Режиссер «Элизиума» заложил в фильм послание на все времена
ЛОС-АНДЖЕЛЕС —
Неужели человечество ожидает такое будущее, каким его изобразил режиссер Нил Бломкамп? В вышедшем на экраны одновременно в США и России новом футуристическом блокбастере «Элизиум: рай не на Земле» (российское прокатное название) наша планета через полтора столетия представляет собой мрачную картину тотальной нищеты, экологического коллапса и разгула преступности. А богачи, мировая элита «эвакуировались» на космическую орбиту, в роскошную колонию-заповедник «Элизиум», куда простым смертным вход запрещен. Мэтт Дэймон играет простого парня Макса, который в силу обстоятельств вынужден взяться за смертельно опасную миссию, чтобы ликвидировать вопиющую социальную несправедливость. Министра Элизиума с диктаторскими замашками сыграла Джоди Фостер.
Южноафриканец Нил Бломкамп прославился в 2009 году своим первым игровым фильмом, оригинальной антиутопией «Район номер 9» о гетто для инопланетян. Фильм с бюджетом 30 млн долл, снятый в жанре «мокьюментари» с явным сатирическим подтекстом, получил номинацию на «Оскара» в категории «адаптированный сценарий» и собрал в мировом прокате 211 млн долларов. «Элизиум», продукт студии-мейджора Sony, имеет бюджет 100 млн долларов и расценивается экспертами как один из возможных лидеров летнего прокатного сезона.
Нил Бломкамп родился в Йоханнесбурге в 1979 году. В 18 лет эмигрировал в Канаду, где в Ванкувере закончил киношколу по специальности «компьютерная анимация и визуальные эффекты». До «Района номер 9» Нил снял несколько короткометражных лент. Его полнометражный дебют был креативно и финансово поддержан Питером Джексоном, с которым он какое-то время работал.
С Нилом Бломкампом в Лос-Анджелесе встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Почему вы выбрали год 2154? Это имеет какую-то символику?
Нил Бломкамп: Нет, никакой. Условность, метафора. Все, что вы видите в фильме, происходит здесь и сейчас, а не в будущем. Отдаленную дату я выбрал, потому что тогда наверняка научатся строить и обживать большие орбитальные станции. Впрочем, дата не столь далекая, как в «Стартрек», и зрители могут ощутить свою сопричастность происходящему на экране. В то же время, 2154 год — гарантия, что никто из сегодняшних зрителей не сможет проверить, насколько правдиво мы отразили будущее человечества (улыбается).
О.С.: Оскаровская номинация помогла получить поддержку крупной студии?
Н.Б.: Я стараюсь не оглядываться назад. Сейчас вынашиваю замысел малобюджетной комедии, которая может поставить крест на моей дальнейшей карьере. Надо просто заниматься тем, чем хочешь заниматься.
О.С.: Но вы же не будете отрицать связь между «Районом номер 9» и «Элизиумом»?
Н.Б.: Там ксенофобия и расовый конфликт. Здесь – бедные и богатые. Но генетическая связь есть, ДНК одна и та же.
О.С.: Вы считаете себя визуальным художником. Какие цели ставили перед собой?
Н.Б.: Да, я, в первую очередь, визуальный художник. Ненавижу писать тексты, ненавижу написанное слово. Я боготворю образы, особенно те, которые несут в себе, как в капсуле, важные для меня идеи. Готовясь к фильму, я нарисовал его в картинках, составив целую книжку. Ее я показал Мэтту (Дэймону) и моим соратникам по съемочной группе. Потом долго в нее не заглядывал. А когда недавно перелистал, то поразился, насколько точно в готовом фильме переданы образы и ситуации, вплоть до мелких деталей.
О.С.: Насколько можно судить по фильму, вас интересуют социально-политические реалии – противостояние консерваторов и либералов, здравоохранение для неимущих и так далее. Можете прояснить свою позицию?
Н.Б.: Я не американец. Я здесь не живу. На меня влияют не американские реалии. Но, по-моему, фильм содержит универсальное послание, которое прилагаемо к любой социальной системе, в том числе американской. Фильм дает возможность подносить к нему увеличительное и уменьшительное стекло, приближать или отдалять те вещи, которые вас могут интересовать или не интересовать. Скажем, «ножницы» в глобальной системе здравоохранения. Люди из «третьего мира», скажем, из бедных стран Африки, стремятся эмигрировать в «первый мир», в США или Канаду. Ведь там значительно выше уровень медицины, качество жизни, соответственно, и продолжительность жизни выше. Эта реальная драма миграции стала для меня вдохновением, когда я обдумывал будущий фильм.
О.С.: Чем вы вдохновлялись, создавая образ Элизиума? Откуда название?
