Артем Лоскутов о роли современного искусства, православной церкви и праве художника на самовыражение
Новосибирский художник и организатор шествий «Монстрация» Артем Лоскутов – один из тех, кто следит за судебным разбирательством по делу Pussy Riot не только потому, что считает акцию этой панк-группы важной с политической и общественной точки зрения. Дело в том, что сам Лоскутов сейчас находится под следствием по делу, напрямую связанным со скандальным процессом: несколько месяцев его картины, изображавшие девушку в маске-балаклаве в образе Богородицы, появились на улицах Новосибирска. В местные правоохранительные органы поступили многочисленные протесты от верующих, «иконы» были сняты, а сам Лоскутов привлечен к ответственности по статье «оскорбление религиозных чувств граждан». Всего художнику было предъявлено три иска, один из которых его адвокаты сумели отклонить, однако по каждому из оставшихся двух Лоскутов обязан уплатить по 500 рублей. Он считает предъявленные обвинения несправедливыми и собирается подавать иск в Европейский суд по правам человека.
Артем Лоскутов: Новосибирский железнодорожный суд уже подтвердил отклонение иска, теперь я обязан выплатить тысячу рублей за «оскорбление чувств верующих». Один из исков, кстати, связан с размещением моей картины: меня обвиняют в том, что это сделал я. Но я утверждаю, что это не так. Скажем так: картина была размещена «чудом», а суд не может доказать обратное. По поводу исков и судебного разбирательства я уже пообщался со своими адвокатами, и сейчас они составляют жалобу в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека – Е.К.). Думаю, нам удастся оспорить решение российского суда, потому что он явно нарушил статьи шестую и девятую статьи Конвенции о правах человека (о праве на справедливое разбирательство и о свободе мысли, совести и религии – Е.К.). Я считаю, что мои права нарушены, а вот в том, что нарушены права верующих – я сомневаюсь.
Евгения Кузнецова: Вы не считаете, что ваши картины являются оскорблением для РПЦ и верующих?
А. Л.: По этому вопросу Новосибирский суд провел экспертизу, которую поручил местному краеведческому музею. Там эксперты пришли к выводу, что моя картина оскорбительна, хотя я считаю, что они многого недоговаривают. Судите сами: раньше оскорбительными и даже богохульными считались полотна эпохи Возрождения, на которых Богородица и святые были изображены сексуальными. Тогда эти картины даже к ввозу в Россию запрещали. Но мы-то живем не в Средневековье, у нас уже есть гарантированная законом свобода самовыражения – так почему я не могу изображать Богородицу и девушек из Pussy Riot так, как считаю нужным и естественным? Скорее уж странным является не мое поведение – я художник, я самовыражаюсь, это нормально, – а поведение некоторых верующих, которые по несколько раз смотрят видеозапись с выступления в ХХС (Храме Христа Спасителя – Е.К.), доводят себя до истерического припадка, а потом иски в суд подают.
Е. К.: А поступок участниц Pussy Riot вы считает оскорбительным, неадекватным? Все-таки в церкви приняты определенные правила поведения.
А. Л.: Девушки из группы, по сути, не сделали ничего ужасного: они не рисовали на иконах, не бранились, даже не раздевались толком. За что их наказывать — за пение, за игру на гитаре? Где написано, что игра на гитаре оскорбляет чувства верующих? Им, кстати, тоже пытаются предъявить статью «оскорбление чувств верующих», в расшифровке которой есть такое слово – «глумление». Что оно значит? По-моему, гораздо больше чувства верующих должны оскорблять не арт-акции, а любой глянцевый журнал с полуобнаженными моделями. И наказание Pussy Riot подбирают неадекватное. В конце концов, если человека, например, зовут в гости, а он там ведет себя непотребно, ему запрещают посещать это место, не более того, а не сажают его и не наказывают штрафом. Pussy Riot – как школьник, который забыл сменку, а его за это на электрический стул хотят посадить.
Е. К.: Как вы считаете, а искусством акции Pussy Riot можно назвать? Их даже выдвинули на премию Кандинского, которая является наградой за достижения искусства.
А. Л.: Не могу ответить на этот вопрос однозначно, знаю только, что их проект – самый резонансный за последнее время. А художественный проект ведь оценивается, в том числе, и по полученному отклику, резонанс – существенная составляющая оценки произведения. Это доказывает, что художник смог донести до зрителя свою мысль. Что касается премии Кандинского, то мне кажется, что Pussy Riot к ней не имеют особого отношения, ведь они даже не сами заявку разместили (заявку на участие в конкурсе под номинацией «Проект года» разместила член жюри Ирина Кулик — Е.К.). Но если они ее получат – не удивлюсь, ведь их «молебен» благодаря процессу куда более известен, чем иное произведение искусства.
Е. К.: Можете дать прогноз о приговоре участницам группы?
А. Л.: У меня есть ощущение, что девушкам дадут реальный срок, может, чуть меньше, чем требует сторона обвинения. Если их отпустят – хотя я очень этого бы хотел – я буду удивлен. Можно сравнить это дело с процессом по делу организаторов «Запретного искусства» (скандальная выставка, прошедшая в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова в 2006 году – Е.К.). Тогда обвинение представлял тот же прокурор, что и сейчас, и тогда он тоже требовал для организаторов три года колонии. Но судья был другой, и чувствовалось, что он сомневается, а сейчас Марина Сырова вообще не включается в процесс, как будто знает, чем все кончится.
