Российская власть переняла внешние атрибуты западной демократии, но ценности ее – антизападные, считает российский историк Ирина Павлова. «Власть в России, – сказала Павлова корреспонденту Русской службы «Голоса Америки», – научилась пользоваться всем арсеналом риторики международного права и прекрасно овладела приемами современных информационных войн. Российский бизнес тесно связан с западным бизнесом. Но при этом в России уже почти 20 лет целенаправленно эксплуатируется ностальгия по советскому величию, подобно тому, как в Иране – тоже при наличии бизнеса и некоторых внешних атрибутов западной демократии – культивируются ценности исламского фундаментализма».
Что же представляет собой идеология сегодняшней России?
Опыт ностальгии
В дни кризиса в Украине и вокруг нее этот вопрос приобрел небывалую прежде остроту. «Постепенный и устойчивый подъем российского квазимистического шовинизма» – вот что, по мнению Збигнева Бжезинского, лежит в основе конфликта между официальной Москвой и официальным Киевом. «Главную роль в этом, – подчеркивает Бжезинский, – сыграл Путин».
«Рано или поздно должен был появиться собиратель имперских земель, – считает академик Национальной академии искусств Украины Вадим Скуратовский. – Вот он и появился. Сначала – Северный Кавказ, потом – Приднестровье, а вслед за тем – Южная Осетия, Абхазия… Центрально-азиатские сюжеты – особый разговор….»
«Путин получает все, что захочет, – считает сотрудник Центра российских и евроазиатских исследований при Гарвардском университете Нина Тумаркин. – Аннексия Крыма и события в восточной Украине – очевидное тому подтверждение». «Иными словами, – продолжает историк, – речь идет об очень сильном режиме».
Что же это за режим?
«Президентское самодержавие», – отвечает Нина Тумаркин. И уточняет: «За долгие годы представление о нем слилось – с западной точки зрения с образом Путина. Слилось настолько, что невольно возникает вопрос: а что будет после него? Сохранится ли тогда режим?» «Не похоже», – считает Нина Тумаркин.
Возникает неизбежный вопрос о сроках. Сроки приближаются, уверен Виктор Суворов. Не так давно, в ответ на вопрос журналиста: «И когда, по вашему мнению, падет режим Путина?» автор «Ледокола» заявил: «Ровно через год. Позвоните мне 23 июля 2015 года, я налью себе горілочки з перцем, возьму сало и отвечу вам».
Ирина Павлова думает иначе. «Рейтинг у президента Путина, – констатирует она, – такой, о котором западным лидерам приходится только мечтать. Население, за исключением незначительного меньшинства, консолидировано вокруг власти – на основе ценностей русско-советского фундаментализма». «Русско-советский фундаментализм, – подчеркивает Павлова, – сегодня на подъеме, он агрессивен и готов отстаивать свое ведущее место в мире в противовес США».
Почему же только сегодня Запад начал переосмысливать свои представления о современной России?
Чудо, тайна и авторитет
У Вадима Скуратовского это запаздывание вызывает возмущение. «После ухода Ельцина надо было знать! – восклицает украинский аналитик. – Что рано или поздно – не Россия вообще, но политическая Россия – смещалась в известном направлении. Несколько сотен лет имперской истории сделали свое дело…»
Нина Тумаркин ссылается в этой связи на другую традицию российской политики – всеохватывающей секретности. Восходящую, напоминает историк, как минимум, к шестнадцатому веку. «Для понимания того, как работают кремлевские структуры, – считает Тумаркин, – очень важно учитывать этот страх – что подлинные механизмы власти будут открыты. Оттого и принимаются все возможные меры, чтобы сохранить их в тайне».
Предпринимаются, однако, и попытки рассекретить сокрытое. «Это было, должно быть, в 2012-м, – вспоминает Нина Тумаркин. – Главный редактор журнала New Times Евгения Альбац показала мне огромную схему, на которой были представлены важнейшие фигуры в Кремле и российском правительстве. А ниже – объединяющие их сети патронажа: кто связан с кем, кто работал с Путиным еще в Ленинграде. В общем – схема связей. Я привезла ее в Гарвард: очень поучительная схема!»
Итак, связи. Просто связи, или связи, составляющие систему? «Тут возможны только спекуляции, – считает историк. – Теоретически, всем должно вершить государство, действуя в соответствии с конституцией. А кто управляет в действительности – президент или генералы за его спиной? И кто эти генералы? Не знаю, кто может ответить на эти вопросы».
