Политики и социальный протест
Куда движется сегодняшняя Россия? Вновь приходится повторить: дискуссия продолжается, а вот прорывов не видно. Как отреагируют креативные, а также пока не считающиеся таковыми классы на законотворчество последних недель? Увы, не только этот вопрос остается пока без ответа, но и вопросы старые, задаваемые, кажется, почти что по привычке: что за система сложилась в стране, каковы ее основные параметры, насколько велик запас прочности.
Эксперты делятся наблюдениями. «Заметьте, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» профессор МГУ историк Юрий Семенов, – как элита реагирует на все законы о борьбе с коррупцией. Все главное – убирается. Так и не подписали международную хартию о борьбе с коррупцией. Такова система. Да, олигархи вынуждены платить чиновникам, но зато они, по существу, стоят над законом: им позволено все. Если они лояльны, то, что бы ни случилось, их выгородят».
Чем же увенчано здание? «Это – отнюдь не монархическая система, – сказал в интервью «Голосу Америки» один из руководителей Центра российских исследований при Гарвардском университете Маршал Голдман. – Путин не игнорирует – не может игнорировать – конкурирующих групп в элите. Он знает, сколько им надо платить, чтобы не выступали против него…»
Кое-кто, однако, выступает. И даже выходит на улицы. Новый средний класс? Да, констатирует московский политолог Дмитрий Шушарин, «там далеко не бедные люди».
Социолог Овсей Шкаратан усматривает здесь некоторое упрощение. «Они вышли на митинги – но их численность была сильно увеличена – за счет других групп населения, – подчеркивает аналитик. – Иначе это осталось бы попросту игрой».
«Наша буржуазия хочет настоящего, нормального капитализма – без клептократов, – так характеризует ситуацию Юрий Семенов. – Но едва ли народ пойдет за ними. К тому же примеров превращения периферийного капитализма в настоящий история не знает».
Что же происходит? Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил прокомментировать ситуацию писателя и политика Эдуарда Лимонова. И вот что он услышал.
Идти на риск
Алексей Пименов: В одной из ваших недавних статей есть такие слова: «Даже взбунтовавшийся обыватель боится будущего». Какого именно будущего боится современный обыватель?
Эдуард Лимонов: Я думаю, что люди боятся любых изменений. Они желают их – и, тем не менее, боятся. Это можно видеть на примере последних семи месяцев: у нас якобы было восстание масс, но массы не очень-то хотели рисковать. И те люди, которые их вели, тоже не хотели рисковать. А победу в борьбе против того архаичного режима, который у нас сейчас существует, можно одержать только с другой психологией.
А.П.: С какой?
Э.Л.: Должна быть психология: «Я иду на митинг. Я не уверен, что я вернусь домой – со мной может все случиться». С такой психологией можно победить. А когда люди боятся потерять пуговицу от пальто, это никогда ничем позитивным не кончится. И положение со свободой собраний у нас сейчас куда хуже, чем было до того, как массы вышли на улицу. И я иногда думаю: «Лучше бы не ходили!».
Две группы буржуазии
А.П.: Недавно я разговаривал с Марией Гайдар – по поводу избрания Алексея Навального в совет директоров «Аэрофлота». Она сказала (я цитирую): «Это еще раз доказывает, что власть не монолитна. Что нет общего понятия «Путин – Медведев – Кремль», а есть разные участки, на которых вполне можно одерживать победы. И когда побед станет много, речь может зайти о том, чтобы действительно брать власть». Ваш комментарий?
Э.Л.: Думаю, что она права в одном: действительно, власть, видимо, не монолитна. «Аэрофлот» – это компания, в которой основной держатель акций – государство. И если бы государство или какая-то часть государства, какая то группа во власти, не хотела, чтобы Навальный стал членом совета директоров, то он бы им не стал. Тут Мария Гайдар абсолютно права. Но я хочу также уточнить, что она принадлежит к тому же социальному классу, что и Навальный.
А.П.: А именно?
