Августовская война 2008 года длилась всего пять дней, тем не менее, этого оказалось достаточно, чтобы не только до предела накалить отношения между Россией и Грузией, но и серьезно изменить многие жизни.
Сотни погибших, поломанные судьбы тысяч людей, разгромленная экономика, потерянные территории... Жители Грузии по-разному оценивают результаты войны.
Шота
«Отколовшиеся территории были не под контролем Тбилиси и до августа 2008 года, но тогда было много неопредеоенности – всем было известно, что сепаратизм был детищем России, но, тем не менее, официально российские силы тогда именовались миротворческими. По крайней мере, после войны стало возможным назвать вещи своими именами. Мировое сообщество официально признало Россию страной-оккупантом и теперь грузинская дипломатия может реально бороться за деоккупацию наших территорий», – считает тридцатилетний Шота Халваши, предприниматель из Батуми.
Шота побывал в России только один раз, в шестилетнем возрасте. «Я помню тульские пряники и звезды на Кремле, тогда мне сказали что они рубиновые, но не знаю, правда ли это», – вспоминает он, улыбаясь.
Георгий
Сорокапятилетний Георгий Лоладзе, врач из Тбилиси, считает, что Саакашвили «не имел права ввязываться в войну» с Россией.
«Понятно, что Россия провоцировала Тбилиси, но учитывая то, что силы были несоразмерны, разве можно было ввязываться в войну? Ведь поражение в любом случае было неизбежным?», – говорит Георгий.
Он недоволен и политикой нынешнего грузинского правительства по отношению к России: «В Кремле сидят такие-же умники, как и в нашем руководстве, но проблема на нашей территории, так что нам диалог с Москвой нужнее. Вместо оскорблений, надо искать пути для общения. Ведь раньше мы находили общий язык».
Георгий рассказывает о своем студенчестве в России, о том что билет до Москвы стоил семнадцать рублей и о том «как было хорошо». «Начиная от Пушкина, кончая Ахмадуллиной, русские поэты посвящали Грузии замечательные стихи. Огромное количество грузин внесли свой вклад в развитие российской культуры – Данелия, Окуджава, Басилашвили, Ираклий Андроников, Николай Цискаридзе… По сей день ведущие врачи в России – этнические грузины. Да и на человеческом уровне отношения были исключительно теплыми, мы действительно очень дружили», – вспоминает Георгий и с сожалением отмечает, что сегодня для молодежи в обеих странах все существовавшие раньше узы между русскими и грузинами, стали «чем-то непонятным и чужим».
Мзия
Бывшая учительница, пятидесятилетняя Мзия Зерекидзе сегодня продает газеты на тбилисской улице. «Я потеряла дом и сад в деревне Ачабети, около Цхинвали. Сейчас живу у сестры в пригороде Тбилиси. Наверное, я уже никогда не вернусь домой», – рассказывает она. Мзия злится на всех – на Саакашвили, на Путина, на осетинских лидеров... «Они забавляются, а мы страдаем, – я потеряла всё», – говорит Мзия.
Сандро
Студент Сандро Аравиашвили из Телави признается, что знает английский язык лучше, чем русский и что у него нет «ни малейшего желания» говорить «на языке оккупантов». Тем не менее, он фанат Земфиры. Вспоминает концерт российской певицы в Тбилиси, после чего говорит, что «если бы не Путин», у грузин и русских не было бы проблем.
«Путин не может смириться с тем, что у Грузии есть шанс стать поцветающей, демократической страной. Это противоречит его идеалам!» – считает он. Что касается президента Медведева, Сандро уверен, что он не принимает самостоятельных решений. «Там всем управляет Путин. Всё зло в нем», – убежден телавский студент.
Дэвид и Эленэ
Сороковосьмилетний американский бизнесмен Дэвид Нилсен живет в Грузии уже десять лет и рассказывает, что за это время самые тяжелые воспоминания у него связаны с августом 2008 года.
«Самое ужасное в такое время это отсуствие информации. По телевизору ничего не передавали, так что мы сидели у компьютера и читали сообщения CNN и BBC и не были уверены, что они отражают реальные события. Помню, ходили противоречивые слухи: кто-то говорил, что российские войска уже в Тбилиси, кто-то звонил и сообщал, что русские убили Саакашвили, другие предупреждали, что ожидается бомбежка…. Неопределенность и неуверенность меня сводили с ума», – говорит Дэвид.
Его жена – Эленэ рассказывает, что еще долго после событий августа 2008 года, она не могла избавиться от чувства страха. «Наши дети были на даче около Тбилиси вместе с моим отцом. Как только мы узнали, что российские войска идут на Тбилиси, мы сразу сели в машину и поехали на дачу. У меня было такое чувство, что если мы будем все вместе я как-то смогу защитить детей. Дороги были перекрыты, нас не выпускали из города и помню, в конце концов, нам с трудом удалось уговорить грузинских милиционеров нас пропустить. Я никогда не забуду того чувства беспомощности и бессилия, которое тогда испытывала», – рассказывает она.
Нино
Тридцатипятилетняя Нино Беридзе вспоминает, как в пять часов утра 12-го августа она видела из окна своего дома взрывы около Тбилиси. «В те дни, мало кто мог уснуть. Я курила на балконе и вдруг послышался ужасающий грохот и я увидела, как горизонт стал багровым. Я испугалась и одновременно, разозлилась – на всех! У меня появилось огромное чувство протеста. И я тогда решила, что никуда не стану бежать и если мне суждено умереть, то я не приложу никаких усилий, чтобы этого избежать», – говорит она улыбаясь.
Нино вспоминает, что во время войны у всех в Тбилиси была «истеричная жажда жизни», что люди собирались, пили, пели и старались получить максимальное от того, что, по их мнению, им осталось. «Но потом, когда все кончилось, наступило устрашающее опустошение. Настоящий шок, настоящая боль и подавленность пришли после войны», – говорит Нино.
Отар и Додо
Отар Коринтели уехал из Грузии в Лондон пятнадцать лет назад, сразу же после окончания школы. Отар вспоминает, что в августе 2008 года, он взял отпуск на работе и проводил дни перед посольством России в Великобритании, участвуя в акциях протеста против войны в Грузии.
«На акцию приходили почти все грузины, кто был в Лондоне. Когда мы были вместе, нам становилось легче, – рассказывает он, – Я ужасно переживал за маму, которая живет в Тбилиси, и каждый раз когда я набирал её телефонный номер и она не отвечала в течении двух гудков, у меня сжималось сердце – я думал, что наш дом уже разбомбили и её уже нет».
Мама Отара – Додо – называет сына «паникёром»: «Было очень неприятно, но я почему-то не боялась. Мне казалось, что русские, даже если войдут в Тбилиси, людей не тронут. Может это наивно, но мне кажется, что мы слишком переплелись, слишком срослись... Политика меня не интересует, но в плане человеческих отношений, я от русских помню только хорошее».