Выступления американского и российского лидеров в ходе Генеральной Ассамблеи ООН вызывают большой интерес и в Вашингтоне, и в Москве, и прежде всего – в экспертном сообществе. Это связано с тем, что Барак Обама, выступая на главном политическом форуме планеты, призвал к «перезагрузке» отношений Америки не только с Россией, но и со всем миром, ставя во главу угла необходимость дать ответ на глобальные вызовы 21-го века. А для Дмитрия Медведева это первый рабочий визит в Нью-Йорк и первое выступление с трибуны Объединенных Наций – и потому все сказанное также приобретает особую значимость.
Отвечая на вопрос "Голоса Америки" о том, как повлияло решение Администрации Обамы на атмосферу двусторонних американо-российских отношений, вице-президент Атлантического Совета США Дэймон Уилсон, занимавший ответственные посты в администрации Джорджа Буша- младшего отметил: "Проблема в том, что если администрация США считает, что решение по противоракетной обороне было принято, исходя из учета объективных обстоятельств – наличия угрозы, состояния технологии, бюджетных соображений, то российское руководство рассматривает это как подтверждение успеха своей кампании – любыми средствами заставить США отказаться от этой идеи».
«Поэтому, – продолжил Дэймон Уилсон, – хотя это решение и способствовало созданию благоприятной атмосферы для обсуждения с Россией таких проблем, как иранская, а также вопросов контроля над вооружениями, Кремль мог сделать из происшедшего вывод, что максималистская, конфронтационная позиция является наиболее эффективным способом оказать влияние на решения США. Такой подход не только не облегчит, а, скорее затруднит в будущем устранение реальных разногласий и в иранском вопросе, и в вопросах разоружения. А в перспективе он может лишь поощрить Россию к попыткам создать собственную зону влияния в регионе – путем создания проблем для соседних государств".
Оценивая высказывания российского руководства о том, что решение российско-американских разногласий относительно системы ракетной обороны может лежать в сфере строительства многонациональной архитектуры противоракетной обороны, в которой будут участвовать Россия, США, и страны Европы и Азии, старший аналитик Института Хадсона Ричард Вайц отметил:
"Тем не менее, гарантировать участие в нем Индии, Пакистана, Израиля, Северной Кореи, или Ирана (который пока не имеет ядерного оружия) будет сложнее. Однако даже если непосредственные результаты не будут достигнуты, сама концентрация внимания на сотрудничестве с возможными новыми партнерами может дать важные косвенные результаты – как для двусторонних отношений между США и Россией, так и для формирования благоприятной атмосферы в глобальном масштабе".
Дмитрий Никонов, старший научный сотрудник Центра международной торговли и безопасности Университета Джорджии, уверен: «Пересмотр администрацией президента Обамы планов размещения систем противоракетной обороны в Польше и Чехии – это качественно новый шаг в российско-американских отношениях. Сейчас, как никогда, администрации США нужен прорыв в разрешении иранского ядерного вопроса, а без помощи и поддержки России такого прорыва достичь будет очень трудно. Несмотря на то, что обе стороны категорически отрицают факт какого-либо торга в вопросе с ПРО, несомненно, что какой-то обмен уступками произошел (что косвенно подтверждается немного изменившимся тоном заявлений российских официальных лиц по поводу Ирана). В ближайшее время будет видно, насколько жест администрации США произвел впечатление на российское руководство».
«Призыв президента Барака Обамы к глобальной «перезагрузке» – это не только акт доброй воли, но и насущная потребность самой американской внешней политики, – считает Виктор Мизин, заместитель директора Института международных исследований МГИМО, – авторитет США на мировой арене упал сейчас так низко, как, возможно, не падал со времен Вьетнамской войны. И теперь перед первым президентом-афроамериканцем стоит очень трудная задача: убедить и союзников, и оппонентов в том, что с Америкой снова можно иметь дело».
Вместе с тем, считает профессор Мизин, несмотря на прозвучавшие из уст нового главы Белого дома заявления о том, что им сделано за девять месяцев пребывания у власти, пока рано говорить о каких-то результатах новой политики и об успехах в исправлении ошибок прошлой администрации. Единственное исключение – это то, что действия новой американской администрации по преодолению финансово-экономического кризиса начинают все-таки приносить первые плоды.
