Российскую сторону в «Поединке» представляет Федор Лукьянов – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», член президиума Совета по внешней и оборонной политике, американскую сторону - Дональд Дженсен, аналитик Центра трансатлантических отношений в Школе международных исследований имени Пола Нитце при Университете Джонса Хопкинса.
Страшный мир и никакой модернизации
Президент обозначил внешнеполитические приоритеты
Страшный мир и никакой модернизации
Владимир Путина в этом году вернул все в привычное русло. Слово «модернизация» не прозвучало ни разу. На первом плане оказались фатальные проблемы мировой безопасности и глобального устройства. Российский президент видит мир в мрачных тонах – «международные отношения постоянно усложняются», «нарастают элементы напряженности и неопределенности», «не просматривается надежных вариантов преодоления мирового экономического кризиса», а «дефицит новых моделей развития на фоне эрозии лидерства традиционных экономических локомотивов» ведет к торможению. В этом хаосе о стратегиях говорить не приходится. Только полагаться на быстроту реакции, «быть готовыми к любому варианту развития обстановки, даже к самому неблагоприятному варианту такого развития».
В выступлении – типичный для Путина скепсис в отношении Запада, но не такой, как несколько лет назад. Запад глубоко неправ не потому, что угрожает России и оттесняет ее, как раньше, а потому что сам мало на что способен, – за что ни возьмется, получается хуже, чем было. Упрек в лицемерии, как всегда – «те, кто стреляют и постоянно наносят ракетные удары тут и там, они молодцы, а те, кто предупреждают о необходимости сдержанного диалога, те вроде как в чём-то виноваты».
Если стратегия невозможна, упор надо делать на прикладные вещи. «Энергичнее помогать нашим компаниям в работе на внешних рынках», «не стесняться продвигать продукцию ВПК», использовать возможности ВТО, расширять рынки – постсоветский, европейский, евразийский «от Атлантики до Тихого океана объемом в триллионы евро». Даже отмена визового режима потому что «европейский бизнес заинтересован в решении этого вопроса как можно быстрее».
Реверансы в адрес «растущих держав» – Китая и Индии, скорее дежурные. Здесь явное различие с Медведевым. Третий президент и в вступлении два года назад, и в других речах делал больший упор на Азию, даже назвал ее вторым источником российской модернизации, чего раньше не было. Для Путина же центром мира, несмотря ни на что, остается Европа, она ему интересна, хотя относится он к ней, мягко говоря, скептически.
Из конкретных целей выделяется Украина: «синергия была бы колоссальной». Украина – единственная страна, которая по-настоящему нужна в Таможенном союзе, чтобы превратить его из прототипа в действительно серьезное и экономически весомое объединение. Остальные потенциальные члены, по сути, ничего не добавят.
Все обратили внимание на следующий пассаж Путина: «Необходимо вновь вернуться и к вопросу об облегчённом порядке предоставления российского гражданства тем, кто был гражданином СССР, и прямым потомкам родившихся в Советском Союзе или даже в Российской империи». Это довольно неожиданно, поскольку именно при Путине закон и ужесточили. К тому же заходит президент довольно далеко, аж до Российской империи. На фоне растущего напряжения в крупных городах в связи с притоком этих самых «бывших граждан СССР и их прямых потомков» из, например, Центральной Азии предложение Путина едва ли вызовет восторг. Тем более что приведенная им формулировка крайне расширительна. Демографический спад в России – реальность и один из главных вызовов развитию в будущем, но стране нужна прежде всего качественная иммиграция, а это требует критериев.
Путин не сказал ничего принципиально нового, но еще раз подчеркнул то, о чем писал в предвыборной статье – мир опасен, нужна осторожность. Главное – уворачиваться от камнепада и уж точно его не провоцировать.
Президент обозначил внешнеполитические приоритеты
Высказывания Путина резко контрастируют с внешнеполитическими принципами, которые они с Медведевым озвучивали в то время, когда последний занимал пост президента. Хотя по некоторым направлениям наблюдается последовательность: так, развитие отношений с Азией по-прежнему остается одним из приоритетов – Кремль, очевидно, уже не столь уверен в том, что более тесное сотрудничество с Европой обеспечит России ресурсы, необходимые для модернизации национальной экономики. Модернизацию как таковую Путин почти не упоминал, вместо этого призвав дипломатическое сообщество продвигать интересы российского бизнеса. Относительно новым можно считать и утверждение о том, что углубление интеграции в СНГ является «основой российской внешней политики» и «стратегической задачей». Кроме того, Путин призвал российских дипломатов активнее использовать политику «мягкой силы» для улучшения имиджа страны за рубежом. Эта проблема, по словам президента, вызвана не решениями правительства, а их неправильной интерпретацией. В случае с Сирией, по его мнению, Россия проигрывает Западу в глазах общественности из-за своего стремления избежать вмешательства в конфликт.
На самом же деле проблемы России с международным имиджем связаны не столько с неумением применять мягкую силу, сколько с внутренними делами страны. С одной стороны, Россия позиционирует себя как современную и ответственную державу (Путин не преминул отметить, что в будущем году Россия будет принимать такие престижные организации, как АТЭС, G20, G8, ШОС и БРИКС). С другой стороны, Путин также обратил внимание на «внешние угрозы» (закон Магнитского и план по ПРО), которыми он зачастую использует для оправдания жесткой внутренней политики и отвлечение внимания общественности от социально-политических проблем страны. Кремль по вполне понятным причинам предпочитает уйти от ответственности за бесконечные трагедии, вызванные некомпетентностью властей (как, например, в случае с недавним наводнением на Кубани). Кроме того, Путин, лишившийся поддержки космополитичной публики Москвы и Петербурга, без сомнения, понимает, что ему необходимо прибегнуть к националистической риторике, импонирующей представителям провинциального рабочего класса. Ему выгодно представлять Россию в роли энергетической сверхдержавы, экономика которой более стабильна, чем у обремененной долговым кризисом еврозоны.
Однако, вне зависимости от характеристик отдельных внешнеполитических принципов Москвы, общий настрой выступления Путина вызывает беспокойство. Если Россия больше не считает западные технологии и инвестиции двигателем собственной модернизации, или же если страна действительно стала придавать меньше значения этой стратегической цели, это означает, что у нее будет меньше причин вести себя ответственно на международной арене. Путин зачастую проявляет прагматичность, однако он, несомненно, осознает, что его авторитарный режим не способен соперничать с Западом ни в области инноваций, ни в решении глобальных проблем. Россия может казаться сильнее, чем она есть на самом деле, исключительно за счет вызывающего поведения.
Вопрос о том, являются ли новые аспекты в выступлении Путина чисто риторикой или признаком кардинальных перемен во внешней политике, пока остается открытым. Как заявил 9 июля министр иностранных дел Сергей Лавров, новая редакция концепции российской внешней политики, которая должна быть готова к концу года, будет содержать базовые принципы, разработанные еще в 2000 году. Стержень концепции, по его словам, будет «абсолютно преемственным», однако составляющие ее компоненты меняются.