«Я благодарен … тем, кто подарил мне за последние два дня неоценимый аппаратный, политический и жизненный опыт», – так отозвался Алексей Кудрин на резкое изменение своего административного статуса – один из первых результатов только что объявленного перераспределения должностей в правящем тандеме.
Впрочем, изъявлениями признательности известный экономист не ограничился. «На протяжении нескольких месяцев, – рассказал он, – несмотря на мои многочисленные возражения, в том числе публичные, в сфере бюджетной политики принимались решения, без сомнения увеличивающие риски исполнения бюджета». Уточнив: речь идет о «бюджетных рисках», связанных… «с завышенными обязательствами в оборонном секторе и социальной сфере». И подчеркнув – уже в связи с собственным уходом в отставку: «Эмоции здесь абсолютно ни при чем».
Однако по мнению Евгения Ясина (в прошлом – министра экономики РФ, а ныне – научного руководителя Высшей школы экономики), которого корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил прокомментировать «казус Кудрина» – а заодно и его политический контекст, – некоторое упрощение в словах заслуженного финансиста все-таки присутствует.
«Раскол – дверца для демократизации»
Алексей Пименов: Евгений Григорьевич, отставку Алексея Кудрина одни объясняют его неосуществленным желанием занять пост премьер-министра, другие – разногласиями с президентом Медведевым по экономическим вопросам. Ваш комментарий?
Евгений Ясин: Я считаю, что эти мотивы не противоречат друг другу. Оба они присутствуют – в сложной комбинации. Кроме того, присутствует и определенный эмоциональный заряд, который я не могу объяснить разумными причинами. Это просто реакция на то, что он услышал или увидел – из Москвы. Ощущение того, что новая комбинация тандема несет свои опасности для экономики и для него лично.
А.П.: А как бы вы охарактеризовали политические результаты того, что было объявлено на съезде «Единой России»? Кто победил – если иметь в виду не персоналии, а группировки?
Е.Я.: Я не очень разбираюсь в кремлевских группировках, но, с моей точки зрения – это вполне ожидаемый политический результат. Сохраняется единство внутри команды. Та позиция, которую Путин с самого начала зарезервировал для себя, остается за ним. А Медведеву предлагается возможность быть наследником. В какой период – это уже второй вопрос. Но сам по себе факт единства команды должен сигнализировать: никаких расколов не будет, а стало быть – не будет и расколов в правящей элите. А ведь именно раскол и является той дверцей, через которую может проникнуть демократизация – уже не вполне регулируемая и потому опасная для правящей элиты. В общем – минимизация потерь и обеспечение стабильной жизни для этой команды.
Невзгоды модернизации сверху
А.П.: Что сулит новое распределение власти российской экономике?
Е.Я.: Я предполагаю наличие трех возможных сценариев. Один из них – модернизация сверху. Практически это означает, что ничего не делается – потому что все оставляется на усмотрение центра. Реализуются эти инициативы плохо, и тратятся на них государственные деньги. Тут можно вспомнить о вещах типа «Сколково»… Все идет по инерции – как это и было до сих пор. И отставание становится все больше и больше.
Второй сценарий – это решительный рывок. Это – быстрое введение пакета либеральной демократии. И упирается оно в следующие моменты: прежде всего, нет такой политической силы, которая была бы готова это осуществить. Будь такая сила налицо – в результате раскола элиты или иных причин – она наткнулась бы на проблемы легитимации. Я имею в виду введение соответствующих законодательных мер и принятие их парламентом. Ведь демократический вариант не может не опираться на легитимные методы. Кроме того, если вы делаете все это быстро и добиваетесь успеха, то в процессе реализации у вас возникает опасность отката. Поэтому, на мой взгляд, этот вариант не проходит. И третий сценарий – если консервативные силы постепенно, шаг за шагом вытесняются силами более демократическими. Кстати, в свое время Медведев говорил именно об этом варианте. В общем, я исхожу из того, что должна происходить постепенная смена команды. Тогда появляется шанс со временем получить ускорение экономического развития – от минимальных темпов до трех-четырех процентов в год. Больше все равно не будет – в силу тех ограничений, что имеются у России в настоящее время. Но этого достаточно, чтобы приблизиться к уровню технологической границы. То есть нагонять развитые страны. Это – благоприятный сценарий.
