Итак, вердикт вынесен: Никита Тихонов и Евгения Хасис официально признаны убийцами. Дело об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой завершено. Представители «Мемориала» – друзья погибшего адвоката – заявили, что удовлетворены работой суда.
Дискуссия, однако, продолжается. В том числе и по главному вопросу: раскрыто ли преступление? Ответить на него мы попросили корреспондента журнала «Нью таймс» Зою Светову. Начав – поскольку речь идет о судебном процессе – с процедурных вопросов.
Алексей Пименов: Зоя Феликсовна, удовлетворены ли вы ходом процесса?
Зоя Светова: Нет. Я много занималась судом присяжных, писала о разных делах, которые рассматривались с участием присяжных… И могу сказать: нынешний процесс не был состязательным: судья отвергал практически все ходатайства защиты. Был явный обвинительный уклон, и судья не мог этого скрыть.
А.П.: А следствие?
З.С.: Нужно признать, что следствие в этом деле поработало: нашли какие-то доказательства вины подсудимых, не говоря уже о том, что главный подсудимый – Никита Тихонов – в самом начале признался в убийстве. Пять или шесть допросов он подтверждал свою вину. И если во время первого допроса эти показания были из него выбиты (как он говорил в дальнейшем: что на него давили, что его били и пугали применением насилия к его гражданской жене Евгении Хасис), то все-таки в деле есть допросы, когда он давал показания с адвокатом, которому он доверял. Тем не менее, судья не мог себе позволить провести состязательный процесс. Он не давал защитникам работать в суде присяжных. Не давал им представлять доказательства. Не слушал их. Отвергал их ходатайства.
А.П.: Стало быть, обвинительный уклон не скрывался?
З.С.: А потом разразился скандал: одна из присяжных взяла самоотвод, вышла из коллегии и сказала журналистам, что среди присяжных заседателей есть люди, оказывающие на других давление. Есть два человека, которые в совещательной комнате читают газеты: читают статьи об этом судебном процессе, что категорически запрещено. Рассказала она и о том, что двое присяжных – номер один и номер четыре – общаются с так называемым судебным куратором. Это сотрудник аппарата суда, чья задача – обеспечивать безопасность присяжных, выводить их на обед, смотреть, чтобы они ни с кем не общались, выводить их из зала, когда они уходят домой. Разговаривать с ними он не должен. Но, как рассказывает присяжная, куратор с ними разговаривал. И у меня есть основания ей верить.
По другим делам в Мосгорсуде – в частности, по политическим процессам, – мы знаем, что когда дело рассматривается с участием присяжных, то в коллегию часто внедряют специальных людей, которые должны обеспечить определенный вердикт. Как правило – обвинительный.
А.П.: Что же было на этот раз?
З.С.: Когда адвокаты подсудимых заявили, что у них есть информация о том, что одна присяжная заявила о давлении, оказываемом на других, судья спросил этого присяжного под номером один: действительно ли он читает газеты?
А.П.: Что же ответил присяжный?
З.С.: Он сказал: да, но я просто проверяю СМИ на объективность. Судья должен был немедленно отвести этого присяжного, потому что тот нарушил закон: читать газеты он права не имел. Судья этого не сделал, а присяжного выбрали старшиной. И хотя сейчас мы знаем, что вердикт вынесен обвинительный, единодушным он не был. Вот как разделились голоса присяжных: за виновность – семь человек, против виновности – пять. Иными словами, не хватило одного голоса. Еще бы один голос – и Тихонова могли бы оправдать.
А.П.: Но разве это не признак состязательности?
