Валерий Гарбузов, заместитель директора Института США и Канады РАН, о прошлом, настоящем и возможном будущем американо-российских отношений.
Недавний инцидент в Москве с задержанием третьего секретаря посольства Соединенных Штатов Америки Фогла Райана Кристофера породил в средствах массовой информации множество комментариев о том, что если «шпионские скандалы», в которые вовлечены спецслужбы России и США не остались в прошлом, то возможно, и «холодная война» не совсем закончилась.
Анна Плотникова: Этот эпизод – исключение в двусторонних отношениях или он укладывается в некую общую тенденцию?
Валерий Гарбузов: До этого тоже были шпионские скандалы, и была раскрыта сеть российских агентов в США, и не одна! Но эти скандалы, которые идут цепочкой друг за другом, не в состоянии обрушить все здание российско-американских отношений. Если, конечно, не желать этого. А мне кажется, что ни одна, ни другая сторона этого не желает.
Вне зависимости от состояния отношений США и России, будь то в период «холодной войны», либо в период после нее, разведывательная деятельность осуществлялась, осуществляется и будет осуществляться. Все разведки мира работают даже на территории своих союзников.
Поэтому это не означает, что «холодная война» продолжается. «Холодная война» закончена, но совершенно правы те, кто говорит о том, что какие-то ее рудименты остаются. И самое плохое, что они остаются в сознании. И в сознании американских обывателей, и в сознании людей, которые являются представителями этих американских обывателей – я имею в виду и Палату представителей, и Сенат. Но такие же рудименты остаются и в умах людей, которые осуществляют руководство и в нашей стране. И в высших эшелонах власти, и на среднем уроне …
То есть, то недоверие или опасливость в отношении друг друга – сохраняется. И это мешает полноценному, масштабному развитию отношений между двумя странами. Посмотрите: российско-американские отношения в течение уже очень многих лет после окончания «холодной войны» ограничиваются по большому счету только одной сферой – военно-политической. А в этой сфере – проблемой сокращения ядерных вооружений.
Последнее время эта сфера расширилась до ограниченного сотрудничества по Афганистану. Но все равно это – военно–политическая область. И возникает вопрос: что, наши две страны не способны расширить сотрудничество за счет каких-то других сфер? И это тоже наследие «холодной войны», потому что двум странам приходится разбирать завалы, которые оставила после себя «холодная война». Но дальше этого пока что ни США, ни Россия не продвинулись, и, на мой взгляд, это печальный факт.
А. П.: А чем питается это взаимное недоверие?
В.Г.: У России осталась досада, может быть даже ностальгия по утраченному величию. Все-таки, Россия – наследница Советского Союза, а это была супердержава. Держава, которая стремилась вести за собой, если не весь мир, то часть его... Держава, которая старалась распространить свои ценности на часть земного шара. И, если говорить современным языком, этот проект провалился. И даже людям, не принадлежащим к поколению, формировавшему этот «полюс мира», но находящимся у власти, это действительно обидно. Это один момент.
Второй момент состоит в том, что нынешнее российское руководство – хотя по-разному можно оценивать эту деятельность – как кое-кто говорит, «пытается поднять Россию с колен», «пытается возродить величие», «укрепить статус России, как великой державы». И Соединенными Штатами это воспринимается негативно. Негативно воспринимаются попытки формировать какие-то интеграционные объединения. Например, попытка формировать Евразийский Союз, попытки влиять на постсоветском пространстве. И это относится не только к нынешней администрации (в меньшей степени), но и к предшествующей.
И такое отношение, я думаю, будет при любой американской администрации, тем более при республиканской администрации. Это тоже рождает недоверие, которое базируется на убежденности, что Россия, пытаясь проводить политику, похожую на политику Советского Союза, хочет закрепиться на пространстве, которое было потеряно в результате развала СССР. Вот это вызывает, скажем так, настороженность.
Ведь не секрет, что США за десятилетия после распада Советского Союза, пытались закрепиться в сфере постсоветского пространства. Где-то это удалось в большей или меньшей степени, где-то не очень, но в образовавшийся вакуум пришла другая сила. И естественно, это порождает некоторые трения, даже конфликты, и укрепляет то недоверие, которое существовало и раньше. Но теперь уже на другой основе.
А.П.: Вы упомянули о том, что республиканская администрация Соединенных Штатов традиционно относится к России с большим подозрением. И здесь я напомню, что Вы являетесь автором книги об администрации Рональда Рейгана, который остался в истории одним из самых успешных президентов республиканского правления. С другой стороны, существовал такой устойчивый стереотип, что советским вождям было удобнее иметь дело именно с республиканской администрацией, дескать, с ними-то все ясно, а демократы – они какие-то непонятные. Это ошибочная точка зрения? С кем сейчас России удобнее иметь дело?
