Война России против Украины продолжается уже второй год – в годовщину нападения на соседнюю страну Кремль, как было видно из сводок боевых действий, не был намерен прекращать агрессию, каждый день уносящую тысячи жизней.
С какими уроками и выводами мир пересекает отметку «год войны», чего можно ждать от Владимира Путина и его окружения, и насколько Россия стала зависима от Китая – об этом Русская служба «Голоса Америки» поговорила с почетным профессором Джорджтаунского университета и приглашенным экспертом Института Брукингса Анджелой Стент (Angela Stent).
Данила Гальперович: Я начну с вопроса об итогах этого года войны – какие выводы для вас, изучающей Россию многие годы, он принес? Было ли в действиях российского режима и его лидера, Владимира Путина, то, что вас удивило?
Анжела Стент: Мы видим, что и после года войны Россия никак не приблизилась к достижению своих целей, и интересно то, что в своем последнем обращении к Федеральному Собранию Владимир Путин так и не сформулировал четко, каковы же эти цели. Он сказал, что намерен продолжать воевать и «закончить работу», но так и не объяснил, в чем эта работа состоит. Я думаю, что на самом деле его цели постоянно менялись. Сосредоточится ли он на аннексированных недавно четырех территориях Украины? Имеет ли он по-прежнему своей целью захватить Киев? В любом случае, ничего из этого достигнуто не было. Мы видим, что российская армия проявила себя очень слабо, а всю основные бои ведут наемники из «группы Вагнера». И теперь мы являемся свидетелями открытой конфронтации между «группой Вагнера» и российским Министерством обороны. Но мне кажется, что Путин будет делать кое-что для того, чтобы господин Пригожин не возомнил о себе много слишком много.
Если говорить о мире, который хотел создать Путин, то этот мир вокруг него все больше сжимается. Отношения с США, Европой и некоторыми странами Азии настолько ухудшились, что это ухудшение можно сравнить с тем, которое наблюдалось на пике времен Сталина. Однако отношения России с Китаем развиваются все интенсивнее, при том, что Россия все больше становится в них младшим партнером. И еще можно сказать, что инвестиции Путина в регион, называемый некоторыми «глобальным Югом», дали свои результаты. Эти инвестиции он начал делать всерьез со времен аннексии Крыма в 2014 году. Теперь мы видим, что ни одна из стран БРИКС не осудила его вторжения в Украину, и ни одна из этих стран не ввела против него санкции. Мы видим, что Индия – один из основных партнеров США, в том числе партнер по QUAD (Организация четырехстороннего диалога по безопасности, Quadrilateral Security Dialogue, включающая США, Австралию, Индию и Японию – ред.) – не торопится занимать в этой войне чью-либо сторону, точно так же, как и многие страны Африки, Азии и Латинской Америки. Я недавно вернулась с Мюнхенской конференции по безопасности, и там это было отчетливо видно. Страны того самого «глобального Юга» говорили: «Вы не должны тратить слишком много ресурсов на то, что для нас является локальным европейским конфликтом. Как насчет проблем, с которыми мы сталкиваемся во всем остальном мире, включая недостаток продовольствия, изменение климата и другие вещи в том же роде?» Так что очевидно, что раскол в мировом сообществе есть, и Путин немало для этого сделал.
И еще я хотела бы сказать, что год войны принес нам то, чего мы не могли ожидать – что Путин использовал эту войну для консолидации своей власти внутри страны. Если сравнить Россию с любой нормальной страной, то лидер такой страны уже был бы в отставке за столь неудачные действия. Уже известно о более чем 200 000 погибших и раненых, и в любой другой стране после таких потерь лидеру не удалось бы остаться у власти – и, тем не менее, он использовал эту войну для того, чтобы репрессировать всех своих оппонентов. Примерно миллион россиян покинули Родину, но те россияне, которые продолжают оставаться в стране, в большинстве своем молчат. Когда Путин выступал перед Федеральным Собранием, его сигнал российской власти и вообще российской публике заключался в следующем: эта война, нравится вам это или нет, продлится долго, вам стоит набраться терпения и действовать по предложенным мною правилам.
