О подготовке контратаки Украины
Как F-16 могут быть полезны на поле боя
Как изменилась тактика России с начала полномасштабного вторжения в Украину
Что сейчас происходит в Бахмуте и что делают наемники ЧВК «Вагнер»?
Насколько сложно украинцам будет сейчас контратаковать?
«Голос Америки»: Как вы оцениваете массированные атаки дронов на Москву и Киев, которые произошли 29-30 мая?
Сет Джонс: В атаках на Киев нет ничего нового. Они происходят с самого начала войны. Удары наносятся по гражданским объектам, по больницам, по неправительственным организациям, по работникам гуманитарных организаций. Россияне действуют таким образом с начала войны, и они поступали так же и в других местах, в том числе в Чечне и Сирии.
Немного по-другому выглядят атаки по целям в таких городах, как Москва. Мы знаем, что, например, чеченцы проводили крупные атаки на гражданские объекты, в школе Беслана, в театре (Норд-Ост) и во время чеченских войн в России. Я был в Москве, когда произошло несколько терактов с участием смертников в метро.
Но украинцы до сих пор старались избегать жертв. Несколько человек были ранены. Но я бы сказал, что их главная цель – никого не убивать. С украинской точки зрения, сейчас это имеет больше психологическую цель. Это напоминание людям о том, что, что бы ни говорил Владимир Путин про «специальную военную операцию», которая находится под контролем, российские войска плохо показывают себя на поле боя, и теперь это происходит на российской территории.
«Голос Америки»: Может ли атака дронов на Москву быть частью операций накануне контратаки украинских войск?
Сет Джонс: Я думаю, что наиболее важными компонентами контратаки и того, что я бы назвал формирующими операциями для контратаки, не были бы атаки дронов на Москву или боевые действия, которые происходили на территории некоторых областей России.
Я участвовал в формирующих операциях, когда я служил в вооруженных силах США.
Наиболее существенные формирующие операции происходят, когда военные атакуют логистические центры противника. Украинская армия наносила удары по российским целям за линией фронта, по складам оружия, поездам с топливом, железнодорожным составам и путям, которые имеют решающее значение для доставки материально-технических средств войскам на фронте.
Это самые важные формирующие операции, потому что все они в первую очередь влияют на способность России вести войну.
Я думаю, украинская контратака, вероятно, произойдет, а формирующие операции определенно будут нацелены на логистические узлы.
«Голос Америки»: На каком этапе находится подготовка Украины к контратаке?
Сет Джонс: Украинцам много над чем надо подумать. Россияне создали фортификационные сооружения. В последние несколько недель мы долго и много рассматривали спутниковые снимки российских оборонительных сооружений, все, от (противотанковых) «зубов дракона» до валов и траншей, которые они вырыли не только вдоль ключевых участков фронта, но и в глубине территории, включая север Крыма.
Цель этих укреплений – замедлить любое продвижение украинских войск, чтобы предоставить российским войскам возможность закрыть любые бреши, через которые украинские войска попытаются прорваться. Поэтому украинцам надо выяснить, где находятся слабые места в линии обороны, не только физические проходы между траншеями и минными полями, но и где российские войска наиболее ослаблены.
Сейчас много дезинформации, происходят так называемые «маскировочные» операции с обеих сторон и работает разведка.
Украинцы проходят тренировки, в том числе на относительно новых системах вооружения и сейчас украинское контрнаступление находится на стадии планирования.
Я разговаривал с украинскими официальными лицами в Польше на прошлой неделе. Они сказали мне, что ждут подходящего момента для прорыва украинских сил в слабых местах российской обороны в период максимальной уязвимости российской стороны.
Когда наступит подходящий момент, мы увидим движение на фронте.
«Голос Америки»: Украина просит Запад предоставить истребители F-16. Какова будет эффективность этих самолетов на поле боя, если украинцы их получат?
Сет Джонс: Истребители, включая F-16, полезны по нескольким причинам. Во-первых, украинские истребители уже долго используются в боях, поэтому получение более современных истребителей, которые не прошли через боевые действия, как некоторые из украинских самолетов, само по себе является преимуществом. Во-вторых, для того, чтобы украинцы могли продвигаться вперед, их вооруженные силы должны проводить совместные операции.