Э.Л.: Это – буржуазия. Причем не средняя, а скорее крупная буржуазия. Отец ее – источник всех этих вивисекторских, садистских реформ над народом. И ничего нового она не может сказать. Ей важно, чтобы победила ее группа, то есть группа Навального, группа Немцова. Но, извините, почему мы должны менять власть одной группы буржуазии на власть другой группы буржуазии? Ведь Борис Немцов был таким же фаворитом господина Ельцина, как и Путин. Немцов мог быть у власти сегодня. Мог преспокойно быть на месте Путина! И это было бы еще более наглое, хамское, открытое торжество это самой буржуазии. Вот вся борьба последних семи месяцев была на самом деле подчинена борьбе одной групп буржуазии против другой. Хотя народ выходил на улицы, видимо, с какими-то другими целями...
А.П.: Как бы вы определили различие между этими двумя группами буржуазии?
Э.Л.: Различие – чисто демагогическое. Поясню свою мысль – на примере Партии народной свободы. Ее первое название было – «За Россию без произвола и коррупции». Я полагаю, что это было очень точное самоназвание. То есть за Россию – ту же самую, с грабительскими для народа реформами, – но только без произвола и коррупции. Кому мы должны поверить – господину Немцову, что ли, – что не будет произвола и коррупции? А вдруг он не выполнит своего обещания? Поскольку курс страны предполагает те же действия, что и сегодня.
А.П.: То есть?
Э.Л.: Вернусь к своей мысли: две группы буржуазии борются за власть. Группа Путина-Медведева удерживает власть, а другая группа – Немцов, Навальный, та же Мария Гайдар – оппонируют власти, хотят сами получить власть. Даже лозунг их абсолютно четок: «Россия без Путина». Изначально это звучало по-другому, но теперь, в современном контексте, это – честное признание: да, Россия без Путина их удовлетворяет. Все остальное они менять не собираются.
«Жалобное неповиновение»
А.П.: Как вы оцениваете их перспективы?
Э.Л.: Шанс был потерян, и больше сюрприза не будет. Десятого декабря был шанс победить власть – внезапным пришествием на улицы сотен тысяч человек. Не надо было уходить с Площади революции: там рядом Центральная избирательная комиссия. И предъявить требование – признать недействительными результаты выборов четвертого декабря – надо было именно там. Но… предатели или идиоты, политически неталантливые люди увели людей из центра города за реку. На остров. В ловушку. Во главе с Немцовым, Рыжковым и другими товарищами. Свой шанс они профукали, как говорил Солженицын.
А.П.: А что теперь?
Э.Л.: Массовое движение, недовольство все равно будет. Люди будут выходить на улицу. Но власть тем временем научилась справляться с недовольством довольно легко – даже, заметьте, не применяя спецсредств. Московская полиция ни разу не применила ни газа, ни водометов.
А.П.: И что же…
Э.Л.: Да, жалуются сегодня на действия полиции. Я не люблю полицию – я с ней сталкивался много раз. Я сидел в тюрьме. Но я могу сказать совершенно авторитетно, что эти действия не были такими жесткими, какими они могли бы быть.
А.П.: В своей статье вы говорите о своеобразном игровом начале в деятельности иных политических движений – у кого-то, скажем, программа в стихах. Есть и другие яркие детали… Чем вы это объясните?
Э.Л.: Понижением концентрации политики. На самом деле это – трусость. Это попытка разбавить градус… до такой степени, что вышли уже в домен неполитического. Это сидение где-то там, это хождение с белыми лентами – это совсем уже дохлый градус. Политики тут уже почти нет. А есть – жест жалобного неповиновения. Очень трусливого.
Время социальных лозунгов
А.П.: Вы пишете, что как политик мечтаете не об оккупайабаевцах, а о парнях и девушках из Алтайского края…
Э.Л.: Да, я полагаю, что там – люди действительно серьезные, и что их положение в мире куда более серьезно, чем положение этого офисного планктона. Который, конечно, тоже имеет право на свой голос – они это доказали. Но я полагаю, что сейчас наступает время более радикальных движений.
А.П.: Под какими лозунгами?
Э.Л.: Думаю, что это будут социальные лозунги. Лозунги, которые не должны понравиться ни Навальному, ни Марии Гайдар.
А.П.: Например?
Э.Л.: Например – что нужно избавиться от наших олигархов. Нужно положить некий лимит, некие границы. Определить, насколько люди могут богатыми в нашей стране. Поскольку эти богатства они в свое время просто украли у общества. Поэтому, я думаю, можно говорить о каких-то границах имущественного благополучия для отдельных лиц. «Все отнять и поделить?» Нет, социальные лозунги – это не призывы восстановить военный коммунизм. Но это лозунги, требующие пересмотра приватизации.