Д.Г.: Да, мы знаем, что он подавил реальную политическую оппозицию и чуть не убил Навального, мы также знаем, как запугивали активистов антивоенных протестов – а был ли протест в его окружении, как вы думаете?
А.С.: Я думаю, что внутри его ближнего круга очень трудно разглядеть какие-либо признаки несогласия, если мы говорим о тех людях, которые его окружают, с которым он разговаривает. Есть некое представление о том, что по мере приближения войны представителям технократической элиты, состоящей из прагматиков (Эльвира Набиуллина, шеф Центрального банка, или Герман Греф, глава Сбербанка, или Алексей Кудрин, бывший министр финансов) – то есть, группе, которая была заинтересована в том, чтобы российская экономическая интеграция с Западом продолжалась, чтобы продолжалось экономическое развитие, тем, кто понимал, что не в интересах России нападать на Украину, если она хочет, чтобы связи с Западом развивались – всем им сказали замолчать. Очень небольшое количество из представителей высшей элиты уехали из страны, хотя некоторые из них, как мы знаем, это сделали. А те люди, которые остались в России и, по-видимому, решили, что у них нет альтернативы. Набиуллина делает все для того, чтобы стабилизировать рубль, Греф также проводит некую политику, которую он считает нужной. Это не значит, что из тех членов элиты, которые остаются в России, никто не понимает, что это было ошибкой, точнее – катастрофой, но они не возвышают свой голос.
Д.Г.: Сейчас мы видим, как язык криминалитета становится официальным языком российской власти: используются такие обороты, которые были бы немыслимы еще пару лет назад. Я сейчас говорю о зачастую кажущихся безумными твитах Дмитрия Медведева, и мы видим, как Евгений Пригожин все комментирует в духе уголовного цинизма, и его цитируют государственные медиа. Может ли это означать скорый внутренний кризис? Потому что мы знаем, что когда власть «теряет берега», то вполне возможно, что до конца этой власти уже недалеко.
А.С.: Да, официально допустимый язык в России сейчас действительно радикализовался. Мы видим что в одном из любимых вечерних ток-шоу Путина они обсуждают, например, возможность сбросить ядерную бомбу на Вашингтон, Лондон и Берлин, а после того, как президент Байден посещал Украину, они там говорили о том, что можно было его там убить. Это все создает среду, в которой нормальным является критиковать происходящее с точки зрения «ястреба». Уже понятно, что совершенно нельзя говорить «этой войны не должно быть», «нельзя убивать украинцев», «наши солдаты не должны там погибать», но вполне разрешено говорить нечто еще более жесткое, чем то, что говорит власть. Может ли это привести к смене власти в Москве? Я не вижу, что это может произойти в ближайший перспективе. Путин по-прежнему держит все под жестким контролем. Но если бы изменения начались, то я думаю, что мы увидели бы такого рода борьбу за власть, которой не было в России или Советском Союзе в течение десятилетий.
Д.Г.: Вопрос, который обычно не любят те, у которых берешь интервью, но который задавать надо: как, по-вашему, будут развиваться события? Какой прогноз вы можете сделать, исходя из того, что происходит на поле боя? Что вы думаете о готовности Запада помогать Украине?
