Примерно в феврале 2001 года с автором этих строк связался американец Боб Цитрон – фигура в мировой космонавтике заметная. Он основал компанию «Спэйсхэб», изготовившую одноименные обитаемые научные модули-лаборатории для грузовых «шаттлов».
У Боба было увлечение – следить за рукотворными космическими объектами. Делал он это, как правило, с помощью телескопа, установленного в его доме в Сиэтле. Но была у него главная мечта – увидеть вход крупного объекта в плотные слои атмосферы. Однажды он почти реализовал ее, когда пытался в 1979 году отследить сход с орбиты американской станции «Скайлэб». Тогда ему это в силу ряда технических причин сделать не удалось. И вот теперь представился новый шанс – увидеть, как будет разламываться и гореть в атмосфере куда более крупный и сложный объект, чем «Скайлэб» – российская станция «Мир».
Цитрон установил контакт с ЦУПом в подмосковном Калининграде, откуда ему сообщали параметры полета станции. В конце зимы 2001 года она медленно, но неотвратимо снижалась, приближаясь к точке «невозврата» – той высоте, с которой ее нельзя было бы «вытолкнуть» на прежнюю рабочую высоту никакими «Прогрессами». Оценивая темп ее снижения, Цитрон пытался тем самым прогнозировать день и место входа «Мира» в плотные слои атмосферы, чтобы оказаться «в нужном месте в нужное время», то есть быть там и тогда, откуда можно будет наблюдать за горящим в небе рукотворным «метеоритом».
Российский ЦУП планировал падение обломков орбитального комплекса в южной части Тихого океана, в районе с относительно малым судоходством, где к тому же не было густонаселенных территорий. Шансы кого-нибудь убить, покалечить или причинить разрушения этими обломками были, конечно, весьма невелики, но руководство российской космической отрасли хотело исключить и эту возможность. В конце концов «звонок» уже был – несгоревшими частями конструкции «Скайлэба» убило в Австралии корову.
Другой неконтролируемый сход с орбиты крупного искусственного объекта случился в 1991 году, когда на территории Латинской Америки в Андах упала советская станция «Салют-7». Слава Богу, это случилось в безлюдном районе гор.
Экспедиция
Отслеживание падения «Мира» Боб поставил на широкую ногу. Поскольку мероприятие это было весьма дорогостоящим (поездка в южно-тихоокеанский регион, проживание там, а также аренда самолетов для «встречи» российской станции в плотных слоях атмосферы), Цитрон решил организовать целую экспедицию под названием «Мирреентри» (Mirreentry – «вход «Мира» [в плотные слои атмосферы]» – Ю.К.). В ее состав должны были войти спонсоры «Мирреентри», а также представители средств массовой информации. Последним также предстояло оплатить свое участие в экспедиции.
Понятно, что таким образом Цитрон неплохо «раскрутил» свое мероприятие в СМИ. Это, в свою очередь, еще больше усилило интерес крупных спонсоров к поддержке «Мирреентри», которым точно не грозило быть обделенными вниманием прессы и телевидения. В их числе оказалась одна из самых крупных и популярных американских торговых сетей по продаже бытовой электроники «Радиошэк» (Radio Shack).
Разумеется, «Мирреентри» была немыслима без представителей России. Боб пригласил профессора Леонида Горшкова – одного из главных создателей «Мира», Елену Кондакову – первую женщину, совершившую на «Мире» длительный полет, Сергея Авдеева, налетавшего на станции в общей сложности более двух лет, Владимира Титова и Мусу Манарова, первыми в мире совершившими годовой полет, а также меня – как эксперта по космической политике и журналиста.
Вы бывали на Фиджи?
Итак, кто летит – было ясно. Оставалось решить: куда лететь? С учетом траектории и баллистики вхождения «Мира» в плотные слои атмосферы выходило, что на его «перехват» нужно было вылетать или с Таити, или с Фиджи. По мере приближения даты схода «Мира» с орбиты Фиджи все больше прорисовывались в качестве тихоокеанской базы «Мирреентри».
Сейчас, когда я пишу эти строки в 2011 году, мне уже трудно восстановить детали того, как шел выбор времени и места нашего пребывания в южной части Тихого океана. Все определялось взаимодействием двух факторов – темпом потери «Миром» высоты и точкой над поверхностью планеты, где он должен был войти в атмосферу. В какой-то момент Цитрон, анализируя данные баллистиков ЦУПа, пришел к выводу: станция сойдет с орбиты где-то в середине марта и ближе... к Таити, чем к Фиджи. Правда, когда Цитрон в очередной раз подкорректировал свои расчеты, выяснилось, что все-таки Фиджи. Боб клятвенно пообещал, что более тысячекилометровых «шараханий» по акватории Тихого океана не будет.