В.Г.: Надо учитывать конкретную ситуацию. Этап наиболее плодотворного сотрудничества СССР и США пришелся на демократа Рузвельта. Это и установление дипломатических отношений, и я уже не говорю о союзническом сотрудничестве в период Второй мировой войны.
Из чего возникало убеждение, что с республиканцами легче? К этому, в общем-то, подвигла «разрядка». Потому что второй наиболее плодотворный период сотрудничества приходится на период «разрядки». А президент Никсон и госсекретарь Киссинджер – республиканцы. И оказалось, что с этими людьми тогдашнему руководству Советскому Союзу, не то чтобы легко, но, во всяком случае, удалось вести диалог.
Но здесь надо иметь в виду, что дело тут, скорее, было не в республиканцах в целом, а в конкретных личностях. Прежде всего, в Генри Киссинджере и в Ричарде Никсоне. Киссинджер был сторонником диалога, ведь именно он был инициатором установления дипломатических отношений с Китайской Народной Республикой, которых у США не было с 1949 года. Он был инициатором вот этой самой «разрядки».
К тому же республиканцы разные бывают. В отношении республиканцев 70-х годов, считалось, что они более прагматичны, более реалистичны, они ставят цели и не пытаются их оборачивать в какую-то привлекательную обертку, что порой делают демократы. Поэтому с ними легче в этом плане разговаривать.
Что же касается диалога с сегодняшней демократической администрацией, то мне кажется, что она-то как раз настроена достаточно конструктивно. И сам Обама, и его администрация, особенно администрация второго президентского срока. Это касается и Джона Керри, который действительно настроен не на какие-то идеологические игры, а на решение конкретных проблем, которые возникают между двумя нашими странами. И мне кажется, что вот этот шанс российское руководство не должно упускать.
У нас ведь был период «перезагрузки». Кто-то говорит, что она пошла под откос, но тем не менее она принесла свои определенные плоды и сейчас требуется какое-то «второе дыхание» для этой самой «перезагрузки».
Поэтому появилось письмо Обамы Путину, на которое МИД готовит ответ. По сути, это письмо – предложение о расширении повестки дня, расширении сфер сотрудничества между двумя странами. Об этом говорится уже давно, но, по сути дела, в конкретную плоскость решение этих проблем до сего момента не перешло. Вот в этом одна из причин того, почему какие-то мелкие незначительные вопросы приобретают в двусторонних отношениях масштаб какой-то трагедии. По той простой причине, что на сегодняшний момент слишком узка полоса соприкосновения интересов двух стран.
То есть, за годы, которые прошли после окончания «холодной войны», к великому сожалению, мы не сумели расширить сферы нашего взаимодействия, не сумели создать экономическую базу двусторонних отношений. Не сумели создать и в той и в другой стране группы из тех людей, которые были бы заинтересованы в экономическом, торговом сотрудничестве двух стран. Этого нет.
Поэтому, собственно говоря, в самой Америке – где политические решения очень часто принимаются с учетом заинтересованных групп, и, следовательно, деятельность лоббистских организаций, как правило, сопутствуют этому – у нас нет этих инструментов внутри США. И мы не учитываем особенности формирования и формулирования политических решений в самих Соединенных Штатах. Поэтому мне кажется, что рано или поздно к этому придется приходить, но будет логичным сказать, что это лучше сделать раньше.
А.П.: Вы обмолвились: «у нас был период перезагрузки». Значит ли это, что он закончен? Ведь если вспомнить «разрядку», о который Вы тоже только что говорили, то она стартовала в начале 70-х годов, и полностью сошла на «нет» после того, как Советский Союз ввел войска в Афганистан. Что нужно сделать для того, чтобы «перезагрузку российско-американских отношений» не постигла судьба разрядки?
В.Г.: «Разрядка» начала 70-х годов начала идти под откос еще раньше – когда Советский Союз стал модернизировать ракеты средней и меньшей дальности, которые располагались в западной части СССР.
Ну, а потом, конечно, ввод советских войск в Афганистан и уже в 1980-м году «разрядка» была полностью свернута. И тогда очень многие американцы, и прежде всего – американские консерваторы внутри Республиканской партии – стали говорить, что «разрядка» стала «улицей с односторонним движением», что от «разрядки» больше всего выигрывал Советский Союз. Что Советский Союз, пытаясь одной рукой вести американцев по этому пути, другой рукой модернизировал ракеты и вводил войска в Афганистан. Вот, собственно говоря, что произошло.