Эксперты делятся наблюдениями. «Заметьте, – сказал корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» профессор МГУ историк Юрий Семенов, – как элита реагирует на все законы о борьбе с коррупцией. Все главное – убирается. Так и не подписали международную хартию о борьбе с коррупцией. Такова система. Да, олигархи вынуждены платить чиновникам, но зато они, по существу, стоят над законом: им позволено все. Если они лояльны, то, что бы ни случилось, их выгородят».
Чем же увенчано здание? «Это – отнюдь не монархическая система, – сказал в интервью «Голосу Америки» один из руководителей Центра российских исследований при Гарвардском университете Маршал Голдман. – Путин не игнорирует – не может игнорировать – конкурирующих групп в элите. Он знает, сколько им надо платить, чтобы не выступали против него…»
Кое-кто, однако, выступает. И даже выходит на улицы. Новый средний класс? Да, констатирует московский политолог Дмитрий Шушарин, «там далеко не бедные люди».
Социолог Овсей Шкаратан усматривает здесь некоторое упрощение. «Они вышли на митинги – но их численность была сильно увеличена – за счет других групп населения, – подчеркивает аналитик. – Иначе это осталось бы попросту игрой».
«Наша буржуазия хочет настоящего, нормального капитализма – без клептократов, – так характеризует ситуацию Юрий Семенов. – Но едва ли народ пойдет за ними. К тому же примеров превращения периферийного капитализма в настоящий история не знает».
Что же происходит? Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросил прокомментировать ситуацию писателя и политика Эдуарда Лимонова. И вот что он услышал.
Идти на риск
Алексей Пименов: В одной из ваших недавних статей есть такие слова: «Даже взбунтовавшийся обыватель боится будущего». Какого именно будущего боится современный обыватель?
Эдуард Лимонов: Я думаю, что люди боятся любых изменений. Они желают их – и, тем не менее, боятся. Это можно видеть на примере последних семи месяцев: у нас якобы было восстание масс, но массы не очень-то хотели рисковать. И те люди, которые их вели, тоже не хотели рисковать. А победу в борьбе против того архаичного режима, который у нас сейчас существует, можно одержать только с другой психологией.
А.П.: С какой?
Э.Л.: Должна быть психология: «Я иду на митинг. Я не уверен, что я вернусь домой – со мной может все случиться». С такой психологией можно победить. А когда люди боятся потерять пуговицу от пальто, это никогда ничем позитивным не кончится. И положение со свободой собраний у нас сейчас куда хуже, чем было до того, как массы вышли на улицу. И я иногда думаю: «Лучше бы не ходили!».
Две группы буржуазии
А.П.: Недавно я разговаривал с Марией Гайдар – по поводу избрания Алексея Навального в совет директоров «Аэрофлота». Она сказала (я цитирую): «Это еще раз доказывает, что власть не монолитна. Что нет общего понятия «Путин – Медведев – Кремль», а есть разные участки, на которых вполне можно одерживать победы. И когда побед станет много, речь может зайти о том, чтобы действительно брать власть». Ваш комментарий?
Э.Л.: Думаю, что она права в одном: действительно, власть, видимо, не монолитна. «Аэрофлот» – это компания, в которой основной держатель акций – государство. И если бы государство или какая-то часть государства, какая то группа во власти, не хотела, чтобы Навальный стал членом совета директоров, то он бы им не стал. Тут Мария Гайдар абсолютно права. Но я хочу также уточнить, что она принадлежит к тому же социальному классу, что и Навальный.
А.П.: А именно?
Э.Л.: Это – буржуазия. Причем не средняя, а скорее крупная буржуазия. Отец ее – источник всех этих вивисекторских, садистских реформ над народом. И ничего нового она не может сказать. Ей важно, чтобы победила ее группа, то есть группа Навального, группа Немцова. Но, извините, почему мы должны менять власть одной группы буржуазии на власть другой группы буржуазии? Ведь Борис Немцов был таким же фаворитом господина Ельцина, как и Путин. Немцов мог быть у власти сегодня. Мог преспокойно быть на месте Путина! И это было бы еще более наглое, хамское, открытое торжество это самой буржуазии. Вот вся борьба последних семи месяцев была на самом деле подчинена борьбе одной групп буржуазии против другой. Хотя народ выходил на улицы, видимо, с какими-то другими целями...