Фиджи, так Фиджи. Летели мы туда «Аэрофлотом» через Японию, оттуда – авиакомпанией «Эйр Пасифик». В Стране восходящего солнца должны были пробыть больше суток из-за временного «зазора» между рейсами. По существующим в Японии правилам, в ней можно находиться до трех дней без виз. Обрадовались – не надо будет опять описывать круги вокруг консульства, на этот раз японского. Но нашлись знающие люди, предупредили: «Ребята, эти правила для «нормальных» людей (в смысле – для представителей цивилизованного Запада), за которых японцы русских не считают. Поэтому на всякий случай подстрахуйтесь визами». Что ж делать, подстраховались, тем более что время, оставшееся до отлета, на этот раз позволяло.
До Фиджи добрались без приключений. Было это 16 марта. Основной состав «Мирреентри» уже находился там. Там же мы впервые увидели Боба Цитрона – человека, с которым были заочно знакомы уже месяца два. Он оказался очень приятным человеком лет пятидесяти пяти, среднего роста, с усами и большим, переходящим в залысины лбом. Надень на него пробковый «колонизаторский» шлем, светлую холщовую куртку, посади на верблюда и – ни дать, ни взять голливудский кинотипаж американца или европейца, путешествующего в 1930-е годы где-нибудь в африканской пустыне. Вместе с ним прилетел его брат – известный калифорнийский адвокат и такой же космический энтузиаст – Рик Цитрон. Через пару дней к нам присоединился прибывший из США Владимир Титов.
Сразу же установили связь с ЦУПом – нужно было получать самые свежие сведения о темпе снижения «Мира». Власти Фиджи проявили большой интерес к «Мирреентри». Как-то одно из рабочих совещаний членов экспедиции посетил сам премьер-министр Фиджи Лаисениа Карасе. Он очень гордился тем, что его страна хоть таким образом приобщилась к освоению космоса. Нам раздали национальные деревянные фиджийские чаши с табличкой «Мирреентри, Фиджи 2001», а на шеи повесили традиционные цветочные венки. В таком виде мы вместе с премьер-министром проследовали на пляж, где в сумерках проводили глазами прочертившую небосклон большую звездочку – станцию «Мир», опустившуюся уже ниже той высоты, с которой ее еще можно было спасти...
Поддержала нас и авиакомпания «Эйр Фиджи». Она бесплатно предоставила нам два турбовинтовых самолета: один – 30-ти местный «Эмбраер-120» («Бразилиа») и другой – 15-ти местный «Эмбраер-110» («Бандейранте») для полета в район «встречи» обломков орбитального комплекса. В сувенирных магазинах продавались майки с изображением праздно сидящего в шезлонге не то оборванца, не то туриста, с надписью: «Я видел вхождение «Мира» в атмосферу».
Мы собирались стартовать на «рандеву» со станцией где-то 20-го марта. Но после очередного разговора с ЦУПом выяснилось, что она «не торопилась» снижаться. Нам предстояло подождать еще дня два, прежде чем «Мир» опустится достаточно низко, чтоб пристыкованный к нему корабль «Прогресс», включив двигатели на торможение, гарантированно обрушил бы его в Тихий океан.
Летим на «перехват» «Мира»
И вот настал этот день – 23 марта. Члены «Мирреентри» разместились в двух самолетах: 23, включая российских членов экспедиции – на «Бразилиа» и 12 – на «Бандейранте». Кресла на «Бразилиа» были расположены следующим образом: два парных у правого борта и одно – у левого, а всего – десять устроенных подобным образом рядов. Правый борт был «смотровым» – именно через его иллюминаторы предполагалось увидеть появление в небе горящих обломков «Мира». Соответственно, правые места были дороже. Те члены «Мирреентри», которые захотели сэкономить, довольствовались местами вдоль левого борта. Они могли рассчитывать лишь на то, что им удастся либо ухватить фрагменты зрелища из противоположных окон, не до конца закрытых головами «правосидящих» пассажиров, либо посмотреть вслед улетающим обломкам, когда те пересекут сверху курс нашего полета. Разумеется, российские члены экспедиции совершенно бесплатно сидели у правых иллюминаторов.
