В 1985 году увидел свет фильм французского режиссера Клода Ланцмана «Шоа» («Катастрофа») – уникальный кинодокумент о геноциде еврейского народа в нацистских «лагерях смерти». Фильм продолжительностью 9 с половиной часов, ставший классикой мирового документального кино, с 10 декабря начинает демонстрироваться в кинотеатре Lincoln Plaza Cinemas в Нью-Йорке, а с 24 декабря будет показываться в киноцентре независимого кино IFC. В будущем году он выйдет в прокат в других штатах Америки.
Олег Сулькин: 25 лет назад вы сделали этот фильм. Если бы у вас была возможность сегодня что-то переделать, вы бы на это пошли?
Клод Ланцман: Переделать? Нет. Но я бы кое-что добавил. Тогда я не смог снимать в Советском Союзе, не получил визу. А мне хотелось показать деятельность зондеркоманд СС на оккупированных территориях, массовые расстрелы евреев в Бабьем Яру и так далее. Я, правда, пытался взять интервью у бывших эсэсовцев в Германии, в том числе с помощью скрытой камеры. Но когда меня раскрыли, завязалась ссора, в ход пошли кулаки, и я оказался в больнице. Но этого нет в фильме.
О.С.: Почему вы совершенно отказались от архивных видеоматериалов, кинохроники? Когда к вам пришло такое решение?
К.Л.: Во-первых, все кому ни лень берут в свои картины одну и ту же кинохронику. Во-вторых, нет ни одного кадра, который бы показывал само уничтожение евреев, осуществление Холокоста в лагерях смерти. Они все находились на территории Польши. Немцы старались не оставлять следов. Транспорты привозили людей, через два-три часа их убивали, трупы сжигали, а кости перемалывали в пыль. Совершенно нет фотографий лагерей уничтожения Бельзец, где сотни тысяч евреев были убиты в газовых камерах. Нет фотографий Треблинки. Есть отдельные снимки, сделанные самими немцами в Освенциме.
О.С.: Если бы вам дали возможность напрямую обратиться к тем, кто отрицает Холокост, что бы вы им сказали?
К.Л.: Я с этими людьми не разговариваю. У них нет понимания, логики... Пусть Ахмадинеджад посмотрит «Шоа».
О.С.: Как прореагировали на фильм те, кого вы в нем сняли, например, парикмахер Треблинки Абрахам Бомба?
К.Л.: Он был очень доволен, благодарил меня.
О.С.: Кто финансировал вашу картину?
К.Л.: Безумцев, согласных дать деньги на фильм, который снимался двенадцать лет, не было. Продюсеры приходили и уходили. Сделать фильм – это всегда тяжкое испытание. Сделать такой фильм – испытание вдвойне.
О.С.: Что кинематограф 21-го века может сделать для того, чтобы мир не забывал о Холокосте?
К.Л.: Надо смотреть правде в глаза. Не надо отводить глаза от Холокоста. Будьте как лошадь с шорами, смотрите только прямо. Большинство фильмов берегут нервы зрителей и придумывают утешительные схемы. Нужно бурить в глубину, как это делают, когда ищут нефть. И докапываться до истины, какой бы страшной она ни была. У меня в фильме говорят евреи, приговоренные к смерти, но выжившие вопреки логике. Свидетелей оставляли в живых только на время, чтобы они помогали процессу уничтожения, а потом отправляли в газовые камеры. «Шоа» - фильм не о выживании, это фильм о смерти.
О.С.: Трудно представить тинейджера, который бы терпеливо высидел девять часов фильма. У вас не было намерения сделать сокращенную версию для юной аудитории?
К.Л.: Нет. Во Франции я иногда выступаю в средних школах и показываю отрывки, в частности, интервью с Бомба. Вы не правы. Если разбить фильм на две части и показывать два дня подряд, это, примерно, как если ты прочитываешь книгу. У молодых зрителей, - сужу по своему опыту, - с этим нет проблем.
О.С.: Что вы помните о своем детстве? Как на вас повлияла война и пострадала ли ваша семья в Холокосте?
К.Л.: Читайте мою мемуарную книгу «Патагонский заяц», она выйдет в США весной в переводе на английский. Во Франции и Германии она стала бестселлером.
О.С.: Видите ли вы какие-либо параллели между «Шоа» и деятельностью фонда Стивена Спилберга? Там тоже записывают свидетельства очевидцев Холокоста.
К.Л.: Я не имею ничего общего с этими людьми. Я не имею ничего общего с деятельностью г-на Спилберга и с фильмом «Список Шиндлера». Там искажена реальность.
О.С.: В каком смысле?
К.Л.: Смотрите мой фильм и сами сравнивайте... Говорят, я одержим Холокостом. Да, я одержим, но только в том смысле, что я хочу, чтобы каждый из живущих ощутил, что это такое - идти в газовую камеру в толпе таких же, как и ты, голых людей. Холокост – это смерть, и это нужно понимать и чувствовать.
