1 августа известному российскому борцу с коррупцией и лидеру незарегистрированной «Партии прогресса» Алексею Навальному предстоит в очередной раз идти в суд: Федеральная служба исполнения наказаний требуют для него реального заключения вместо условного срока, поскольку оппозиционер 7 июля не отметился в одной из московских уголовно-исполнительных инспекций.
Отмечаться в инспекции ФСИН Алексей Навальный обязан в связи с получением им условного срока по так называемому «Делу Ив Роше», по которому сам глава «Партии прогресса» был осужден на 3 с половиной года лишения свободы условно, а его брат, Олег Навальный, получил такой же срок заключения, но реальный. Многие юристы отмечали, что «Дело Ив Роше» было рассмотрено судом с многочисленными нарушениями, а приговор был политически мотивирован.
Накануне судебного заседания Русская служба побеседовала с Алексеем Навальным о последних кадровых решениях Кремля, деятельности Фонда борьбы с коррупцией и уже идущей избирательной кампании в Государственную Думу России.
Данила Гальперович: Мы на этой неделе стали свидетелями массовых кадровых перестановок и увольнений в России, в частности, отставки главы Федеральной таможенной службы России Андрея Бельянинова, причем через сутки после того, как возможность такой отставки казалась минимальной. Это все сопровождалось выкладыванием перед телекамерами большого количества наличных денег, показом роскоши, в которой жил чиновник, и так далее. Были и другие большие перемещения с постов. Это такая борьба с коррупцией?
Алексей Навальный: Очевидно, что это не может быть борьбой с коррупцией, и это просто подтверждается фактами. Действительно, в ряде Интернет-СМИ были опубликованы фотографии, очевидно, слитые Следственным комитетом с этими деньгами, выложенными на стол – там, по-моему, 60 миллионов рублей, сейчас уже говорят про 100 миллионов. Но ни на Первом, ни на Втором канале телевидения об этом не говорили. Это, в известном смысле, даже сокрытие коррупции – она такие масштабы приняла, что ФСБ уже туда влезла, вытащила все эти деньги, положила на стол, а по федеральным каналам ничего не показали. Бельянинов ушел в отставку, и когда представляли нового начальника, ему, Бельянинову, пели дифирамбы – Дворкович (вице-премьер российского правительства Аркадий Дворкович — Д.Г.) и все остальные. Поэтому, конечно, это не является никакой борьбой с коррупцией. А в целом все, что происходит, мне кажется, не подлежит какому-то серьезному анализу. Это просто издержки ручного управления. Какие-то конфликты, как в любой системе, в любом государстве копятся, какие-то кадровые решения назревают. А Путин просто так ничего не делает – или плавает в бассейне, или размышляет об Олимпиаде, или думает, как ему там, в Сирии, кого-нибудь разбомбить. А потом в один прекрасный момент люди с документами на подпись все-таки дошли в кабинет, он, видимо, всех рассадил и говорит – ну, давайте, как-то перекинем людей, чтобы все были довольны. Ну, вот и перекинули. Да, было одновременно несколько кадровых изменений в один день, но, на самом деле, в этом нет ничего особенного. Это не является, с моей точки зрения, признаком «наступления силовиков». У нас же все кадровые решения в последнее время именно такого рода: то, что называется «силовики» – это путинский кадровый резерв уже много лет. Поэтому ничего конкретного не изменилось.
Д.Г.: Но все-таки некоторую перемену наблюдатели отмечают: если раньше этот резерв состоял из примерно ровесников Владимира Путина, тех, с которыми он вместе где-то начинал или продолжал, то теперь на должности назначаются те, кто «вышел в люди» уже при Путине-президенте, и служил у него на невысоких должностях.
А.Н.: Это, наверное, единственное значимое изменение. Потому что раньше мы видели – назначают людей, которые служили когда-то в Ленинграде в КГБ СССР вместе с Путиным, или где-то служили в Германии в КГБ СССР. Сейчас же назначают каких-то людей неизвестных, которые зачастую относительно молоды, про которых никто ничего не знает. В общем-то, единственный факт в биографии, что они были какими-то охранниками Путина. Если раньше он назначал старых друзей, то просто теперь, наверное, эти старые друзья исчерпаны, они уже все назначены и переназначены. Поэтому в ход идут просто люди, которых он знает. Адъютанты: вот тот вместе с ним ходил, таскал чемоданчик. Или охранник – он с ним вместе ездил на машине и вместе ходил на рыбалку. Просто люди, физически составляющие его окружение, сейчас назначаются на важные места.
Д.Г.: В России проходит кампания по выборам в Государственную Думу, которая идет, надо сказать, довольно тихо, совсем иначе, чем в другие годы. Как вы относитесь к этой кампании и к тому, что некоторые силы из тех, которые составляли Демократическую коалицию, в ней все же участвуют?