А.П.: Как бы вы определили различие между этими двумя группами буржуазии?
Э.Л.: Различие – чисто демагогическое. Поясню свою мысль – на примере Партии народной свободы. Ее первое название было – «За Россию без произвола и коррупции». Я полагаю, что это было очень точное самоназвание. То есть за Россию – ту же самую, с грабительскими для народа реформами, – но только без произвола и коррупции. Кому мы должны поверить – господину Немцову, что ли, – что не будет произвола и коррупции? А вдруг он не выполнит своего обещания? Поскольку курс страны предполагает те же действия, что и сегодня.
А.П.: То есть?
Э.Л.: Вернусь к своей мысли: две группы буржуазии борются за власть. Группа Путина-Медведева удерживает власть, а другая группа – Немцов, Навальный, та же Мария Гайдар – оппонируют власти, хотят сами получить власть. Даже лозунг их абсолютно четок: «Россия без Путина». Изначально это звучало по-другому, но теперь, в современном контексте, это – честное признание: да, Россия без Путина их удовлетворяет. Все остальное они менять не собираются.
«Жалобное неповиновение»
А.П.: Как вы оцениваете их перспективы?
Э.Л.: Шанс был потерян, и больше сюрприза не будет. Десятого декабря был шанс победить власть – внезапным пришествием на улицы сотен тысяч человек. Не надо было уходить с Площади революции: там рядом Центральная избирательная комиссия. И предъявить требование – признать недействительными результаты выборов четвертого декабря – надо было именно там. Но… предатели или идиоты, политически неталантливые люди увели людей из центра города за реку. На остров. В ловушку. Во главе с Немцовым, Рыжковым и другими товарищами. Свой шанс они профукали, как говорил Солженицын.
А.П.: А что теперь?
Э.Л.: Массовое движение, недовольство все равно будет. Люди будут выходить на улицу. Но власть тем временем научилась справляться с недовольством довольно легко – даже, заметьте, не применяя спецсредств. Московская полиция ни разу не применила ни газа, ни водометов.
А.П.: И что же…
Э.Л.: Да, жалуются сегодня на действия полиции. Я не люблю полицию – я с ней сталкивался много раз. Я сидел в тюрьме. Но я могу сказать совершенно авторитетно, что эти действия не были такими жесткими, какими они могли бы быть.
А.П.: В своей статье вы говорите о своеобразном игровом начале в деятельности иных политических движений – у кого-то, скажем, программа в стихах. Есть и другие яркие детали… Чем вы это объясните?
Э.Л.: Понижением концентрации политики. На самом деле это – трусость. Это попытка разбавить градус… до такой степени, что вышли уже в домен неполитического. Это сидение где-то там, это хождение с белыми лентами – это совсем уже дохлый градус. Политики тут уже почти нет. А есть – жест жалобного неповиновения. Очень трусливого.
Время социальных лозунгов
А.П.: Вы пишете, что как политик мечтаете не об оккупайабаевцах, а о парнях и девушках из Алтайского края…
Э.Л.: Да, я полагаю, что там – люди действительно серьезные, и что их положение в мире куда более серьезно, чем положение этого офисного планктона. Который, конечно, тоже имеет право на свой голос – они это доказали. Но я полагаю, что сейчас наступает время более радикальных движений.
А.П.: Под какими лозунгами?
Э.Л.: Думаю, что это будут социальные лозунги. Лозунги, которые не должны понравиться ни Навальному, ни Марии Гайдар.
А.П.: Например?
Э.Л.: Например – что нужно избавиться от наших олигархов. Нужно положить некий лимит, некие границы. Определить, насколько люди могут богатыми в нашей стране. Поскольку эти богатства они в свое время просто украли у общества. Поэтому, я думаю, можно говорить о каких-то границах имущественного благополучия для отдельных лиц. «Все отнять и поделить?» Нет, социальные лозунги – это не призывы восстановить военный коммунизм. Но это лозунги, требующие пересмотра приватизации.