Е. К.: А вы считаете избранный Pussy Riot способ протеста эффективным?
А. Л.: Я не уверен, что это можно назвать борьбой с системой. Все, что они делают – скорее, художественные акции, которые, тем не менее, иногда по резонансу превосходят акции арт-группы «Война». Цели у них не совсем те же, что у политических активистов, хотя методы еще опаснее. Я бы никому не советовал пытаться повторить их подвиг, хотя сам их поддерживаю и желаю скорейшего избавления.
Артем Лоскутов: Новосибирский железнодорожный суд уже подтвердил отклонение иска, теперь я обязан выплатить тысячу рублей за «оскорбление чувств верующих». Один из исков, кстати, связан с размещением моей картины: меня обвиняют в том, что это сделал я. Но я утверждаю, что это не так. Скажем так: картина была размещена «чудом», а суд не может доказать обратное. По поводу исков и судебного разбирательства я уже пообщался со своими адвокатами, и сейчас они составляют жалобу в ЕСПЧ (Европейский суд по правам человека – Е.К.). Думаю, нам удастся оспорить решение российского суда, потому что он явно нарушил статьи шестую и девятую статьи Конвенции о правах человека (о праве на справедливое разбирательство и о свободе мысли, совести и религии – Е.К.). Я считаю, что мои права нарушены, а вот в том, что нарушены права верующих – я сомневаюсь.
Евгения Кузнецова: Вы не считаете, что ваши картины являются оскорблением для РПЦ и верующих?
А. Л.: По этому вопросу Новосибирский суд провел экспертизу, которую поручил местному краеведческому музею. Там эксперты пришли к выводу, что моя картина оскорбительна, хотя я считаю, что они многого недоговаривают. Судите сами: раньше оскорбительными и даже богохульными считались полотна эпохи Возрождения, на которых Богородица и святые были изображены сексуальными. Тогда эти картины даже к ввозу в Россию запрещали. Но мы-то живем не в Средневековье, у нас уже есть гарантированная законом свобода самовыражения – так почему я не могу изображать Богородицу и девушек из Pussy Riot так, как считаю нужным и естественным? Скорее уж странным является не мое поведение – я художник, я самовыражаюсь, это нормально, – а поведение некоторых верующих, которые по несколько раз смотрят видеозапись с выступления в ХХС (Храме Христа Спасителя – Е.К.), доводят себя до истерического припадка, а потом иски в суд подают.
Е. К.: А поступок участниц Pussy Riot вы считает оскорбительным, неадекватным? Все-таки в церкви приняты определенные правила поведения.
А. Л.: Девушки из группы, по сути, не сделали ничего ужасного: они не рисовали на иконах, не бранились, даже не раздевались толком. За что их наказывать — за пение, за игру на гитаре? Где написано, что игра на гитаре оскорбляет чувства верующих? Им, кстати, тоже пытаются предъявить статью «оскорбление чувств верующих», в расшифровке которой есть такое слово – «глумление». Что оно значит? По-моему, гораздо больше чувства верующих должны оскорблять не арт-акции, а любой глянцевый журнал с полуобнаженными моделями. И наказание Pussy Riot подбирают неадекватное. В конце концов, если человека, например, зовут в гости, а он там ведет себя непотребно, ему запрещают посещать это место, не более того, а не сажают его и не наказывают штрафом. Pussy Riot – как школьник, который забыл сменку, а его за это на электрический стул хотят посадить.
Е. К.: Как вы считаете, а искусством акции Pussy Riot можно назвать? Их даже выдвинули на премию Кандинского, которая является наградой за достижения искусства.
А. Л.: Не могу ответить на этот вопрос однозначно, знаю только, что их проект – самый резонансный за последнее время. А художественный проект ведь оценивается, в том числе, и по полученному отклику, резонанс – существенная составляющая оценки произведения. Это доказывает, что художник смог донести до зрителя свою мысль. Что касается премии Кандинского, то мне кажется, что Pussy Riot к ней не имеют особого отношения, ведь они даже не сами заявку разместили (заявку на участие в конкурсе под номинацией «Проект года» разместила член жюри Ирина Кулик — Е.К.). Но если они ее получат – не удивлюсь, ведь их «молебен» благодаря процессу куда более известен, чем иное произведение искусства.
Е. К.: Можете дать прогноз о приговоре участницам группы?
А. Л.: У меня есть ощущение, что девушкам дадут реальный срок, может, чуть меньше, чем требует сторона обвинения. Если их отпустят – хотя я очень этого бы хотел – я буду удивлен. Можно сравнить это дело с процессом по делу организаторов «Запретного искусства» (скандальная выставка, прошедшая в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова в 2006 году – Е.К.). Тогда обвинение представлял тот же прокурор, что и сейчас, и тогда он тоже требовал для организаторов три года колонии. Но судья был другой, и чувствовалось, что он сомневается, а сейчас Марина Сырова вообще не включается в процесс, как будто знает, чем все кончится.
Е. К.: А вы считаете избранный Pussy Riot способ протеста эффективным?
А. Л.: Я не уверен, что это можно назвать борьбой с системой. Все, что они делают – скорее, художественные акции, которые, тем не менее, иногда по резонансу превосходят акции арт-группы «Война». Цели у них не совсем те же, что у политических активистов, хотя методы еще опаснее. Я бы никому не советовал пытаться повторить их подвиг, хотя сам их поддерживаю и желаю скорейшего избавления.