«Марс-500»: лучше, чем ничего?

В пятницу в Москве завершился эксперимент в изоляции, проведенный Институтом медико-биологических проблем (ИМБП). В ходе данного исследования шесть добровольцев из четырех стран – командир экипажа Алексей Ситев, Сухроб Камолов и Александр Смолеевский (Россия), Шарль Роман (Франция), Диего Урбина (Италия) и Ван Юэ (Китай) провели в специальном помещении, на профессиональном жаргоне именуемом «бочкой», 520 суток. Именно столько должна продлиться первая «пристрелочная» миссия на Марс. Площадь «бочки» составляет 180 квадратных метров.

Организаторы эксперимента постарались максимально приблизить его к условиям реального полета. У «космонавтов» не было телефонной связи и Интернета, атмосфера «корабля» состояла из регенерированного воздуха, а душ был редкой роскошью, которую участники эксперимента могли позволить себе не чаще одного раза в 10 дней. Наконец, даже связь с «Землей» была призвана отразить реалии марсианской миссии: чем дальше от родной планеты, тем больше времени нужно ждать, пока до тебя долетит сигнал с ответом собеседника.

Была имитирована и высадка на поверхность Марса: три члена экипажа три раза «ходили» по Красной планете. Брались условные пробы грунта и даже отрабатывались действия во внештатной ситуации.

Эксперимент «Марс-500» не мог пожаловаться на невнимание со стороны СМИ, чему способствовала умелая рекламная кампания, проведенная его организаторами. Само название эксперимента несло в себе элемент смелости и новаторства, что-то вроде «нашего ответа Чемберлену». Президент США Барак Обама поставил весной 2010 года перед НАСА задачу отправить пилотируемую миссию к астероиду к 2025 году, к середине 2030-х годов долететь до Марса, а Россия ответила на эти инициативы тем, что провела исследование, имитирующее «реальный» полет к Марсу. Для непосвященных это могло показаться чуть ли началом осуществления российской миссии к Красной планете. Но так ли это на самом деле?

Что скрывают фанфары

О реальном значении «Марса-500» для подготовки марсианской экспедиции говорит такой факт: среди научных партнеров ИМБП по данному эксперименту нет НАСА, а среди его участников – ни одного представителя США, хотя это единственная на сегодняшний день страна, установившая, как уже отмечалось, конкретный срок отправки своих астронавтов к Марсу. Более того, в 2010 году правительство Чили обратилось к НАСА, а не к Роскосмосу, с просьбой помочь в спасении чилийских горняков, оказавшихся в подземной ловушке летом-осенью того же года. Просьба была мотивирована тем, что у НАСА есть опыт проведения «экспериментов в условиях крайней изоляции», хотя в СССР/России с начала 1960-х годов осуществили намного больше подобных экспериментов, а точнее – свыше двадцати. Среди них были и годовой, проведенный в 1967-68 гг., и 240-суточный SFINCSS-99, проходивший в 1999-2000 гг., а среди участников – и женщины, и представители других стран.

Однако результаты этих экспериментов, включая опыт сверхдлительных (год и более) полетов на советских/российских орбитальных станциях, стали благодаря международному сотрудничеству известны всему миру. Затем в «копилку знаний» о жизни и работе людей в условиях продолжительных космических миссий лег опыт экспедиций на МКС.

Что же касается отработки высадки на поверхность Красной планеты, то этим, начиная с 2001 года, занимается американское Марсианское общество с помощью специально построенного для этой цели в Арктике модуля «Флэшлайн». Все эти факторы значительно девальвировали ценность дальнейших исследований в изоляции, в том числе и в глазах реально «нацелившейся» на Марс Америки, для подготовки экспедиции к Марсу.

А есть ли повод обижаться на Чили или НАСА?

Полагаю, что у большинства патриотов российской космонавтики такой повод есть. Складывается впечатление, что НАСА «прикарманило» главные «лавры» советской/российской космической отрасли, состоящие в разработке методики подготовки и осуществления длительных пилотируемых миссий, и пытается выдать их за собственные заслуги в данной области. Но так может показаться лишь на первый взгляд.