Что касается «перезагрузки», то ее оценивают по-разному. Может быть, ее плоды меньше, чем плоды «разрядки». Но, тем не менее, все-таки, во время «перезагрузки» была восстановлена систему контроля над стратегическими вооружениями, которая была полностью сведена к нулю при администрации Буша. Это очень важно!
Кроме всего прочего, наладилось сотрудничество по Афганистану. Да, конечно, многие ждали от «перезагрузки» большего. Но этого не случилось. Тому может быть много причин, и часть из них я готов связать с особенностью американской политической системы, с тем, что в этой системе не все решает американский президент.
Роль Конгресса достаточно велика. Во второй период первого президентства Барака Обамы расклад политических сил был неблагоприятен для него, потому что в Палате Представителей большинство оказалось за республиканцами. И общий настрой, может быть, сдвинулся в сторону противников сотрудничества с Россией.
Потом, ведь если посмотреть на характеристики Обамы внутри самих США, его ведь постоянно упрекали в том, что он проводит очень слабую внешнюю политику, что он идет на уступки России, а надо, наоборот, разговаривать с Россией с позиции силы. Поэтому, если смотреть на весь комплекс проблем, то существует определенное объяснение, почему «перезагрузка» забуксовала.
На этом фоне появился «Закон Магнитского» и соответствующие ответные действия со стороны России. И был момент, когда было сложно сказать: а что будет дальше? Что может быть: разрыв дипломатических отношений, или что? Но, к счастью, этого не случилось, и, я думаю, что этого и не произойдет, потому, что есть разумные силы, которые считают, что надо перелистывать «трудные страницы» и переходить к более конструктивному сотрудничеству.
Сложно сказать, во что это все выльется, но сейчас есть надежда все-таки вдохнуть в «перезагрузку» новое дыхание, или назвать это как-то по-другому. Но важно то, чтобы российско-американское сотрудничество вышло из того узкого коридора, в котором стороны только подсчитывают боеголовки, сокращают их, ищут эквиваленты и не идут дальше.
Главное – расширить повестку дня. Торговое, экономическое сотрудничество, инвестиции, которые так необходимы российской экономике – все это создало бы то поле и ту атмосферу, где бы работал механизм взаимодействия и взаимозависимости именно в экономической сфере.
Вот когда этот механизм будет запущен, то все эти «Законы Магнитского», или «Антимагнитские законы» не будут выглядеть такими страшными и ужасными, как это представляется сегодня.
Анна Плотникова: Этот эпизод – исключение в двусторонних отношениях или он укладывается в некую общую тенденцию?
Валерий Гарбузов: До этого тоже были шпионские скандалы, и была раскрыта сеть российских агентов в США, и не одна! Но эти скандалы, которые идут цепочкой друг за другом, не в состоянии обрушить все здание российско-американских отношений. Если, конечно, не желать этого. А мне кажется, что ни одна, ни другая сторона этого не желает.
Вне зависимости от состояния отношений США и России, будь то в период «холодной войны», либо в период после нее, разведывательная деятельность осуществлялась, осуществляется и будет осуществляться. Все разведки мира работают даже на территории своих союзников.
Поэтому это не означает, что «холодная война» продолжается. «Холодная война» закончена, но совершенно правы те, кто говорит о том, что какие-то ее рудименты остаются. И самое плохое, что они остаются в сознании. И в сознании американских обывателей, и в сознании людей, которые являются представителями этих американских обывателей – я имею в виду и Палату представителей, и Сенат. Но такие же рудименты остаются и в умах людей, которые осуществляют руководство и в нашей стране. И в высших эшелонах власти, и на среднем уроне …
То есть, то недоверие или опасливость в отношении друг друга – сохраняется. И это мешает полноценному, масштабному развитию отношений между двумя странами. Посмотрите: российско-американские отношения в течение уже очень многих лет после окончания «холодной войны» ограничиваются по большому счету только одной сферой – военно-политической. А в этой сфере – проблемой сокращения ядерных вооружений.
Последнее время эта сфера расширилась до ограниченного сотрудничества по Афганистану. Но все равно это – военно–политическая область. И возникает вопрос: что, наши две страны не способны расширить сотрудничество за счет каких-то других сфер? И это тоже наследие «холодной войны», потому что двум странам приходится разбирать завалы, которые оставила после себя «холодная война». Но дальше этого пока что ни США, ни Россия не продвинулись, и, на мой взгляд, это печальный факт.
А. П.: А чем питается это взаимное недоверие?