А.С.: Я думаю, что ситуация на поле боя сейчас является очень сложной для украинцев. Они смогли отвоевать некоторую часть своей территории в сентябре-октябре, но они и потеряли какие-то территории с того времени. Похоже, что ранее объявленное наступление России сейчас началось, и, как мы понимаем, россияне по-прежнему могут производить боеприпасы и бросать в огонь войны свою молодежь в качестве пушечного мяса. Так что, это может продлиться достаточно долгое время. Мы видели в публичных дискуссиях на Мюнхенской конференции по безопасности, и также мы слышали из выступления президента Байдена, что сейчас все настроены очень решительно на то, чтобы помогать украинцам длительное время, и что украинцы должны победить. Но в реальности это будет очень сложно. Конечно, президент Зеленский и его коллеги хотели бы получить более продвинутые вооружения, как, например, истребители, но все поставки занимают достаточно много времени. И никто пока формально не заявил, что им действительно будут предоставлены самолеты: Америка точно это сейчас не заявляет, хотя, возможно, Украина получит что-то из Великобритании. Поскольку всего того, в чем они нуждаются, украинцы не получают, я думаю, что отразить российское наступление будет сложно. Но очевидно, что они собираются сражаться независимо от того, получат они оружие или нет. В Мюнхене мы также видели, что довольно большая часть республиканцев говорит о поддержке Украины, и те из них, которые там присутствовали во главе с сенатором Макконнеллом, заявляли, что они собираются поддерживать Украину. Но мы знаем, что в реальности в США приближаются выборы 2024 года, и может быть все более сложно убедить американскую публику в том, что Америка должна продолжать оказывать Украине такую же мощную поддержку, как и сейчас. При этом Европа страдает от санкций, и, хотя зверства, которые Россия совершала в Украине, объединили европейские страны в их решимости помогать Украине, все равно Европа испытывает сложности. Но, тем не менее, это замечательно, что коалиция помощи Украине держится вместе уже целый год – я думаю, что год назад такое сложно было предсказать. При этом всегда надо всем этим висит вопрос – как долго это продлится?
Д.Г.: Мы видим, что Путин сейчас своими угрозами и заявлениями о том, что он ведет войну с Западом, а не с Украиной, на самом деле может укрепить единство Запада и его готовность пойти на более серьезные меры по поддержке Украины и защите самого себя. Может ли такое произойти?
А.С.: Цель Путина - запугать Запад, в частности, отказом от выполнения договора СНВ. В первую очередь он хочет, чтобы были запуганы украинцы, и также чтобы европейские страны почувствовали усталость от войны, а публика в США начала считать, что все происходящее слишком опасно, и нужно немножко сдать назад. До сих пор эти запугивания не срабатывали. Конечно, в США и Европе есть группы, которые требуют, чтобы все немедленно уселись за стол переговоров, и что мир нужен немедленно. Эти группы не оказали какого-то серьезного влияния на ситуацию. Но, кроме того, это не нужно, по-видимому, и самому Путину. Из его обращения к Федеральному собранию видно, что он не собирается останавливаться, он до сих пор говорит о том, что добьется победы – чтобы это не значило.
Д.Г.: То есть, по-вашему, он все равно думает, что Запад «сморгнет первым»?
А.С.: Да, он этого добивается, он так думает, и надо сказать, что за 23 года у него появилось достаточно оснований в это верить. Если мы вернемся в прошлое и посмотрим на 2014 год, то мы сейчас понимаем, что ответ Запада на аннексию Крыма и начало войны в Донбассе был, скорее, невнятным. И сейчас также ясно, что на Западе есть достаточное количество политиков, которые были попросту куплены Россией.
Д.Г.: Мой последний вопрос – о роли Китая. Старается ли, по-вашему, Китай предотвратить поражение России в Украине, и если он делает это, то до каких пределов? И насколько Россия сейчас стала «младшим братом» в отношениях Москвы и Пекина?
А.С.: Да, Китай сейчас определенно «старший брат» в отношении России, а Россия - младший брат или младший партнер, и так уже продолжается некоторое время. На словах Китай практически все время поддерживает почти все, что Россия делает. Я слушала господин Ван И на Мюнхенской конференции, но также мы помним, что Си Цзиньпин говорил о недопустимости даже обсуждения возможности применить ядерное оружие. С другой стороны, мы слышим заявления госсекретаря Блинкена о его опасениях насчет того, что Китай начнет поставлять в Россию летальные вооружения. Китайцы, скорее всего, были сильно удивлены тому, как плохо действовала российская армия в Украине, но они не хотят, чтобы Россия проиграла эту войну, потому что она до сих пор является важным партнером Китая.