрания на второй срок) президент посетил Панамериканскую выставку в Буффало (штат Нью-Йорк). Поездка стала для него роковой: в тот момент, когда Мак-Кинли вышел, чтобы поприветствовать толпу, собравшуюся в Храме музыки, прогремело два револьверных выстрела. Первая пуля попала президенту в плечо, вторая – в живот. Согласно официальной версии, стрелявший (его звали Леон Франк Чольгош) был анархистом. «Не дайте им растерзать его», – повторял, по словам очевидцев, раненый президент.
Спустя восемь дней Уильям Мак-Кинли скончался от заражения крови. Чольгош предстал перед судом и вскоре закончил свои дни на электрическом стуле. Америка простилась с последним президентом-ветераном Гражданской войны. А мир тем временем незаметно вступал в настоящий двадцатый век – «некалендарный».
Сто один год назад родился Борис Пастернак – один из самых знаменитых русских писателей минувшего века. И в то же время, возможно, – один из самых загадочных. Отец будущего лирического поэта, переводчика и романиста, выдающийся русский художник Леонид Осипович Пастернак поддерживал дружеские отношения с Николаем Ге, Василием Поленовым, Исааком Левитаном. Среди друзей отца на юного Бориса Пастернака особенно сильное влияние оказали двое: Лев Толстой (не только как художник, но и как философ-моралист) и Александр Скрябин (потрясенный его симфоническими и фортепианными произведениями, Пастернак-младший и сам поначалу собирался стать композитором).
Следующим увлечением будущего поэта стала философия, которую он изучал в университете Марбурга – столице неокантианской школы (кстати, основатель неокантианства Герман Коэн высоко оценил своего русского студента). Марбургский период биографии Пастернака ознаменовался и другим: будущий писатель пережил тогда любовь к Иде Высоцкой (не ответившей на его чувство), что позднее нашло отражение в знаменитом стихотворении «Марбург».
Поэтику первых сборников Бориса Пастернака «Близнец в тучах», «Поверх барьеров», «Сестра моя – жизнь» принято связывать с традицией русского футуризма. Сам поэт говорил в те годы о Владимире Маяковском как о «вершине поэтической участи». Правда, он, по-видимому, никогда не разделял «утилитарного» представления Маяковского о задачах поэзии, о чем в афористической форме сказал и сам Маяковский («Вы любите молнию в небе, а я – в электрическом утюге»).Примечательно, однако, что вместе с тем Пастернак воспел русскую революционную традицию (скорее в народническом, чем в большевистском варианте) в получивших широкую известность поэмах «Девятьсот пятый год» и «Лейтенант Шмидт».
Уцелев в годы «большого террора» (увидев имя поэта списке подлежащих аресту литераторов, Сталин, по преданию, сказал: «Не трогайте этого небожителя»), Пастернак нечасто имел возможность публиковать свои оригинальные стихи и средства к существованию зарабатывал главным образом переводами грузинских, польских, а также западноевропейских поэтов. Воссоздание на русском языке (уже в военные и послевоенные годы) трагедий Шекспира, «Марии Стюарт» Шиллера и, в первую очередь, гетевского «Фауста» принадлежат к самым блистательным достижениям русской школы поэтического перевода.
В те же годы Пастернак создает новые лирические стихи (прежняя причудливо-импрессионистическая манера уступает место классической сдержанности). И одновременно работает над романом «Доктор Живаго» – итоговым произведением своей творческой жизни. История любовного «четырехугольника» (Юрий Живаго, Лара, Комаровский и Стрельников) переплетается с повествованием о приближении и наступлении революционной катастрофы с последующей реставрацией прежнего духовного уклада.
Есть основания полагать, что Пастернак долгое время рассчитывал на публикацию романа в СССР (возможно, имея даже заверения на этот счет). Однако затем, когда советский литературный истеблишмент (в лице К.М.Симонова, А.А. Суркова и других) сделал ее невозможной, писатель передал рукопись итальянскому издателю-коммунисту Джанджакомо Фельтринелли. Публикация романа за границей, а затем присуждение Пастернаку Нобелевской премии стали причиной исключения великого поэта из Союза советских писателей, а также широкомасштабной кампании, развернутой против него идеологическими службами КПСС. «Как говорится в русской пословице, и в хорошем стаде заводится паршивая овца. Такую паршивую овцу мы имеем… в лице Пастернака», – заявил, к примеру, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Владимир Семичастный. Травля и связанная с ней боязнь за судьбу близких заставили Пастернака отказаться от Нобелевской премии.
30 мая 1 960 года поэт умер от рака легких. Похороны Пастернака, по существу, превратились в одну из первых в стране манифестаций протеста против духовной тирании режима. «Мы поименно вспомним всех, / Кто поднял руку!» – так в написанном несколько позднее стихотворении Александр Галич отозвался о столпах советской литературы, исключивших Пастернака из своей среды.
Примечательно, однако, что если стихи из «Доктора Живаго» («Стихи к роману») уже в те годы были признаны одной из вершин пастернаковской лирики, то сам роман (долгое время распространявшийся лишь в «сам- и там-издате» и опубликованный в СССР уже в годы перестройки) широкой популярности у российского читателя не приобрел.
«Непрочтенность» «Доктора Живаго» отразилась и в двух наиболее известных экранизациях романа. Снятый в 1965 году фильм Дэвида Линна (с Омаром Шарифом в главной роли) снискал любовь зрителей благодаря романтической трактовке сюжета, однако к проблематике и символизму пастернаковского повествования о русской революции он, по существу, прямого отношения не имеет. В 2005 году роман был экранизирован и в России Александром Прошкиным (в главной роли Олег Меньшиков). Однако автор сценария Юрий Арабов не только далеко отошел от пастернаковского текста, но и превратил героев романа в выразителей элитистско-монархических идей, глубоко чуждых подлинному Пастернаку.