ВАШИНГТОН - «Для изношенной российской экономики 2016 год обещает быть бедственным», – утверждает Кэрол Мэтлек (Carol Matlack) на страницах издания Bloomberg. И уточняет: «Рубль обвалился до рекордно низкой отметки, а цены на нефть с января понизились на одиннадцать процентов – приблизительно до тридцати долларов за баррель. Государство, получающее почти половину своих доходов от (добычи) нефти и газа, отчаянно стремится заткнуть полуторатриллионную (сумма в рублях – А.П.) дыру в бюджете.
Международный валютный фонд предсказывает сокращение экономики на один процент в этом году – после сокращения на 3,7 процента в 2015-м».
Вызванная экономическими неурядицами «атмосфера крайней нервозности» (так на днях охарактеризовал сложившуюся ситуацию министр экономики РФ Алексей Улюкаев в беседе с Владимиром Путиным) особенно ощутима в силу трех обстоятельств.
Во-первых, напоминает Кэрол Мэтлек, еще несколько лет назад Россия переживала период наибольшего процветания в своей истории. Между тем сегодняшняя ситуация, по словам Евгения Гонтмахера (Evgeny Gontmakher) напоминает «лестницу, ведущую вниз». Спад, подчеркивает Гонтмахер, продолжится и после 2018 года (хотя власти и будут заверять население страны в том, что после президентских выборов 2018-го начнется новый подъем). (Мэтлек напоминает в этой связи, что председатель правления Института современного развития, в состав которого входит известный российский экономист, – не кто иной, как премьер-министр РФ Дмитрий Медведев.)
Владислав Иноземцев (Vladislav Inozemtsev) отмечает вторую особенность нынешней рецессии: ее истоки – не в нефти и не в западных санкциях, но в структурной слабости экономики.
Третье немаловажное обстоятельство: экономический спад был, по словам Иноземцева, вызван возвращением Путина к президентской власти в мае 2012-го. Это Путин повысил налоги на бизнес и недвижимость, чтобы покрыть военные расходы, и расширил полномочия неэффективных компаний, контролируемых государством (например, Роснефти). В результате производительность пошла вниз, а коррупция – вверх, приводит Bloomberg слова британского маркетолога Тимоти Эша (Timothy Ash).
Тема коррупции приобрела в последние дни особую остроту. Белый дом поддержал обвинения в коррупции, ранее высказанные Минфином США в адрес Владимира Путина. «Таким образом, – констатирует директор-основатель Центра энергии, природных ресурсов и геополитики (CENRG) Института анализа глобальной безопасности Ариэль Коэн (Ariel Cohen), – впервые в Штатах открыто заявляют о коррумпированности самого Путина, а не его окружения, на официальном уровне».
«Вместо «диктатуры закона», обещанной в начале 2000-х, налицо «диктатура откатов», – так Коэн характеризует сегодняшнюю российскую систему.
Где же корни этой системы? «Застой в российском руководстве достаточно сильно напоминает брежневский», – отмечает аналитик. Поясняя: «Времена его (Брежнева) правления были «золотым веком» для КГБ. Нетрудно судить о том, какая эпоха является ориентиром для нынешних православных чекистов. Именно в брежневские времена страна прочно впала в зависимость от экспорта энергоресурсов, что впоследствии стало одной из главных причин коллапса советской экономики».
Своеобразным римейком брежневизма стало, по словам Ариэля Коэна, и правление Путина: «Обретя реальные полномочия в российском государстве, питерские чекисты начали внедрять те принципы, по которым жили сами, – подавление инакомыслия, право сильного, в том числе, на бесконтрольное обогащение, деление на «волков» и «овец», пренебрежение законом. Ими они руководствуются как во внутренней, так и во внешней политике. Потому и не желают в Кремле отпускать из-под своего контроля бывшие Грузию и Украину, ибо чисто по-советски и по-имперски, они не воспринимаются как суверенные государства, а во главу угла ставится право сильного».
В каком же направлении будут развиваться события? «Как и в 1980-е, – констатирует Ариэль Коэн, – низкие цены на нефть, вовлеченность в конфликты за рубежом (в нынешнем случае – в Сирии и в Украине), а также санкции Запада, ухудшают экономику, и не только ее». «Такой подход привел к распаду империи дважды: в 1917 и в 1991, – напоминает аналитик. – В наши дни картина повторяется в третий раз – и опять как трагедия. Россия зависит от мировых экономических связей, в первую очередь, от Запада гораздо сильнее, нежели СССР. А значит, кризис и коллапс, произойди он снова, будет выглядеть иначе – с гораздо более тяжелыми последствиями».
Существенные уточнения вносит в эту картину аналитик Атлантического совета (Atlantic Council) Бренда Шаффер (Brenda Shaffer). «Мировые цены на нефть меняются циклически, – подчеркивает она. – Продолжительные периоды, в течение которых они остаются сравнительно низкими, приводят к снижению инвестиций в производство нефти и повышению спроса, создавая условия для следующего скачка цен. Так дело обстоит и сегодня: по данным Международного энергетического агентства, в 2015 году имело место самое большое в истории процентное снижение инвестиций в увеличение нефтедобычи. Поэтому, без новых инвестиций, мы можем ожидать скорого возвращения высоких цен на нефть».
«Этот циклический характер образования цен на нефть понимает Владимир Путин», – продолжает Бренда Шаффер. – Когда он пришел к власти в 1999 году, мировая цена на нефть составляла 29, 8 долларов по сегодняшнему курсу; при этом валютные резервы России составляли не более 12 миллиардов долларов. А сегодня цена на нефть колеблется между 30-34 долларами за баррель, и российские валютные резервы превышают 350 миллиардов долларов плюс 120 миллиардов долларов Резервного фонда. Российская экономика не рухнула в 1999-м, когда она столкнулась с вызовом большего масштаба. Российское руководство планировало, ориентируясь на «низкую» стадию нефтяного цикла, и поэтому сегодня располагает намного большими резервами, чем в 1999-м».
К ценам на жидкое топливо дело, однако, не сводится. Не менее существенно то, как население страны реагирует на экономические неурядицы. «Американцы и европейцы склонны рассматривать проблему стабильности российского государства через призму политологических схем, которые они создали для анализа того, что происходит у них дома», – констатирует Бренда Шаффер. «Думаю, – продолжает она, – что это ошибка. Ошибочно, к примеру, полагаться на данные опросов, когда речь идет о стабильности. Во-первых, потому, что нет прямой связи – в особенности в России – между тем, что человек думает, сидя дома, и вероятностью того, что этот человек начнет действовать, стремясь изменить режим в стране. Методология опросов, связанных с выборами, дает сбои во всем мире: в Израиле, Канаде, Великобритании и даже Кентукки. Но если речь идет о России и большей части постсоветского пространства, мне кажется особенно сомнительным, что большинство людей будет откровенно отвечать на вопросы сотрудников, которые их опрашивают».