Ксения Туркова: Вы знаете, я на днях видела мем, основанный на знаменитом меме про котов и рыбу. На картинке Путин с Лукашенко, у них спрашивают: «Вы проводите выборов?» А они отвечают: «Нет, только показываем!» Что показали эти выборы?
Александр Морозов: В первую очередь надо сказать, что на этих выборах само по себе голосование и его результаты, конечно, не представляли собой главного элемента события как такового. А что показали? Эти выборы в Госдуму прошли под знаком разгрома ФБК (Фонд борьбы с коррупцией — ГА), под знаком разгрома Навального. Кроме того, этот разгром сопровождался одновременно и беспрецедентными для всего постсоветского периода атаками на независимые медиа со стороны Кремля. Под словом «Кремль» мы понимаем совокупность институций, куда входят Роскомнадзор, Минюст, Совет безопасности, силовые структуры, Администрация президента. Все они вместе в течение полугода перед избирательной кампанией и во время нее наносили фронтовые удары по остаткам общественного движения в России. Это и был главный сюжет, свидетелями которого мы стали. Именно так эти выборы войдут в историю.
Если же говорить о результате, то тут важно то, что эти выборы проходят в горизонте, который движется к 2024 году — это последние выборы в Госдуму перед перевыборами Путина в 2024 году. В 2016 году многие эксперты называли новый парламент Думой посткрымского консенсуса — речь шла об одобрении внешней политики Путина. А теперь, как многие пишут, это Дума осажденной крепости. Мне кажется это убедительным, потому что к 2021 году Кремль подошел с беспрецедентно глубоким кризисом в отношениях с Западом, он находится в известной мере в осажденной крепости. Не случайно министр Лавров еще до результатов выборов, во время избирательной кампании, заявил публично, что Запад готовится не признавать эти выборы, мол, мы к этому тоже готовы и будем отвечать.
К.Т.: Кстати, Госдеп США уже заявил, что не признает выборы в аннексированном Крыму.
А.М. Да, уже звучат такие заявления, мы знаем, что уже было обсуждение в Европарламенте два дня назад, и есть группа депутатов, которые настойчиво поддерживают идею не признавать выборы.
К.Т.: Насколько это вероятно?
А.М. Во многом это будет зависеть, во-первых, от позиции российских организаций: будут ли они настаивать на непризнании, будут ли писать какие-то открытые письма и так далее. Позиция гражданского общества для принятия такого решения очень важна. Но тут надо сказать, что в России сейчас у общественных организаций очень тяжелое положение — все разгромлено. И ассоциация «Голос» в тяжелом положении, и «Мемориал», который раньше мог бы выступить инициатором.
К.Т.: Вы писали на своей странице в Фейсбуке, что сомневались в том, что партия власти получит конституционное большинство. Что позволяло сомневаться?
А.М. Вы знаете, дело в том, что это уже неважно — есть простое большинство или конституционное у «Единой России», потому что необходимый эффект достигается при любом голосовании. Для партии власти это конституционное большинство носит символический характер, условно говоря, такой триумфальной победы. Да, целый ряд экспертов еще за несколько месяцев до выборов говорили о том, что у «Единой России» падает рейтинг. Возникало ощущение, что при голосовании по партийным спискам единороссы получат примерно 40-44 процента. И это при том, что они должны были получить примерно такое же количество одномандатных округов. Но, как мы видим, «Единая Россия» получила почти 50% процентов по списку и все запланированные округа, которые она хотела взять — и таким образом, у нее конституционное большинство.
К.Т. Кстати, а как голосовали в Праге?
А.М. Тут традиционно голосуют примерно полторы тысячи человек. И традиционно здесь «Единая Россия» всегда проигрывала «Яблоку» при голосовании. У нас тут и Собчак выиграла у Путина на прошлых выборах!
В этом году намного больше голосов получили коммунисты. И конечно, это результат «Умного голосования», потому что в разных городах мира и во многих столицах после отравления Навального и его возвращения в Россию возникло небывалое ранее движение солидарности, много молодежи к нему присоединилось. Так что немудрено, что у нас коммунисты обошли «Яблоко».
К.Т. Насколько вообще «Умному голосованию» удалось подорвать или хотя бы пошатнуть легитимность власти?
А.М. «Умное голосование» — это, безусловно, одна из гениальных идей Навального, потому что Навальный и ФБК здесь выступают не как партия, а как аналог Администрации президента — именно Администрация президента РФ готовит списки кандидатов, которых надо провести хоть как-то. В ответ на это ФБК сформировал список, в который входят люди, утвержденные на выборы самим же Кремлём. И этот список работает как подметное письмо в Средние века — он увлекает людей внутри страны. С его помощью Навальный и ФБК создали очень большую динамику: они поставили Кремль в положение, в котором он должен как-то реагировать. А реагируя, он сам себя загоняет в политический кризис. Он объявляет ФБК экстремистским, требует заблокировать Google Docs и так далее. Одним словом, идет на беспрецедентную кампанию по борьбе с этим голосованием.
Это, с моей точки зрения, политический шедевр. Ведь в списках «Умного голосования» — такие же проходимцы, как и те, что есть в нынешней Думе, и они мало отличаются от кандидатов «Единой России». Но это не имеет значения, потому что тут цель в том, чтобы подорвать саму монополию Кремля на формирование всей карты выборов, всей картины. И Навальному это в очередной раз в значительной мере удалось, хоть и очень дорогой ценой.
К.Т. Могут ли на этом фоне вырасти протестные настроения?
А.М. Нет, я думаю, что протестные настроения в России в обозримом будущем не будут связаны с голосованием. Особенно сейчас, после возникновения своеобразного репрессивного альянса Минска и Москвы, Лукашенко и Путина, все видят, насколько жестко будут подавляться протесты. Общество видит, что происходит нечто чудовищное: Навальный был отравлен, Кремль инкриминирует экстремизм людям, которые занимаются легальной политической деятельностью… На этом фоне любой человек уже может считать, что он находится под угрозой. Это, конечно, страшно запугивает и делает безнадежным какой-либо протест.
К.Т. Что остается сейчас делать оппозиционным политикам, которые участвовали в этих выборах и проиграли? Есть ли у них будущее?
А.М. Ситуация очень плохая, хуже, чем когда-либо. Только в течение последнего года уезжают и уезжают люди, которые вели совершенно открытую публичную деятельность. Мы видим, как пополняются круги политической эмиграции. В Литву, в Польшу, в Грузию, в Украину уезжают замечательные люди, которые участвовали во многих избирательных кампаниях. Я думаю, что в ближайшие два года перспектив сделать что-то практически нет. И надо скорее выбирать какую-то линию: может быть, некоего культурного сопротивления, или уезжать, чтобы переждать мрачное время. До 2024 года нельзя рассчитывать ни на что, кроме тяжелейшего полицейского давления и провокаций со стороны властей. Вот такой у меня печальный прогноз.