Ксения Туркова: Можно сколько угодно шутить по поводу того, что все эксперты в фейсбуке переквалифицировались из специалистов по художественной гимнастике в специалисты по Афганистану, но люди искренне хотят высказаться, потому что эта тема оказалась больной для многих, в общем-то, почти для всех. Почему?
Аркадий Дубнов: Афганистан для нынешнего поколения россиян и для прошлого — это кровавая рана. Для меня — человека, родившегося в первой половине прошлого века, это часть жизни. Я не воевал в Афганистане, первый раз оказался там в 1993 году, будучи журналистом, меня отправили освещать войну в Таджикистане, это была страшная, кровавая война. Я уехал в Афганистан искать таджикских беженцев. А потом так сложилось, что стал заниматься Центральной Азией. Моя личная травма и драма — в том, что мой школьный друг Валера Блинков в 1984 году погиб в Афганистане, ему было всего 35 лет. Он был майор, командир вертолетной эскадрильи. Он возвращался из Ташкента после медицинского освидетельствования, их подожгли моджахеды, и на него не хватило парашюта — он сгорел в вертолете. Так что Афганистан имеет для меня еще и личное измерение, так же, как и для большинства российских (советских) людей, которые потеряли своих детей и мужей.
У американцев был вьетнамский синдром, а у нас был афганский синдром. К тому же, не стоит забывать, что Афганистан был одним из триггеров распада Советского Союза. К сожалению, не все понимают роль Горбачева в этой ситуации. И я очень хорошо понимаю президента Байдена, который увел своих парней из Америки и перестал рисковать их жизнями. Это очень ответственное и мудрое решение. Я знаю, что хула на него сейчас несется по всей Америке, но я его понимаю так же, как Горбачева. И того, и другого не могут простить за то, что они увели «великую страну» из Афганистана. Знаете, у нас сейчас порвалась связь времен, мы не понимаем, откуда мы, а эту параллель нужно понимать,
К.Т. Почему вы называете Талибан метафорой Афганистана?
А.Д. Эта метафора принадлежит моей жене. Она у меня буквально за три дня тоже стала экспертом, пишет обзоры для Афганистан.ру. Она мне как-то сказала: «Но ведь сегодня Талибан — это и есть Афганистан». Это очень точное ощущение ментальности подавляющего большинства людей, которые, с одной стороны, боятся талибов, а с другой — готовы им отдаться, потому что эта власть тем или иным образом «наводит порядок», кладет конец беспределу местных властей, продажности, коррупции, несправедливости. Люди хотят безопасности, они не хотят, чтобы их убивали на улицах, и они «голосуют» за талибов, хоть их и боятся. Нам здесь это очень сложно понять. Многие еще при первой каденции Талибана мне говорили: «Я их не люблю, я их боюсь, но я вынужден тут остаться жить». Вот почему я говорю, что Афганистан сегодня — это Талибан: люди фактически им присягнули.
Но важно сказать, что талибы сейчас контролируют весь Афганистан, кроме Панджшера — вотчины афганских таджиков, откуда родом был легендарный Масуд. Так вот, Панджшер объявил сопротивление, там готовятся к гражданской войне. Правда, я думаю, что серьезной гражданской войны не будет.
К.Т. В Афганистане вывод американских войск воспринимают как предательство?
А.Д. Мне сложно сказать, потому что я не там, но думаю, что это настроение преобладает. Судя по тому хаосу, который мы видим, люди считают себя кинутыми, брошенными, униженными Америкой, которая «поматросила и бросила». И это печально.
К.Т. Эту тему сейчас активно раскручивает Россия. Основной нарратив там: американцы кинули простых людей и сбежали под покровом ночи. Звучат и предостережения в адрес Украины: вот видите, не надо доверять американцам, они и вас кинут! Какими сейчас могут быть действия России?
А.Д. России сейчас нужно всеми способами доказать правоту своей ставки, сделанной на Талибан. Семь лет назад они установили контакты с талибами, но теперь за эту ставку надо платить — тем, что Кремль должен нести ответственность, отвечать за все действия новой талибанской власти. Если они там кому-то отрежут голову, я не знаю, как государственная пропаганда будет это интерпретировать, ведь мы сами их приветствуем сейчас, мы поддерживаем тех, кто устраивает переворот. Если вспомнить украинский Майдан в 2014 году, мы тогда поддержали сепаратистов, потому что они выступили против тех, кто устроил переворот. А теперь как быть? Странная история получается.
К.Т. Если вернуться к Америке. Насколько серьезна угроза международного терроризма на фоне случившегося?
А.Д. Этого нельзя отрицать. Победа Талибана, заставившая «убраться неверных» из Афганистана — это пассионарный взрыв для мусульман всего мира. И эти идеи могут оказаться наиболее эффективными там, где есть харизматические лидеры, где живут наиболее обездоленные мусульмане, которые взывают к справедливости. Я думаю, что в первую очередь это страны Европы. И это вызов, но, конечно, не вызов лично от талибов. Талибы не будут оперировать за пределами Афганистана. Но сама эйфория заразительна. В этом смысле да, есть некие угрозы, но это уже дело спецслужб — как с ними справляться.
К.Т. Андрей Серенко, эксперт российского центра изучения современного Афганистана, говорит, что страшнее всего то, что происходящее сейчас — это мощная реклама джихадизма по всему миру. Цитата из его интервью: «Совершенно точно стоит ждать моды на Талибан в России, на Кавказе, в Центральной Азии. Быть талибом станет модно». Вы с этим согласны?
А.Д. Это сильный образ, но не думаю, что дело зайдет дальше изображения Талибана на майках — во всяком случае в России. В России просто нет почвы для того, чтобы разворачивать популярность талибов. Эта мода может быть реализована, как я уже сказал, разве что в Европе.
К.Т. Сами талибы сейчас — это другие талибы? Они действительно, как многие пишут, будут сейчас притворяться «белыми и пушистыми» и сколько это может продолжаться?
А.Д. Вы знаете, лучше всего это помогают понять образы. Вот вам два образа: первый Талибан — талибы, пришедшие к власти, первым делом расправляются с президентом (его повесили); второй Талибан — талибы дают спокойно уехать из страны Ашрафу Гани. Он пытался вывезти с собой огромное количество наличности, но талибы описали эту наличность и сказали, что она принадлежит афганскому народу. Вот пожалуйста — они не хотят выглядеть головорезами. И сейчас эта же тактика будет старательно подчеркиваться — по отношению к женщинам, к лидерам общественного мнения, к лидерам национальным общин (которые, конечно, должны будут сначала присягнуть талибам). Им надо сейчас заслужить условный «одобрямс» со стороны мира, особенно США. Талибам нужно сейчас признание на уровне ООН, а затем может последовать и дипломатическое признание. Первым их может признать Пакистан, а Россия может признать только в том случае, если Талибан исключат из списка ООН, а потом сама Россия исключит его из своего списка террористических организаций.