В.Г.: У России осталась досада, может быть даже ностальгия по утраченному величию. Все-таки, Россия – наследница Советского Союза, а это была супердержава. Держава, которая стремилась вести за собой, если не весь мир, то часть его... Держава, которая старалась распространить свои ценности на часть земного шара. И, если говорить современным языком, этот проект провалился. И даже людям, не принадлежащим к поколению, формировавшему этот «полюс мира», но находящимся у власти, это действительно обидно. Это один момент.
Второй момент состоит в том, что нынешнее российское руководство – хотя по-разному можно оценивать эту деятельность – как кое-кто говорит, «пытается поднять Россию с колен», «пытается возродить величие», «укрепить статус России, как великой державы». И Соединенными Штатами это воспринимается негативно. Негативно воспринимаются попытки формировать какие-то интеграционные объединения. Например, попытка формировать Евразийский Союз, попытки влиять на постсоветском пространстве. И это относится не только к нынешней администрации (в меньшей степени), но и к предшествующей.
И такое отношение, я думаю, будет при любой американской администрации, тем более при республиканской администрации. Это тоже рождает недоверие, которое базируется на убежденности, что Россия, пытаясь проводить политику, похожую на политику Советского Союза, хочет закрепиться на пространстве, которое было потеряно в результате развала СССР. Вот это вызывает, скажем так, настороженность.
Ведь не секрет, что США за десятилетия после распада Советского Союза, пытались закрепиться в сфере постсоветского пространства. Где-то это удалось в большей или меньшей степени, где-то не очень, но в образовавшийся вакуум пришла другая сила. И естественно, это порождает некоторые трения, даже конфликты, и укрепляет то недоверие, которое существовало и раньше. Но теперь уже на другой основе.
А.П.: Вы упомянули о том, что республиканская администрация Соединенных Штатов традиционно относится к России с большим подозрением. И здесь я напомню, что Вы являетесь автором книги об администрации Рональда Рейгана, который остался в истории одним из самых успешных президентов республиканского правления. С другой стороны, существовал такой устойчивый стереотип, что советским вождям было удобнее иметь дело именно с республиканской администрацией, дескать, с ними-то все ясно, а демократы – они какие-то непонятные. Это ошибочная точка зрения? С кем сейчас России удобнее иметь дело?
В.Г.: Надо учитывать конкретную ситуацию. Этап наиболее плодотворного сотрудничества СССР и США пришелся на демократа Рузвельта. Это и установление дипломатических отношений, и я уже не говорю о союзническом сотрудничестве в период Второй мировой войны.
Из чего возникало убеждение, что с республиканцами легче? К этому, в общем-то, подвигла «разрядка». Потому что второй наиболее плодотворный период сотрудничества приходится на период «разрядки». А президент Никсон и госсекретарь Киссинджер – республиканцы. И оказалось, что с этими людьми тогдашнему руководству Советскому Союзу, не то чтобы легко, но, во всяком случае, удалось вести диалог.
Но здесь надо иметь в виду, что дело тут, скорее, было не в республиканцах в целом, а в конкретных личностях. Прежде всего, в Генри Киссинджере и в Ричарде Никсоне. Киссинджер был сторонником диалога, ведь именно он был инициатором установления дипломатических отношений с Китайской Народной Республикой, которых у США не было с 1949 года. Он был инициатором вот этой самой «разрядки».
К тому же республиканцы разные бывают. В отношении республиканцев 70-х годов, считалось, что они более прагматичны, более реалистичны, они ставят цели и не пытаются их оборачивать в какую-то привлекательную обертку, что порой делают демократы. Поэтому с ними легче в этом плане разговаривать.
Что же касается диалога с сегодняшней демократической администрацией, то мне кажется, что она-то как раз настроена достаточно конструктивно. И сам Обама, и его администрация, особенно администрация второго президентского срока. Это касается и Джона Керри, который действительно настроен не на какие-то идеологические игры, а на решение конкретных проблем, которые возникают между двумя нашими странами. И мне кажется, что вот этот шанс российское руководство не должно упускать.
У нас ведь был период «перезагрузки». Кто-то говорит, что она пошла под откос, но тем не менее она принесла свои определенные плоды и сейчас требуется какое-то «второе дыхание» для этой самой «перезагрузки».
Поэтому появилось письмо Обамы Путину, на которое МИД готовит ответ. По сути, это письмо – предложение о расширении повестки дня, расширении сфер сотрудничества между двумя странами. Об этом говорится уже давно, но, по сути дела, в конкретную плоскость решение этих проблем до сего момента не перешло. Вот в этом одна из причин того, почему какие-то мелкие незначительные вопросы приобретают в двусторонних отношениях масштаб какой-то трагедии. По той простой причине, что на сегодняшний момент слишком узка полоса соприкосновения интересов двух стран.