З.С.: Да, это говорит о том, что присяжные все-таки обсуждали, что заданности не было – как в других политических процессах. По некоторым вопросам в пользу виновности подсудимых высказалось восемь присяжных. Тихонов и Хасис обвинялись в трех преступлениях: убийство, хранение и оборот оружия. И по каждому обвинению необходимо было ответить: виновны или не виновны, и достойны снисхождения или нет. Повторяю, единодушия не было: обвинению не удалось убедить всех присяжных в том, что эти люди виновны. Были сомневающиеся. И конечно, мы не знаем, что происходило в совещательной комнате. Мы не знаем, давили ли на присяжных или не давили. Но мне позвонила Анна Добрачева – присяжная, взявшая самоотвод…
А.П.: Чтобы…
З.С.: Чтобы рассказать о том, что на коллегию присяжных оказывалось давление, что независимой она не была. Что за вынесением вердикта следили. И что именно куратор суда сказал: не надо, чтобы вердикт был единодушным. Еще одна любопытная деталь: человек подтверждает, что нарушил закон – читал в газетах материалы о процессе. Может показаться, что это мелочь. Но это не мелочь: почему судья не вывел его из состава коллегии? Потому что в этом случае контроль над коллегией был бы потерян.
А.П.: Вернемся к результатам процесса. Была ли все-таки доказана вина подсудимых?
З.С.: Я хорошо знала Станислава Маркелова: мы с ним сотрудничали по разным делам. Я к нему очень хорошо относилась – и очень хотела, чтобы его убийцы были наказаны. И вот в зале суда показывают видеокадры: мы видим человека, который, по мнению следствия, – убийца. Он входит в метро «Кропоткинская» после того, как застрелил Маркелова и Бабурову. А в клетке для подсудимых сидит Никита Тихонов. Лица на экране не видно – лицо закрыто шарфом, но по фигуре мне даже казалось, что этот человек похож на Тихонова. Но видеозапись все-таки очень неясная.
А вот другие кадры: фигура, похожая на женскую. Но лица этой женщины не видно… Все это очень трудно понять. Представители потерпевших и прокуроры говорили, что там – совокупность доказательств. Не просто признание Тихонова, от которого он потом отказался, не просто какие-то свидетели… Был там один такой свидетель: Илья Горячев – тоже националист, который говорил, что Тихонов и Хасис якобы признались ему в убийстве. Правда, потом он от своих показаний отказался и прислал в суд письмо о том, что давал их под давлением.
Или очень странная история с пулей: известно, что на месте преступления не было найдено ни гильз, ни пули. Еще любопытнее, что пуля была найдена на следующий день – человеком, который приехал на место преступления, чтобы положить цветы! И вдруг он находит пулю, которую почему-то не могли найти сотрудники следствия, хотя там прочесали все. Хотя там снег вывозили с места события! И почему-то этого человека в суд не вызывают: оказалось, что он американский гражданин и именно в этот день приехал в Москву. Странно. Свидетели, опознавшие Тихонова и Хасис на месте преступления, давали показания из какой-то дальней комнаты – их никто не видел, и говорили они измененными голосами: боялись. В общем, меня приведенные доказательства виновности подсудимых на сто процентов не убедили.
А.П.: А аргументы противоположной стороны?
З.С.: …А с другой стороны, для меня большим разочарованием было, когда уже под конец процесса один из друзей Хасис и Тихонова – известный националист Алексей Барановский – вдруг сказал, что он вспомнил: в тот день (19 января 2009 года – день убийства Маркелова и Бабуровой – А.П.) – Хасис вместе с ним ездила покупать коллекционное шампанское, так как у него был день рождения. Он изложил эту версию потому, что была другая свидетельница: она лежала в роддоме, и они якобы звонили ей в тот день. В это алиби я совершенно не поверила. Очень странная история. Следствие вроде бы собирало доказательства, но многие доказательства были собраны с процессуальными нарушениями.
А.П.: Да ведь и дело не из простых…
З.С.: Да, но судите сами: свидетель сначала говорит, что подсудимые признались ему в убийстве. А потом вдруг заявляет, что давал эти показания под давлением ФСБ. Почему сотрудники прокуратуры не привезли его в суд? Ведь между ним и Тихоновым состоялась бы очная ставка, и было бы понятно, кто из них врет. Тихонов в середине предварительного следствия отказывается от своих слов, утверждая, что его вынудили дать эти показания. Теперь он говорит, что оружие убийства ему передал Илья Горячев, но уже после убийства! Как мы можем проверить, говорит ли он правду, если Горячев в суд не пришел, и мы не видели, как они между собой общаются?