Во-первых, Россия добровольно передала НАСА (и не всегда за «спасибо») собственный опыт длительных полетов, в особенности в ходе осуществления программы «шаттл-Мир». Во-вторых, представители США уже 10 лет несут продолжительные орбитальные «вахты» на борту МКС вместе с российскими космонавтами. А в-третьих (и это, пожалуй, самое главное), каждый, кто знаком с общим подходом к научным исследованиям в США, знает: НАСА не просто копит и перенимает опыт жизни и работы людей в условиях длительной изоляции, но поднимает его на качественно новый уровень осмысления и систематизации. Это позволяет НАСА, с одной стороны, ограничиться меньшим количеством экспериментов в изоляции, а с другой – повышает качество анализа их результатов.

Происходит это не потому, что американская наука более «научная», чем российская, а оттого, что Америка вынуждена это делать, чтобы достичь вышеупомянутых целей по исследованию и освоению «дальнего космоса», которые были поставлены перед НАСА президентом Обамой. Длительный полет к астероиду или Марсу не оставляет права на ошибку, в том числе и в области психоэмоциональной подготовки его участников.

А что же Россия? Разговоры о полете к Марсу пока так и остаются разговорами. Более того, глава Роскосмоса Владимир Поповкин дал понять, что основные усилия российской космической отрасли, в том числе и ее пилотируемого сектора, могут быть в ближайшем будущем сосредоточены на Луне. Но на Луне, куда планируются краткосрочные миссии, и которая находится в нескольких сутках полета от Земли, результаты эксперимента «Марс-500» вряд ли будут востребованы в том объеме, чтобы оправдать проведение этого исследования.

Может быть, «Марс-500» нужен был для будущего? Но через 10-15 лет данные, полученные в ходе этого эксперимента, безнадежно устареют или станут неактуальны в связи с их распространением в среде международного космического сообщества. Таким образом, может получиться, что Россия «Марсом-500» за свой счет «осчастливила» те страны, которые занимаются или в ближайшем времени займутся подготовкой реальных миссий в «дальний космос».

Лучше, чем ничего?

Нет никаких оснований утверждать, что «Марс-500» – это новое слово в науке, изучающей жизнь и поведение людей в условиях ограниченного объема. Некоторые новые данные, помимо тех, которые уже известны благодаря предыдущим аналогичным экспериментам, будут, конечно, получены, но в целом «Марс-500» представляет собой «закрепление пройденного». Это – тоже важно, но не менее важно здесь не впасть в самообман, думая, будто этот эксперимент означает, что Россия реально стала готовиться к миссии на Марс.

В стране не только отсутствует такая подготовка, но нет даже конкретных планов по пилотируемому исследованию и освоению космоса после завершения полета МКС, намеченного на 2020 год. Без подобных планов «Марс-500» будет напоминать сюжет из анекдота времен застоя, когда Брежнев следующим образом рекомендовал решить проблему экспресса, остановившегося из-за разобранного перед ним железнодорожного пути: занавесить окна и качать вагоны, создавая таким образом у пассажиров иллюзию движения вперед.

И все же «Марс-500» демонстрирует: несмотря на пассивно-созерцательную позицию руководства российской отечественной космонавтики, ее «среднее звено» в виде ученых, занимающихся конкретными исследованиями, не оставляет мыслей и надежд на осуществление подлинно новаторских космических миссий в «дальний космос».

Как сказал один из сотрудников ИМБП в интервью корреспонденту «Голоса Америки»: «Да, вполне возможно, что результаты “Марса-500” достанутся задаром какому-нибудь заграничному “дяде”. И что это значит? Что мы должны бросить подобные исследования, перестать вести научную деятельность только лишь потому, что она не востребована в России? Но ведь тогда российская космическая медицина окончательно деградирует, а так есть надежда, что к тому моменту, когда у нас, может быть, начнут готовиться к реальному полету на Марс, она будет в необходимой профессиональной форме, чтобы включиться в этот процесс».

Новости науки и техники читайте в рубрике «Наука и техника»