Н.Б.: Мы знаем из древнегреческой мифологии, что Элизиум – рай для погибших героев. Но меня вдохновлял не миф, а реальность. В Йоханнесбурге охраняемым жилым комплексам для богатых дают самые пошлые имена, например, Эдем. Элизиум – из этого же ряда. Он похож на Беверли-Хиллс и Бель-Эр. Вообще, для меня, как для иностранца, Лос-Анджелес – символ преуспеяния. Он во многом напоминает Йоханнесбург. Когда едешь по богатым районам Йоханнесбурга, поражаешься этой похожести. Облик роскоши в Лондоне, Париже и даже Нью-Йорке в этом плане отличается от южнокалифорнийского стандарта. Мне трудно понять, например, почему не очень красивый особняк из коричневого камня в Манхэттене может стоить 80 млн долларов. С Калифорнией иметь дело легче, визуальная сторона ее роскоши и комфортабельности гораздо привлекательней.
О.С.: Чье влияние оказалось для вас, как режиссера, особенно важным?
Н.Б.: Мой любимый режиссер – Джеймс Камерон, любимый фильм – «Чужие». Люблю Кубрика. «Доктор Стренджлав» — не фантастика, а сатира, что мне близко. Но с каждым годом число режиссеров, влияние которых я признаю, уменьшается. Сегодня я предпочту одного Криса Каннингхэма (современный английский клипмейкер, автор экспериментальных видеофильмов. – О.С.) 99,9 процентам всех остальных кинорежиссеров мира.
О.С.: Ваш переход из независимой лиги в обойму режиссеров Голливуда был легким? Преимущества большого бюджета и технических возможностей крупной студии очевидны. А выявились ли проблемы? Скажем, как вы отнеслись к жесткому прессингу в плане графика съемок?
Н.Б.: Дедлайны в Голливуде такие же, как и везде. Меня удивило, как все оказалось похоже на то, как я работал над «Районом номер 9». Отличие в том, что там я разговаривал только с Питером Джексоном, который еще раньше меня привлек к проекту фильма «Хэло», но тот, к сожалению, не реализовался. В Голливуде гораздо больше людей, с которыми надо общаться по производственным вопросам. Нет, никто не давил в плане творческих решений, никто не заставлял меня менять решения, чтобы получить более массовый прокатный рейтинг. Я стал лучше понимать внутреннюю машинерию Голливуда. Мне поверили, поверили моему инстинкту. Например, я люблю «Робокоп». Если мой фильм мне самому интересен, значит, полагаю, и публика на него пойдет. Попкорновая составляющая фильма мне гораздо важней научно-фантастической.
О.С.: Можно ожидать «Района номер 10»?
Н.Б.: Да, я думаю об этом. Но пока рано говорить. Готов только план фильма.
Южноафриканец Нил Бломкамп прославился в 2009 году своим первым игровым фильмом, оригинальной антиутопией «Район номер 9» о гетто для инопланетян. Фильм с бюджетом 30 млн долл, снятый в жанре «мокьюментари» с явным сатирическим подтекстом, получил номинацию на «Оскара» в категории «адаптированный сценарий» и собрал в мировом прокате 211 млн долларов. «Элизиум», продукт студии-мейджора Sony, имеет бюджет 100 млн долларов и расценивается экспертами как один из возможных лидеров летнего прокатного сезона.
Нил Бломкамп родился в Йоханнесбурге в 1979 году. В 18 лет эмигрировал в Канаду, где в Ванкувере закончил киношколу по специальности «компьютерная анимация и визуальные эффекты». До «Района номер 9» Нил снял несколько короткометражных лент. Его полнометражный дебют был креативно и финансово поддержан Питером Джексоном, с которым он какое-то время работал.
С Нилом Бломкампом в Лос-Анджелесе встретился корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Олег Сулькин.
Олег Сулькин: Почему вы выбрали год 2154? Это имеет какую-то символику?
Нил Бломкамп: Нет, никакой. Условность, метафора. Все, что вы видите в фильме, происходит здесь и сейчас, а не в будущем. Отдаленную дату я выбрал, потому что тогда наверняка научатся строить и обживать большие орбитальные станции. Впрочем, дата не столь далекая, как в «Стартрек», и зрители могут ощутить свою сопричастность происходящему на экране. В то же время, 2154 год — гарантия, что никто из сегодняшних зрителей не сможет проверить, насколько правдиво мы отразили будущее человечества (улыбается).
О.С.: Оскаровская номинация помогла получить поддержку крупной студии?
Н.Б.: Я стараюсь не оглядываться назад. Сейчас вынашиваю замысел малобюджетной комедии, которая может поставить крест на моей дальнейшей карьере. Надо просто заниматься тем, чем хочешь заниматься.