Взлетели около часа дня из аэропорта Сувы – столицы Фиджи – и взяли курс на Тонга – небольшое островное государство к востоку от Фиджи. Там мы должны были дозаправиться и продолжить свой путь на юго-восток, в район, где по нашим расчетам должны были упасть обломки станции. «Бразилиа» шла на высоте 8 500 метров. Где-то в 500 километрах позади нас и на высоте примерно вдвое меньшей за нами следовал «Бандейранте». Таким образом, мы должны были охватить наблюдением весь предполагаемый район падения того, что могло остаться от «Мира».
Через пару часов приземлились в аэропорту Тонга. На борт поднялся темнокожий офицер иммиграционной службы и, дружелюбно улыбаясь,.. распылил что-то в воздухе из аэрозольного баллончика. Оказалось, Тонга очень озабочено своей чистотой и не хочет, чтоб «чужеземцы» занесли на территорию страны какие-нибудь экзотические микробы. Я не специалист в области эпидемиологии, но не удивился бы, узнав, что стал свидетелем не столько попытки простерилизовать весь самолет несколькими «пшиками» (!) из баллончика, сколько – ритуального обряда, призванного отогнать «злых духов», которые могли прибыть на «Бразилиа» на землю Тонга.
Аэропорт оказался довольно большим и современным, но почти пустынным. На фоне нескольких небольших самолетов для местных авиалиний выделялся огромный реактивный «Нимрод» с опознавательными знаками королевских ВВС Великобритании. Что он тут делал? Почему-то ни у кого из нас не возникло сомнения, что целью его визита в этот пустынный регион было тоже отследить вхождение «Мира» в плотные слои атмосферы.
Через полчаса мы вновь были в воздухе. До района падения обломков оставалось около часа лета. Клонившееся к закату солнце подкрашивало снизу багровой краской разбросанные по небу свинцовые облака. Картина эта усилила воцарившуюся на борту атмосферу тревожного ожидания. Метеоритом в голове пронеслась мысль: «А ведь обломком станции может и по самолету...».
Нельзя сказать, что подобная вероятность не рассматривалась участниками экспедиции, а Боб Цитрон даже посмеялся: «Классно было бы так уйти в «мир иной»!». Но шансы на это были столь малы, что никто их серьезно в расчет не принимал. И даже теперь, когда до проверки теории вероятности оставалось совсем немного времени, всякие мысли о том, что теория эта может сработать против тебя, растворялись в напряжении, с которым глаза искали в небе горящие обломки «Мира».
Леонид Горшков несколько раз по спутниковому телефону связывался с ЦУПом, уточняя параметры сведения «Мира» с орбиты. По данным Центра выходило, что мы должны увидеть пылающие модули где-то между 17.48 и 17.50 по времени Фиджи. В 17.30 «Бразилиа» вышла в район наблюдения. Это давало нам еще около 20 минут на подготовку. Все внимание было сосредоточено в иллюминаторах по правому «смотрящему» на запад борту. Окна левого борта закрыли, чтобы проникающий оттуда свет не отражался изнутри в противоположных иллюминаторах и не мешал смотреть. Как только обломки станции пролетят над самолетом и продолжат путь на восток, предполагалось тут же переместиться к левому борту, и продолжить слежение за ними пока они не скроются за горизонтом, или не упадут в океан.
За несколько минут до момента появления рукотворных «метеоритов» напряжение возросло до такой степени, что стало трудно дышать. Я сидел сбоку от Авдеева: он у окна, я – рядом. Впереди нас разместились Кондакова с Горшковым, а сзади – Титов с Манаровым. Владимир держал в руке приемник GPS, с тем чтобы точно определить место, откуда станут видны горящие модули.
Сергей включил цифровой фотоаппарат, и вместе с ним наклонился к иллюминатору, повернув немного голову в сторону, чтобы стекло, не дай Бог, не затуманилось от дыхания. Перегнувшись через его колени, я тоже прильнул к окну, стараясь по примеру Авдеева не дышать на стекло. Краем глаза заметил, как сидевшие на других рядах по тому же борту представители СМИ нацелили в иллюминаторы объективы профессиональных телекамер. Это придало внутреннему интерьеру самолета вид какого-то вооруженного лазерными пушками боевого корабля из «Звездных войн».
Сладость предвкушения
17.48. Ничего! Проходят еще две минуты. На небосклоне никаких перемен. Внезапно кто-то крикнул: «Вот она!». Все тут же «прилипли» к окнам и стали лихорадочно всматриваться в темнеющую синеву неба. Где-то над горизонтом зажглась голубая точка, немного похожая на спутник, каким его обычно видят с Земли. Неужели?! А где же пламя? Может, станция еще слишком высоко, чтобы развалиться и загореться в плотных слоях атмосферы? Но тут самолет немного накренился, и одновременно с ним точка сдвинулась к верхнему краю иллюминатора.