Украинская пехота может сражаться при поддержке танков и бронетанковых войск, а истребители должны оказывать ближнюю воздушную поддержку.
Так что истребители могут быть полезны для оказания поддержки в наземных атаках. И третья область, где F-16 и другие реактивные самолеты могут быть полезны в целом — это дальнее противостояние. У украинцев есть артиллерия и беспилотники, а с реактивных самолетов можно запускать ракеты «воздух-земля». Современные реактивные самолеты могут летать немного ближе к линии фронта и могут быть полезны как для совместных операций с украинскими сухопутными войсками, так и для нанесения отдельных ракетных ударов по военным объектам россиян.
«Голос Америки»: Насколько российские вооруженные силы изменили свою тактику в ходе войны?
Сет Джонс: На тактическом уровне россияне внесли некоторые коррективы, и это заметно, во-первых, в успешном использовании ими средств радиоэлектронной борьбы.
Украинские военные, с которыми я разговаривал, говорят, что россиянам хорошо удается на передовой подавлять связь, глушить сигналы беспилотников. Во-вторых, так же, как и украинцы, россияне стали лучше использовать беспилотники для проведения разведки, рекогносцировки и наблюдения, предоставления артиллерии информации о целях.
Они усовершенствовали использование дронов-камикадзе для совершения атак и дронов для оценки боевого ущерба, информационных операций и, даже, в некоторых случаях, для радиоэлектронной борьбы.
Таким образом, россияне улучшили тактику в целом ряде областей. По крайней мере, это мне рассказывали украинские военные и военнослужащие иностранного легиона, которые воюют на передовой.
На оперативно-стратегическом уровне, я думаю, у россиян есть проблемы. Они не очень хорошо проводят комбинированные операции с применением различных родов войск, например не используют пехоту в тесном взаимодействии с артиллерией.
Они не проводят совместные войсковые операции отчасти потому, что они не используют свои военно-воздушные силы для поддержки наземного наступления, что критично в такого рода войне.
У российских войск есть проблемы с моральным духом, командованием и управлением на уровне младших командиров российских вооруженных сил. Интересно, что вместо российских регулярных частей использовались боевики ЧВК «Вагнер» в таких важных районах, как Бахмут. Это признак того, что у российской регулярной армии есть проблемы, а наемники, завербованные заключенные вынуждены занимать передовые позиции критически важных для российских военных районов.
Так что в тактическом плане мы видим некоторые улучшения со стороны россиян, но армия по-прежнему сталкивается с проблемами на оперативном и стратегическом уровнях.
«Голос Америки»: Россия утверждает, что захватила Бахмут и наемников ЧВК «Вагнер» выводят оттуда. Что сейчас происходит в Бахмуте и что делают наемники ЧВК «Вагнер»?
Сет Джонс: Пока происходит то, что (прусский военачальник и военный теоретик 19 века – Г.А.) Карл фон Клаузевиц назвал туманом войны. Не очень понятно, что происходит в Бахмуте, но похоже, дело обстоит так: россияне взяли под контроль большую часть того, что когда-то было городом. Я бы выделил еще два обстоятельства. Одно заключается в том, что россияне понесли огромные потери, в том числе убитыми, при взятии города, что вполне может называться «пирровой победой», потому что им удалось взять город, но с потерями, которые не стоили подобных усилий и рисков. Во-вторых, это происходит на востоке Украины, где не исключено, что украинцы в какой-то момент проведут контратаку и вернут город обратно. Поэтому даже если российские войска удерживают большую часть территории города сейчас, это ни в коем случае не означает, что они будут удерживать ее всегда.
Россияне сейчас с трудом пытаются подготовиться к оборонительной кампании накануне украинской контратаки.
«Голос Америки»: Как вы думаете, насколько сложно украинцам будет сейчас контратаковать?