Магазин и рынок
А.П.: Как бы вы охарактеризовали нынешнюю экономическую систему в России? Вот что сказал в недавнем интервью Русской службе «Голоса Америки» известный социолог Овсей Ирмович Шкаратан: «Ни один умный человек не может назвать ее (экономическую систему – А.П.) ни рынком, ни капитализмом. Многие экономисты называют ее «раздаточной». Я называю ее «этократической». Ваше мнение?
Е.Я.: Я не разделяю эту позицию. Я считаю, что в результате реформ девяностых годов в России была выстроена рыночная экономика. Она недостаточно эффективна – по многим причинам, но, тем не менее, она существует. Приведу такие примеры: в России с девяносто второго года выросла отрасль сотовой связи, которая насчитывает в своих рядах четыреста пятьдесят тысяч человек. Причем на создание этой отрасли не потрачено ни одной копейки государственных денег. Та же самая ситуация – с автосервисом. Вы, наверное, помните советский автосервис? И вот, возникла отрасль, в которой работают семьсот шестьдесят тысяч человек – и тоже без единой копейки государственных денег. Как это может происходить, если не работает рыночный механизм? Я уже не говорю о магазинах, о товарах на полках. Вы видите сбалансированные спрос и предложение. Да, есть монополии. Есть присвоение ренты.
Но назовите мне капиталистическую страну, в которой вообще нет таких явлений! Поэтому рыночная экономика существует, и это создает определенный запас прочности – и для правящих элит, и для общества. Потому что значительная часть процессов проходит мимо правительства, мимо всех управляющих структур. Поверьте мне: я сталкиваюсь с этими явлениями каждый день. Ну, а Овсей Ирмович, наверное, в магазин не ходит…
Гайдаровские реформы и дефектная демократия
Е.Я.: Второй момент – когда начались реформы в России, действительно возникло определенное противоречие между демократией, с которой этот процесс начался (точнее – демократизацией, начавшейся в горбачевские времена), и рыночными реформами. Рыночные реформы были очень тяжелые. Они подвергали людей испытаниям, на которые они (люди – А.П.) не могли согласиться… на демократическом пути. В этом и заключалась суть конфликта между президентом Ельциным и Верховным Советом: парламент отражал недовольство населения испытаниями, наступившими в результате гайдаровских реформ. Можно поддерживать эти реформы, как поддерживаю их я, или не поддерживать, но именно они создали рыночную экономику, без которой никакая демократия в России – как и где бы то ни было – существовать не может. Но ростки демократии (или, точнее – протодемократии), что возникли в восьмидесятые годы и существовали примерно до девяносто третьего – девяносто пятого годов, потерпели поражение. И этот результат стал закрепляться – благодаря многовековой российской традиции. А полным торжеством этой тенденции стали события 2001 – 2003 годов. В течение которых Владимир Путин установил режим, который я называю дефектной демократией на грани авторитаризма. Я выражаюсь так осторожно, потому что мне нравится этот термин, предложенный политологами В. Меркелем и А. Круассаном. Не хочу, так сказать, закрывать двери… А сейчас наступает новый этап: процесс восстановления экономики после рыночных реформ закончен. Благодаря тому, что росли цены на нефть и вообще был век дешевых денег во всем мире (благодаря Аллену Гринспену!), мы смогли восстановить экономику. И эта экономика – рыночная. А вот дальше – проблема. Поскольку при установлении режима Путина бюрократия нанесла удар по бизнесу, и существует он в режиме подавленной деловой активности. После искусственной активности, которую создавали высокие цены на нефть и дешевые деньги, сейчас будет труднее. Придется искать новые факторы, которые могли бы оживить экономику. И поддержать хоть какие-то темпы экономического роста. Причем – при сокращении трудовых ресурсов. Это может быть только одно: деловая активность. Возобновить ее и поставить в законные рамки – это возможно лишь при условии демократизации. В ближайшие годы мы еще будем идти по пути модернизации сверху. Но придерживаться такой линии и дальше будет опасно.