Что же касается Дмитрия Медведева, продолжает Виктор Мизин, то мы видим продолжение уже выработанной Россией позиции по ключевым международным вопросам. Россия готова и дальше взаимодействовать с Соединенными Штатами и с другими партнерами по многосторонним переговорам с Тегераном. Благодаря последовательной позиции России, уже было принято три резолюции Совета безопасности ООН по иранской ядерной проблеме. Однако не стоит ожидать, что сейчас – в ответ на новые инициативы Вашингтона, в том числе после отказа от размещения элементов ПРО в Чехии и Польше – позиция Москвы будет меняться, заключает профессор Виктор Мизин.
Александр Шумилин, директор Центра анализа ближневосточных конфликтов Института США и Канады, не разделяет этой точки зрения. По его мнению, связь между развитием американо-российского диалога по проблемам международной безопасности и ужесточением позиции Москвы относительно антииранских санкций совершенно очевидна. Выступая на Генеральной Ассамблее ООН Дмитрий Медведев, Дмитрий Медведев не исключил возможности подобных санкций. И вполне логично, что эта российская позиция будет трансформироваться и далее – по мере продвижения переговоров по СНВ и по новым контурам противоракетной оборонительной системы в Европе. Но пока слова президента Медведева о возможности новых санкций – не более, чем «символический жест» в сторону президента Обамы.
Эксперт исследовательского центра Фонд «Наследие» Бэйкер Спринг не испытывает особого оптимизма: «Российское правительство довольно ясно дает понять, что убеждено в мирном характере иранской ядерной программы. Я думаю, что оно также убеждено в том, что применение санкций против Ирана будет контрпродуктивно – мнение, которого я не разделяю. Российская сторона также категорически выступает против самой возможности военного решения этого вопроса. Позиция Китая по иранской проблеме в основном совпадает с российской. К сожалению, я не уверен, что военную ядерную программу Ирана возможно остановить только дипломатическими методами».
Александр Шумилин обращает внимание и на заявления президента Медведева о недопустимости попыток «обелить нацизм, отрицать Холокост, пересмотреть решения Нюрнбергского трибунала». Однако эти слова, по мнению политолога, направлены не столько против иранского лидера Ахмадинежада, допускающего заявления о недоказанности преступлений режима Гитлера против еврейского населения, сколько против стран Балтии и Польши, в которых сегодня активно обсуждается негативная роль пакта Молотова-Риббентропа в развязывании второй мировой войны.
Очень широко, по мнению Александра Шумилина, можно трактовать и прозвучавший с трибуны ООН призыв президента Дмитрия Медведева «сделать Ближний Восток зоной, свободной не только от ядерного оружия, но и от оружия массового уничтожения». При желании этот призыв можно воспринимать как предложение добиваться больших уступок от Израиля, который, как утверждают радикальные арабские лидеры, обладает собственным ядерным арсеналом. Пока трудно говорить о том, как подобного рода призывы президента Медведева с трибуны ООН могут повлиять на сближение американского и российского подходов по иранской ядерной программе, заключает Александр Шумилин.
«Ошибки, допущенные администрацией Джорджа Буша и связанные с недооценкой роли международного партнерства, – это только часть проблемы, – отмечает заместитель директора Московского Центра Карнеги Сэм Грин. – Другая ее часть – в том, что и Россия за последние восемь лет тоже привыкла к тому, что можно и не думать о широком сотрудничестве с Америкой. А теперь о нем приходится думать – и выдвигать свои инициативы. Поэтому сейчас у Кремля такая смешанная реакция на последние инициативы Белого Дома. И в частности – на заявление по поводу европейской ПРО. Москва пока что не решила, какими она хочет видеть свои отношения с Вашингтоном».
Впрочем, подобная неопределенность ощущается сегодня и в других европейских столицах – да и не только европейских. Поэтому, подчеркивает Сэм Грин, диалог, который идет сегодня в Нью-Йорке и в ближайшие часы будет продолжен на саммите «Большой Двадцатки» в Питтсбурге, и имеет такон огромное значение. Однако главная опасность заключается в том, что времени в запасе не так уж много – к совместным действиям пора переходить уже сейчас. «Кризис не ждет. Климат, об изменении которого ученые предупреждают все настойчивее, не ждет. И угроза ядерной безопасности в мире тоже не ждет, пока ведущие мировые державы, наконец, договорятся».