Сет Джонс: Россияне построили самые крупные оборонительные укрепления в Европе со времен Второй мировой войны. Но история войн знает многочисленные примеры эффективной стратегии некоторых государств, которые опирались на моральный дух, волю к борьбе, национальную гордость или эффективное лидерство в своих вооруженных силах, против более слабых в этом отношении вооруженных сил.
Россиянам будет трудно оборонять линию фронта протяженностью около 600 миль (965 км). Линия Мажино (система оборонительных сооружений на границе Франции и Германии – Г.А.) во время Второй мировой войны была вдвое меньше и составляла 300 миль (482 км). И немцы все равно смогли найти слабое место в линии обороны, не на немецко-французской границе, но они прошли через Бельгию и затем прорвались через Францию, используя стратегию блицкрига и используя бронетанковые соединения для быстрого продвижения. Это было умной стратегией. Подобное делали и израильтяне. Мы видели это на примере вооруженных сил многих стран, которые смогли преодолеть довольно значительные укрепления противника. Так что у инновационной украинской армии при помощи Запада определенно есть возможности прорвать линии обороны в некоторых ключевых районах и вернуть себе по крайней мере часть территории.
«Голос Америки»: Кто участвовал в недавних боевых столкновениях на территории Белгородской области России?
Сет Джонс: Я не знаю, и здесь опять много вопросов в тумане войны, кто именно действовал в Белгородской области. Были ли это украинские силы специальных операций, занимавшиеся диверсиями и саботажем на российской территории, были ли это люди, в том числе россияне, которые поддерживают украинское правительство и выступают против Кремля, или это была российская операция под ложным флагом.
Если это была операция под ложным флагом, то мне кажется странным, что россияне устроили такую крупную атаку на своей собственной территории, которая на самом деле демонстрирует их слабость и то, что они не могут защитить свою границу. И когда они уже вторглись в Украину, это также не может быть предлогом для какой-либо операции, которую они готовились провести. Россияне и так сейчас делают все что могут сделать, воздерживаясь от применения тактического ядерного оружия.
«Голос Америки»: Путин обвинил украинцев в атаке дронов на Москву и назвал их террористическими актами. Как Россия может ответить на эти атаки?
Сет Джонс: Россия не в том положении, чтобы обвинять кого-то в террористических операциях. Что бы ни произошло в Москве или других городах – ничто по сравнению с тем, что российские военные сделали практически в каждом крупном украинском городе, особенно в Киеве. Они наносили удары по гражданской инфраструктуре, включая жилые дома, в которых гибли невинные женщины и дети. Российские солдаты массово убивали украинских гражданских лиц, в том числе совершали грубые нарушения прав человека. Так что у российского правительства действительно нет никакого права обвинять кого-либо в чем-либо, особенно в нападениях, в результате которых не погиб ни один российский гражданин. Подобная вопиющая ложь, исходящая из Москвы, просто ошеломляет.
Что еще могут сделать россияне? Мы уже видели, что они делали, например, после атаки на Керченский мост, а именно: они могут усилить кампанию террора против украинского гражданского населения в городах по всей стране. Это то, что они уже делали. Я не думаю, что у них есть много других вариантов.
«Голос Америки»: Как вы оцениваете недавние заявления Пригожина и что происходит с ним и его ЧВК «Вагнер»?
Сет Джонс: Трудно сказать, что скрывается за каждым заявлением Пригожина, включая некоторые его последние высказывания. Важно понимать положение Пригожина. Он не управляет ни одной крупной правительственной структурой в России, в том числе в составе Министерства обороны.
У него нет той роли, которую играют такие люди, как (начальник генерального штаба ВС России – Г.А.) Валерий Герасимов или министр обороны (Сергей) Шойгу.
Пригожин является представителем русской мафии. У него есть частная военная компания. Он руководит своим «агентством интернет-исследований». Во многих отношениях он выступает в роли человека, который, в некотором смысле, полезен для Путина, потому что он может быть критичным по отношению к тем, кто командует армейскими операциями.
Но он неоднократно лгал с начала войны и задолго до этого. Поэтому я бы не стал принимать все, что он говорит, за чистую монету. Он бывший заключенный и действует в рамках поведения русской мафии.