Звезда! В течение нескольких минут раздалось еще несколько истошных криков людей, думавших, что видят «Мир», но всякий раз это оказывалась очередная звезда или планета, «просыпавшаяся» на вечернем небосклоне. Рик Цитрон прошел в кабину пилотов, что-то стал говорить капитану, периодически оглядывая горизонт через лобовые стекла и указывая рукой в каком-то направлении. Капитан кивнул и слегка довернул самолет. Так мы летели еще около часа, периодически корректируя курс на 15-20 градусов то влево, то вправо.
Стало уже совсем темно. Никто не мог понять, что происходит. Где же «Мир»? Мысль «мы его пропустили» была настолько ужасна, что просто не шла в голову. Наконец, в 18.55 капитан вызвал в кабину Боба Цитрона и сказал, что нужно возвращаться – горючего хватит только до Тонга. Боб обречено кивнул головой. Ждать больше не имело смысла. К этому времени обломки станции уже давно покоились на дне океана.
На полпути к Тонга капитан махнул рукой из открытой кабины, приглашая кого-нибудь зайти туда. К пилотам прошел Рик Цитрон. Когда он вышел из кабины, на нем буквально не было лица. То, во что все отказывались поверить, оказалось реальностью. Диспетчерская служба Фиджи передала на борт «Бразилиа», что обломки «Мира» во всей красе прочертили небо над этим островным государством, и все зеваки, даже те, которые понятия не имели ни о станции, ни о космонавтике вообще, могли насладиться зрелищем, ради которого была организована целая экспедиция...
«Ребята из Хьюстона говорили нам, что «Мир» сойдет с орбиты ближе к Фиджи, но мы им не верили. Мы верили русским – ведь они должны были лучше знать свою станцию», – как заведенный, тихим голосом повторял Рик, отрешенно глядя куда-то в сторону. На его щеках из-под поблескивавших в тусклом свете салона очков пролегли две тонких влажных дорожки, но он не сделал даже попытки, чтобы вытереть их...
Мне ни разу в жизни не приходилось испытывать такое чувство неловкости и, дай Бог, чтобы не пришлось, словно это я, а не ЦУП, был виноват в том, что наградой десяткам людей за потраченные ими время, силы и деньги стали подобные переживания. Переживания, из-за которых один из организаторов этого мероприятия – взрослый мужчина – не мог сдержать слез... Я сидел и не мог поднять головы, чтоб случайно не встретиться взглядом с Риком или Бобом Цитроном. Судя по мрачному молчанию, воцарившемуся на креслах, где сидели остальные российские участники «Мирреентри», в их душах творилось то же самое. «Сергей, – неуверенно обратился я к Авдееву, – но ведь наши баллистики все посчитали... Как же такое могло получиться?» «Значит, такие баллистики и так посчитали», – угрюмо бросил он и уставился в черноту иллюминатора.
Призрак последней надежды
В аэропорту Тонга нас уже поджидал маленький «Бандейранте». Поскольку он летел довольно далеко позади нас, то и вернуться на аэродром «подскока» смог раньше. Рядом с ним толпились летевшие на нем участники «Мирреентри», показывая на монитор большой телекамеры и что-то оживленно обсуждая. Мы подошли к ним. Выяснилось, что Джош – 14-летний сын Боба Цитрона, похоже, смог запечатлеть вхождение «Мира» в атмосферу.
Действительно, на экране монитора при прокрутке отснятых кадров появлялась довольно большая голубая точка, постепенно увеличивавшаяся в размерах. Можно было предположить, что это – «Мир» издалека, окутываемый языками пламени по мере разогрева о воздух. Мы ухватились за эту призрачную надежду: «Все-таки не зря летали!». Увы, довольно скоро при более детальном анализе снятого выяснилось, что это – Юпитер, движения которого по небосклону четко соотносились с маневрами самолета...
Там же узнали, что исторические кадры последних минут полета «Мира» были все-таки сняты. Корреспондент «Си-Эн-Эн», не пожелавший платить за место в самолете, остался на Фиджи дежурить вместе со своей камерой. Он-то и запечатлел момент появления на горизонте группы модулей, огненными стрелами прочертивших небо над островами и отсалютовавших напоследок программе «Мир», а также – всему человечеству гулким ударом преодоления звукового барьера. Кадры эти, сопровождаемые красивой и торжественной музыкой, были потом размещены в Интернете.
