27 января в Линкольн-центре в рамках ежегодного Фестиваля еврейского кино демонстрируется новый российский фильм «Ангелы революции» (Angels of Revolution). Режиссер картины, Алексей Федорченко, продолжил в ней свою излюбленную тему – малые народы русской глубинки, совместив ее с судьбами художников русского художественного авангарда 20-30-х годов.
Каждый новый фильм 48-летнего Федорченко, жителя Екатеринбурга, ставит в тупик кинокритиков. Начиная с полнометражного дебюта «Первые на Луне» (2004), он смело экспериментирует с разными жанрами, ломает привычные представления об их границах. Его фильмы «Овсянки» и «Небесные жены луговых мари», полные поэзии и фантазии, принесли ему множество наград национальных и международных кинофестивалей.
С Алексеем Федорченко по телефону перед его вылетом в США побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: На Римском кинофестивале вас недавно наградили премией «Марк Аврелий будущего». Как известно, Марк Аврелий кино не снимал. Как вы понимаете символику названия премии?
Алексей Федорченко: Марк Аврелий был древнеримским императором, философом, покровителем культуры. Как ко мне все это относится, сложно сказать. Видимо, фестиваль посчитал, что мое кино – какое-то новое направление в киноязыке. Мне это очень приятно. И вообще Марк Аврелий – красиво звучит.
О.С.: Чем вас привлекло сочетание культуры малых народов Севера и революционного авангарда 20-30-х годов?
А.Ф.: Мне в принципе интересен межцивилизационный конфликт. Эти два типа историй, про этнографию Севера и про русскую революцию, сильно заклишированы. Я захотел рассказать об этом без привычных штампов. Поэтому все в фильме выглядит необычно, хотя сюжет основан на реальных событиях.
О.С.: Неужели? Мне показалось, что этот титр, про реальность воспроизводимых событий, из разряда стеба, той глубокой иронии, которая пронизывает ваш первый игровой фильм «Первые на Луне».
А.Ф.: Вовсе нет. У меня все достоверно, и фактически соблюдена хронология Казымского восстания (вооруженное восстание хантов и ненцев, протестовавших против политики насильственной коллективизации и советизации в 1931-34 годы – О.С.).
О.С.: Не буду спорить, но у меня перед глазами стоят кадры с летающими собаками с крылышками и прочие очевидные фантазмы. Это все было заложено в сценарий или уже существовало в книге Дениса Осокина, которая, судя по титрам, положена в основу фильма?
А.Ф.: Наш сценарий – совершенно оригинальное произведение. Герои иногда говорят языком из книг Дениса Осокина, причем не только из книги «Ангелы и революция», но и из других его произведений. Поэтический язык Осокина несомненно обогатил и украсил картину.
О.С.: В центре сюжета мы видим волевую, целеустремленную и красивую революционерку Полину Шнайдер и пятерых ее соратников, художников революционного авангарда разных творческих профессий. У каждого из них есть свой исторический прототип?
А.Ф.: Да, все реальные фигуры – сама Полина, Захар Посохов, Николай Нестеров, Петр Архангельский, Арсений Аврамов и Петр Смирнов. В 30-е годы они оказались на берегах реки Амня на Казымской культбазе и участвовали в тех событиях, которые получили название «Казымское восстание». Их биографии мы не могли реконструировать, потому что они фактически неизвестны. Я изучил около 400 биографий художников русского авангарда. И самые интересные детали я отдал своим героям.
О.С.: Особо выделяется на экране Полина Шнайдер в ярком исполнении Дарьи Екамасовой. Кем вы вдохновлялись, когда создавался ее персонаж?
А.Ф.: Есть известные прототипы, например, Лариса Рейснер (умершая в 30 лет революционерка, писательница, ставшая символом женщины-комиссара. – О.С.). А есть неизвестные, как, например, командир одного из первых бронепоездов Людмила Мокиевская-Зубок. Я рассказывал все это Даше (Екамасовой), она вооружалась литературой и садилась читать. Кое-что я ей не говорил, и это помогло сделать образ Полины сложным, неоднозначным. Даша – разноплановая актриса, у нее абсолютный музыкальный слух. Она сама в фильме играет на терменвоксе (электромузыкальный инструмент, созданный в 1919-1920 годах Львом Терменом. – О.С.), что очень непросто. Даша занята уже в третьей моей картине, она моя любимая актриса.
О.С.: Как вы воссоздавали вещный мир 20-30-х годов?
А.Ф.: Многое сделали бутафоры. Какие-то вещи были настоящие. Что-то мы придумали, например, футуристические гробы.
О.С.: А проект крематория, который перед озадаченными оленеводами расхваливают приехавшие из столицы революционные художники, – реальный или ваша придумка?
А.Ф.: Настоящий проект первого московского крематория. Он был переделан из церкви у Донского монастыря и проработал довольно долго, почти до нашего времени. Скажем, я узнал, что в 1927 году первым в первом советском крематории было торжественно сожжено тело рабочего Мытищинской водокачки Федора Соловьева. Сцену обсуждения огненного захоронения, язык этой сцены я почти дословно взял из газет того времени.
О.С.: Сцены с хантами и ненцами вы снимали в их кочевьях? И кто они – актеры или просто люди из народа?
А.Ф.: Снимал я их на территории Казымской культбазы. Да, это обычная массовка. Я нашел там, на культбазе, пусть и перестроенные помещения начала 30-х годов, например, замечательный лабаз. В одно из нынешних складских помещений тогда свозили тела убитых героев Казымского восстания.
О.С.: Этот фильм вам дался труднее предыдущих?
А.Ф.: Если вы обратили внимание, в нем огромное количество кадров, очень много разных фактур. И Мексика, и Москва, и Украина, и Крым, и Сибирь, и Камчатка... Над каждым кадром проведена большая работа. Я не нашел художника, который смог бы все это сделать, и я взял эту работу на себя. Старался избегать штампов, у нас нет, скажем, Родченко, нет чумов и завывающих шаманов. Фильм получился очень театральный, в нем много примитивного революционного театра.
О.С.: «Ангелы революции» показываются в Нью-Йорке на еврейском фестивале. Как бы охарактеризовали еврейскую тему в фильме?
А.Ф.: Добрая половина художников революционного авангарда были евреями. Они рассматривали мировую культуру как составную часть мировой революции. Полина Шнайдер – еврейка, еврейского происхождения и, по меньшей мере, один из наших героев-художников.
О.С.: О чем вас чаще всего спрашивают после фестивальных показов «Ангелов революции» в разных странах?
А.Ф.: О Казымском восстании. О нем и в России мало кто знает. Думаю, 99 процентов не знают ничего. Люди вообще стремятся больше узнать о том времени. Когда я приехал в Казым, я хотел найти первую девочку советской Югры, родившуюся на культбазе. Нашел. Екатерине Обатиной было под 80 лет, она очень стеснялась, хотя всю жизнь преподавала русский язык. Я знал, что она поет и предложил: давайте мы поставим камеру, а вы споете свою любимую песню. Екатерина запела Пахмутову, и я понял, что все сошлось как надо. Она умерла через месяц.