А.Н.: Как я могу относиться к выборам, на которые меня не пускают? Как я могу относиться к выборам, на которые не пускают партию, которую я возглавляю? Вот мое отношение – оно ровно из этого и исходит. Я эти выборы не признаю, я считаю, что Дума, которая будет сформирована в результате этих выборах, нелегитимна. Потому что выборы становятся выборами даже не от честного подсчета голосов, а от допуска кандидатов. Я требую участия в этих выборах, но меня не пускают. Я требую, чтобы наша партия приняла участие в этих выборах, и я убежден, что она может преодолеть 5-процентный барьер, но партию не просто не пускают – ее ликвидируют. Поэтому для меня эти выборы – не выборы. Но при этом я отдаю себе отчет, что мир не черно-белый. Есть много хороших, неплохих или даже замечательных людей, которые до этой процедуры выборной допущены. И мой тотальный призыв к бойкоту, конечно, повредит их интересам. Поэтому, в известном смысле, я занимаю двойственную позицию: с одной стороны, эти выборы – не выборы, с другой стороны, я считаю, что если в округе, где живет конкретный гражданин, есть нормальный одномандатный кандидат, то нужно идти и поддерживать этого одномандатного кандидата, за него голосовать. Что касается ожиданий – никаких ожиданий нет. Результат этих выборов абсолютно запрограммирован, и задача этих выборов – подтвердить статус-кво, когда в Думе будут все те же самые: будет «Единая Россия», имеющая большинство и даже конституционное большинство через одномандатных кандидатов, коммунисты, ЛДПР и «Справедливая Россия». А оппозиционные демократы, в лице «Яблока» и партии ПАРНАС допущены на эти выборы исключительно потому, что все понимают, что барьер они не пройдут. И они должны вновь сыграть роль «демократов, которые в очередной раз провалились». Они с 2003 года каждый раз не проходят, и каждый раз демократическая общественность после этого должна рвать на себе волосы и мазохистски сама себя обвинять в том, что, ах, нас в стране никто не поддерживает. Но это дело не в том, что нас в стране никто не поддерживает, а дело в том, что, увы, несмотря на то, что в этих партиях есть много неплохих людей, ни «Яблоко», ни ПАРНАС не смогут преодолеть 5-процентный барьер больше уже никогда.
Д.Г.: Вас не только не допускают до выборов, вас еще и всячески преследуют – обыски, вызовы в суд с угрозами реально посадить. Вы сами как относитесь ко всем этим видам преследования?
А.Н.: Что касается видов моего преследования – это забавная такая формулировка – ну, конечно, главный вид моего преследования касается даже не меня. Главный вид преследования – это удержание в заложниках моего брата, Олега, и фактически регулярные пытки, которым его подвергают. Потому что его постоянное содержание в так называемых «строгих условиях» и регулярное, раз в месяц, помещение в ШИЗО (штрафной изолятор — Д.Г.) на длительные сроки – это самые настоящие пытки. Поэтому это главное преследование, и не только меня, а и всех остальных. Нам демонстративно показывают, что они могут брать заложников, и что они могут делать с этими заложниками. Кроме этого, сейчас возникла и 1 августа будет рассмотрена очередная тема о том, чтобы заменить мой условный срок на реальный. Не могу понять, с чем связано это очередное обострение – возможно, с выборами, возможно, с нашими расследованиями, не знаю, что у них там происходит в голове. А так, в общем-то, все довольно в обычном стандарте. Всегда есть какое-то уголовное дело в отношении меня. Сейчас это дело о клевете против сотрудника полиции (фигурант «списка Магнитского» Павел Карпов требует привлечь Алексея Навального к ответственности «за клевету» – Д.Г.), которое позволяет и легализует любую оперативно-розыскную деятельность в моем отношении, и постоянно идут какие-то гражданские иски против меня. Это стандарт моей жизни уже много лет.
Д.Г.: Вы упомянули о расследованиях. Сейчас ваш Фонд борьбы с коррупцией занимается каким-либо случаем, и что из последнего вами расследованного, по-вашему, имеет резонанс?
А.Н.: Последнее из заметного – это, конечно, «дело Шувалова», которое мы давно ведем. Для нас оно было важно. Несмотря на то, что мы много выпустили расследований по Шувалову (Игорь Шувалов, первый вице-премьер российского правительства — Д.Г.), и многие нам даже уже говорят, что надоели, хватит делать про него, нам кажется, очень важным во всех подробностях показать общественности этот стиль жизни новых путинских чиновников, новой элиты со всеми этими, с одной стороны, смешными гербами, самолетами, собаками, которых возят в самолетах, что, с другой стороны, совсем не смешно. Потому что, во-первых, это очень дорого, и мы платим за это. Во-вторых, действительно, мы видим: они убеждены, что они – новая аристократия, полностью вжились в эту роль, и ей пытаются соответствовать. Это главное, что мы сделали за последнее время самое заметное. А так у нас, конечно, просто много текущих расследований относительно действующих чиновников. Благо, коррупция в России довольно открыта, и тему для Фонда борьбы с коррупцией особенно искать не нужно.