О.С.: Но вы же не будете отрицать связь между «Районом номер 9» и «Элизиумом»?
Н.Б.: Там ксенофобия и расовый конфликт. Здесь – бедные и богатые. Но генетическая связь есть, ДНК одна и та же.
О.С.: Вы считаете себя визуальным художником. Какие цели ставили перед собой?
Н.Б.: Да, я, в первую очередь, визуальный художник. Ненавижу писать тексты, ненавижу написанное слово. Я боготворю образы, особенно те, которые несут в себе, как в капсуле, важные для меня идеи. Готовясь к фильму, я нарисовал его в картинках, составив целую книжку. Ее я показал Мэтту (Дэймону) и моим соратникам по съемочной группе. Потом долго в нее не заглядывал. А когда недавно перелистал, то поразился, насколько точно в готовом фильме переданы образы и ситуации, вплоть до мелких деталей.
О.С.: Насколько можно судить по фильму, вас интересуют социально-политические реалии – противостояние консерваторов и либералов, здравоохранение для неимущих и так далее. Можете прояснить свою позицию?
Н.Б.: Я не американец. Я здесь не живу. На меня влияют не американские реалии. Но, по-моему, фильм содержит универсальное послание, которое прилагаемо к любой социальной системе, в том числе американской. Фильм дает возможность подносить к нему увеличительное и уменьшительное стекло, приближать или отдалять те вещи, которые вас могут интересовать или не интересовать. Скажем, «ножницы» в глобальной системе здравоохранения. Люди из «третьего мира», скажем, из бедных стран Африки, стремятся эмигрировать в «первый мир», в США или Канаду. Ведь там значительно выше уровень медицины, качество жизни, соответственно, и продолжительность жизни выше. Эта реальная драма миграции стала для меня вдохновением, когда я обдумывал будущий фильм.
О.С.: Чем вы вдохновлялись, создавая образ Элизиума? Откуда название?
Н.Б.: Мы знаем из древнегреческой мифологии, что Элизиум – рай для погибших героев. Но меня вдохновлял не миф, а реальность. В Йоханнесбурге охраняемым жилым комплексам для богатых дают самые пошлые имена, например, Эдем. Элизиум – из этого же ряда. Он похож на Беверли-Хиллс и Бель-Эр. Вообще, для меня, как для иностранца, Лос-Анджелес – символ преуспеяния. Он во многом напоминает Йоханнесбург. Когда едешь по богатым районам Йоханнесбурга, поражаешься этой похожести. Облик роскоши в Лондоне, Париже и даже Нью-Йорке в этом плане отличается от южнокалифорнийского стандарта. Мне трудно понять, например, почему не очень красивый особняк из коричневого камня в Манхэттене может стоить 80 млн долларов. С Калифорнией иметь дело легче, визуальная сторона ее роскоши и комфортабельности гораздо привлекательней.
О.С.: Чье влияние оказалось для вас, как режиссера, особенно важным?
Н.Б.: Мой любимый режиссер – Джеймс Камерон, любимый фильм – «Чужие». Люблю Кубрика. «Доктор Стренджлав» — не фантастика, а сатира, что мне близко. Но с каждым годом число режиссеров, влияние которых я признаю, уменьшается. Сегодня я предпочту одного Криса Каннингхэма (современный английский клипмейкер, автор экспериментальных видеофильмов. – О.С.) 99,9 процентам всех остальных кинорежиссеров мира.
О.С.: Ваш переход из независимой лиги в обойму режиссеров Голливуда был легким? Преимущества большого бюджета и технических возможностей крупной студии очевидны. А выявились ли проблемы? Скажем, как вы отнеслись к жесткому прессингу в плане графика съемок?
Н.Б.: Дедлайны в Голливуде такие же, как и везде. Меня удивило, как все оказалось похоже на то, как я работал над «Районом номер 9». Отличие в том, что там я разговаривал только с Питером Джексоном, который еще раньше меня привлек к проекту фильма «Хэло», но тот, к сожалению, не реализовался. В Голливуде гораздо больше людей, с которыми надо общаться по производственным вопросам. Нет, никто не давил в плане творческих решений, никто не заставлял меня менять решения, чтобы получить более массовый прокатный рейтинг. Я стал лучше понимать внутреннюю машинерию Голливуда. Мне поверили, поверили моему инстинкту. Например, я люблю «Робокоп». Если мой фильм мне самому интересен, значит, полагаю, и публика на него пойдет. Попкорновая составляющая фильма мне гораздо важней научно-фантастической.
О.С.: Можно ожидать «Района номер 10»?
Н.Б.: Да, я думаю об этом. Но пока рано говорить. Готов только план фильма.