Я и Муса Манаров пересели в «Бандейранте», остальные продолжили свой путь назад на «Бразилиа». На Фиджи прилетели уже поздно вечером. Опустошенные и разочарованные собрались в номере у Елены – не столько для того, чтобы что-нибудь изменить (что тут изменишь!), сколько – чтобы не оставаться наедине с невеселыми мыслями и чувствами. Без энтузиазма перебирали разные версии, почему ничего не увидели, но всегда приходили к одному и тому же выводу: виноват ЦУП. Ведь именно на основании тех данных, которые он предоставил нам о схождении «Мира» с орбиты, мы и барражировали юго-восточнее Тонга.
Позвонили туда, благо из-за разницы во времени в Москве был еще разгар рабочего дня. И что же выяснилось? Баллистики еще раз просчитали траекторию входа станции в атмосферу и выяснили, что при даче «Прогрессом» запланированного тормозного импульса ее обломки все-таки могут долететь до относительно густонаселенных территорий. Тогда, чтобы избежать этого, буквально за полчаса до начала «сталкивания» комплекса с орбиты было принято решение выдавать тормозной импульс столько времени, на сколько хватит топлива в «Прогрессе». В итоге длительность торможения увеличилась на 15-20%, из-за чего станция вошла в плотные слои атмосферы раньше, чем ожидалось.
Кого тут было винить? По-своему ЦУП был прав: безопасность людей на Земле – прежде всего. Конечно, неприятно было, что никто из Центра не подумал, чтобы позвонить нам на борт и предупредить об изменившемся сценарии свода «Мира» с орбиты – номер моего спутникового телефона был в ЦУПе. Но с другой стороны, даже если б и позвонили, то вернуться за полчаса к Фиджи из района юго-восточнее Тонга было под силу сверхзвуковому «Конкорду», а не турбовинтовому самолету для местных авиалиний, каковым была «Бразилиа».
Перчатки космонавта
26 марта мы вылетели с Фиджи, сутки провели в Японии в ожидании аэрофлотовского рейса до Москвы и на следующий день были уже дома. Перед расставанием с Бобом Цитроном Сергей Авдеев сделал ему от всех нас подарок. Я бы не удивился, узнав, если бы Боб отнесся к ЭТОЙ ВЕЩИ, как к достойной компенсации за все свои усилия и не оправдавшиеся надежды, связанные с «Мирреентри». Сергей подарил ему свои... перчатки от скафандра, в котором выходил в открытый космос. Каждый, кто хоть немного понимает, что такое освоение космического пространства (а Боб, безусловно, относится к этой категории людей), осознает исключительную ценность этого дара. Авдеев проявил потрясающую душевную и материальную щедрость (на аукционе за эти перчатки дали бы не одну тысячу долларов).
Но главное – эта вещь была наиболее зримой памятью о его профессиональном прошлом, частью самого яркого периода его жизни как летчика-космонавта. Когда я видел, как Авдеев вручал перчатки Цитрону, то невольно ощутил пощипывание в глазах. Эта была ситуация, когда выражение «оторвать от сердца» наполнялось реальным содержанием, и думаю, Цитрон это понял.
В аэропорту Елену Кондакову встречал с цветами ее муж – вице-президент РКК «Энергия» Валерии Рюмин и один из главных наших источников информации о ходе сведения станции с орбиты. «Нет, нет, даже разговаривать не хочу, – она слегка оттолкнула его, когда он потянулся к ней. – Так нас подставить!» «Да я же говорил, что все равно ничего не увидите», – с шутливо-извиняющимися интонациями развел он руками.
Ни с кем из нероссийских участников «Мирреентри» ни мне, ни моим московским товарищам по этой маленькой, но, пожалуй, одной из самых необычных экспедиций в истории человечества, увидеться больше не пришлось (по крайней мере, на март 2011 года – времени, когда я пишу эти строки). В начале 2004 года Цитрон стал одним из основателей компании «Лунная транспортная система», нацеленной на создание к середине следующего десятилетия за частные деньги недорогой техники для доставки грузов и астронавтов на Луну и – обратно на Землю. Сведение МКС с орбиты намечено на 2020 год и как знать, не услышу ли я знакомый голос в трубке где-то за месяц до этого события с просьбой подобрать российских участников для новой экспедиции, которая теперь будет называться «ISSreentry».
Другие материалы о науке и технике читайте в рубрике «Наука и техника»