По мнению основателя Фонда «Гласность» Сергея Григорьянца, проблема лежит глубже. «Происходят процессы, смысла которых мы на самом деле не знаем, – считает правозащитник. Причем происходят они с самыми важными частями российского общества». «Правда, – оговаривается Григорьянц, – это не ново. Так уже было в начале 90-х. Происходило уничтожение демократического движения. Между несколькими десятками людей делилось все, что было в России. Т.е. происходили важнейшие процессы. А журналистика? Казалось бы, она была довольно разнообразной. Очень веселенькой. Журналисты искренне считали себя достаточно свободными. Но об этих процессах они не писали…»
«Так и сегодня, – продолжает основатель Фонда «Гласность», – вполне квалифицированные военные журналисты рассказывают нам, какая ракета упала, а какая – не упала. Что удалось продать, а что не удалось. Т.е. – о вещах бесспорно любопытных, но второстепенных в сравнении с общим состоянием страны. Нет реального анализа состояния российской армии. Речь идет даже не о вооружении, а о моральном состоянии. Скажем, о том, как относятся к происходящему российские маршалы. Я уже не говорю об ФСБ, где выросло новое поколение. В том числе – поколение генералов, которое заняло какие-то важные кабинеты: иногда – на Лубянке и в Ясенево, а иногда – в банках. Но мы не понимаем, что там делается. Причина – служба контроля над информацией, а если говорить прямо, то очень жесткая цензура, за последние десять лет выстроена так, что самых главных вещей, о которых надо было бы говорить, прежде чем говорить о будущем России, просто никто не знает».
«Это не цензура, – возражает Ирина Павлова, – а всеохватывающая секретность. Призванная скрыть не только реальный центр власти и мотивы принятия решений, но и деятельность наиболее важных для него ведомств».
«В этом, – полагает историк, – и заключается характерная особенность сталинского механизма власти, который в модифицированном виде воспроизведен в современной России. Сталин свои самые большие секреты не доверял даже «особой папке», и то же самое мы видим и в действиях нынешнего президента России».
Фукуяма и «русский мир»
Впрочем, об одном в те далекие времена было принято говорить во весь голос. А именно – об идеологии, единственно верной и подлежавшей скорейшему воплощению в жизнь. А есть ли идеология сегодня?
У путинского режима едва ли есть четко разработанная идеология, считает Нина Тумаркин. Правда, потребность в ее создании сознается. «Не случайно, – уточняет историк, – что министр культуры РФ Владимир Мединский – публицист, занимающийся вопросами русской национальной идентичности. Причем акцент сегодня делается именно на русской идентичности, а не на российской, как это было раньше».
Вместе с тем Тумаркин подчеркивает: речь идет о чем-то большем, нежели просто национализм. А именно – о соединении последнего с традиционным для России великодержавием. «Величие Родины, – констатирует собеседник «Голоса Америки», – полностью отождествляется в данном случае с могуществом государства». «Впрочем, – оговаривается Тумаркин, – даже для тех, в России, кто вершит реальную политику, – для Кремля и Путина лично – идеология – лишь предмет поиска».
Вадим Скуратовский, напротив, находит эту идеологию вполне устоявшейся. И даже проводит исторические параллели: «В ту историческую минуту, когда Наполеон превращается из первого консула в императора, он собирает редакторов всех французских газет и – кулаком по столу: прекратите нападки на старый режим! И кто-то говорит: сир, почему? Ведь именно вследствие падения этого режима вы стали хозяином Франции!» «И тогда, – продолжает Скуратовский, – Наполеон сказал гениальную вещь: я солидарен со всеми формами власти во Франции – начиная с Хлодвига и заканчивая якобинским Комитетом общественного спасения. Так и Путин – он согласен со всеми – и евразийскими, и европейскими, и парамарксистскими, и антимарксистскими, и антикоммунистическими, и коммунистическими формами административно-полицейского, милитаристского удара кулака о стол – начиная от первых шагов московской государственности и заканчивая временами Хрущевых и Брежневых». «Оказывается, – подчеркивает украинский ученый, – можно сопрягать и Ленина, и Сталина, и Деникина, и Николая Второго, и Брежнева, и Петра Великого, и Екатерину…»
По мнению Ирины Павловой, ключевую роль в этом многообразии играет все-таки сталинистская модель. «Именно этот пример вдохновляет современных государственников», – констатирует историк. «Не следует забывать, – уточняет она, – что Сталин был не только идейным антизападником – он готовился к войне против западной цивилизации».
«То, что мы имеем сегодня в России, – убеждена Павлова, – это больше, чем идеология. Это очищенное от коммунистической идеологии великодержавие, или русско-советский государственный национализм, который можно именовать уже просто русско-советским фундаментализмом. По мнению его сторонников, именно русский народ в отличие от бездуховного Запада является сегодня носителем особого «культурного кода», особой нравственности и особого чувства справедливости. Их цель – не построение гражданского общества, но развитие России как империи. Влияние которой распространяется не только на бывшие советские союзные республики, но и гораздо дальше – в виде «русского мира».
«Для России, – считает историк, – сегодня наступил тот самый «конец истории», о котором в начале 1990-х писал Фрэнсис Фукуяма. Правда, финалом в данном случае оказалась не либеральная демократия, а новый виток закрепощения общества, последствием которого стала еще большая его деградация с неясными для страны перспективами».