То есть, за годы, которые прошли после окончания «холодной войны», к великому сожалению, мы не сумели расширить сферы нашего взаимодействия, не сумели создать экономическую базу двусторонних отношений. Не сумели создать и в той и в другой стране группы из тех людей, которые были бы заинтересованы в экономическом, торговом сотрудничестве двух стран. Этого нет.
Поэтому, собственно говоря, в самой Америке – где политические решения очень часто принимаются с учетом заинтересованных групп, и, следовательно, деятельность лоббистских организаций, как правило, сопутствуют этому – у нас нет этих инструментов внутри США. И мы не учитываем особенности формирования и формулирования политических решений в самих Соединенных Штатах. Поэтому мне кажется, что рано или поздно к этому придется приходить, но будет логичным сказать, что это лучше сделать раньше.
А.П.: Вы обмолвились: «у нас был период перезагрузки». Значит ли это, что он закончен? Ведь если вспомнить «разрядку», о который Вы тоже только что говорили, то она стартовала в начале 70-х годов, и полностью сошла на «нет» после того, как Советский Союз ввел войска в Афганистан. Что нужно сделать для того, чтобы «перезагрузку российско-американских отношений» не постигла судьба разрядки?
В.Г.: «Разрядка» начала 70-х годов начала идти под откос еще раньше – когда Советский Союз стал модернизировать ракеты средней и меньшей дальности, которые располагались в западной части СССР.
Ну, а потом, конечно, ввод советских войск в Афганистан и уже в 1980-м году «разрядка» была полностью свернута. И тогда очень многие американцы, и прежде всего – американские консерваторы внутри Республиканской партии – стали говорить, что «разрядка» стала «улицей с односторонним движением», что от «разрядки» больше всего выигрывал Советский Союз. Что Советский Союз, пытаясь одной рукой вести американцев по этому пути, другой рукой модернизировал ракеты и вводил войска в Афганистан. Вот, собственно говоря, что произошло.
Что касается «перезагрузки», то ее оценивают по-разному. Может быть, ее плоды меньше, чем плоды «разрядки». Но, тем не менее, все-таки, во время «перезагрузки» была восстановлена систему контроля над стратегическими вооружениями, которая была полностью сведена к нулю при администрации Буша. Это очень важно!
Кроме всего прочего, наладилось сотрудничество по Афганистану. Да, конечно, многие ждали от «перезагрузки» большего. Но этого не случилось. Тому может быть много причин, и часть из них я готов связать с особенностью американской политической системы, с тем, что в этой системе не все решает американский президент.
Роль Конгресса достаточно велика. Во второй период первого президентства Барака Обамы расклад политических сил был неблагоприятен для него, потому что в Палате Представителей большинство оказалось за республиканцами. И общий настрой, может быть, сдвинулся в сторону противников сотрудничества с Россией.
Потом, ведь если посмотреть на характеристики Обамы внутри самих США, его ведь постоянно упрекали в том, что он проводит очень слабую внешнюю политику, что он идет на уступки России, а надо, наоборот, разговаривать с Россией с позиции силы. Поэтому, если смотреть на весь комплекс проблем, то существует определенное объяснение, почему «перезагрузка» забуксовала.
На этом фоне появился «Закон Магнитского» и соответствующие ответные действия со стороны России. И был момент, когда было сложно сказать: а что будет дальше? Что может быть: разрыв дипломатических отношений, или что? Но, к счастью, этого не случилось, и, я думаю, что этого и не произойдет, потому, что есть разумные силы, которые считают, что надо перелистывать «трудные страницы» и переходить к более конструктивному сотрудничеству.
Сложно сказать, во что это все выльется, но сейчас есть надежда все-таки вдохнуть в «перезагрузку» новое дыхание, или назвать это как-то по-другому. Но важно то, чтобы российско-американское сотрудничество вышло из того узкого коридора, в котором стороны только подсчитывают боеголовки, сокращают их, ищут эквиваленты и не идут дальше.
Главное – расширить повестку дня. Торговое, экономическое сотрудничество, инвестиции, которые так необходимы российской экономике – все это создало бы то поле и ту атмосферу, где бы работал механизм взаимодействия и взаимозависимости именно в экономической сфере.
Вот когда этот механизм будет запущен, то все эти «Законы Магнитского», или «Антимагнитские законы» не будут выглядеть такими страшными и ужасными, как это представляется сегодня.