А.П.: Действительно, почему этих людей не привели в суд?
З.С.: Подобных вопросов немало. Ведь Никиту Тихонова обвинили, в частности, в обороте оружия. У него на квартире нашли очень много оружия. Но он сказал, что никогда не скажет, кто ему это оружие поставлял, и кому он его продавал. Своих друзей или покровителей он не сдает. Очень интересный вопрос: человек живет в Москве, и хотя он на нелегальном положении, существует довольно спокойно и не боится, что его арестуют.
А.П.: Так почему же?
З.С.: Это остается за кадром. Есть данные прослушки, которая была установлена в их квартире. Тихонов и Хасис говорили очень много: они называют имена и клички националистов, обсуждают разные убийства, но ни разу не говорят, что это они убили. Они обсуждают связи – и со спецслужбами, и с представителями администрации президента. В общем, можно представить себе очень мрачную картину того, что представляет собой националистическое движение.
А.П.: Что конкретно они обсуждают?
З.С.: Что кто-то ходил в администрацию и о чем-то договорился. В деле есть протокол допроса свидетеля Горячева: он говорит, что Тихонов и Хасис признались ему, что они имеют отношение к убийству Маркелова и Бабуровой, а потом от руки приписывает, что незадолго до их задержания к нему обратился некто Леонид Симунин – сотрудник администрации президента, курирующий движение «Местные». По словам Симунина, ему нужно было купить оружие, и Горячев должен был познакомить его с Тихоновым. Кажется, даже познакомил. Но на суде это не обсуждалось.
Об этом писали в «Новой газете» – что есть такие протоколы. Говорили, что согласно имеющейся информации, вполне возможно, что с Тихоновым ведутся какие-то переговоры, что ему обещают, возможно, какое-то не слишком страшное наказание, чтобы он не называл своих покровителей.
А.П.: И вот – пожизненное заключение…
З.С.: Да. Думаю, что наверняка какие-то переговоры велись. Чего-то от него хотели и чего-то он не сказал. Но он знает гораздо больше, чем то, что он говорил на суде. Он говорил в основном о себе – что он не радикальный националист, что он писал детективные романы, что он любит родину. А для меня самый большой вопрос: почему они решили убить Станислава Маркелова – потому, что у них была к нему личная неприязнь, или потому, что он был для них символом антифашистского движения? Известно, что Маркелов имел информацию о националистических группировках, что он рассказывал о ней следственным органам. Может быть, Тихонов из-за этого и решил его убить?
Наверно, были какие-то люди, которые толкнули их на это преступление. Российские спецслужбы всегда имели очень тесные связи с националистическим движением. Вначале они его создавали, и можно предположить, что эти связи поддерживаются. Знаем мы и о том, что «Русский образ» – организация, в которую входил Илья Горячев, – тоже имел к этому отношение. Знаем и о разрешенных концертах у стен Кремля. И о том, что об этом были договоренности с какими-то кураторами в администрации президента.
А.П.: Процесс завершен. Что дальше?
З.С.: Я абсолютно уверена, что вердиктом присяжных дело не закончится. Люди, которых сейчас посадят, знают очень много. И может быть, мы узнаем, как выносился этот вердикт. Почему вначале был двадцать один присяжный, а примерно за три месяца осталось 14 человек? Почему люди выбывали? В суде нам говорили, что – по болезни или по семейным обстоятельствам, но правды мы не знаем. Представители «Мемориала», дружившие с Маркеловым, говорят, что удовлетворены… А я – нет. Даже если осужденные действительно виновны, они не раскрыли до конца причины, почему они это совершили.
Ведь это молодые люди. То, что они совершили, – отвратительно. Взгляды, которые они исповедуют, – отвратительны. Но хочется понять, почему они на это пошли. И почему власть этим людям до поры до времени потворствовала, а теперь – есть такая версия – взялась за ум? Мне в это не верится. И мне трудно себе представить, что такое преступление в центре Москвы Тихонов и Хасис могли задумать вдвоем.
Другие материалы о событиях в России читайте в рубрике «Россия»