Наталия Кларксон вспоминает рассказ своего отца Юрия Константиновича фон Мейера, очевидца октябрьских событий в Петрограде, а позже офицера армии Деникина: «Было довольно поздно… То есть было то время, когда якобы начинался штурм Зимнего дворца. Он ничего не слышал. Он пересекал Невский проспект, пришел в гостиницу, лег спать. А утром лакей приходит, приносит ему завтрак и говорит: «А у нас новое правительство»! Вот так он проспал. И никакого выстрела «Авроры» он не слышал. Был такой выстрел или не был? Теперь споры идут».
Наталия Юрьевна родилась уже в эмиграции, в Белграде, выросла в Германии. В Мюнхене в начале 1950-х ей довелось встречаться с Александром Керенским. Вот какой неожиданной была реакция на эту встречу ее бабушки:
«…Я влетаю, – вспоминает Наталия Юрьевна, – "Мама, бабушка, я познакомилась с Керенским!" Бабушка на меня холодно посмотрела и сказала: "Пойди в уборную и умой руки"».
Воспоминания Наталии Кларксон об Александре Керенском довольно нелицеприятные: «Хам! Сидел, когда со мной говорил, задрав ноги на письменный стол, и похлебывал молочко! И вот это бабушка никак не могла простить».
День Октябрьской революции никогда не был «красным днем календаря» для большой русско-американской семьи фон Мейеров-Кларксон. Но в 1987 году у Наталии Юрьевны, в то время директора Русской службы «Голоса Америки», возникла неожиданная идея – «отметить» 7 ноября.
«Я подумала, – говорит Наталия Юрьевна, – а что, если в годовщину того, что на самом деле было большевистским путчем, а не революцией, мы начнем передавать историю подлинной российской революции? Более демократической. И такой, которая могла бы стать демократической в марте или феврале 1917 года».
В это время на Западе как раз вышел очередной том романа-эпопеи Александра Солженицына «Красное колесо» о России 1914-17 годов. И внучке царских генералов удалось сделать то, что не удавалось многим американским журналистам: уговорить Александра Исаевича лично записать для радио серию отрывков из его романа.
«Слава Богу! – крестится Наталия Юрьевна. – Он согласился. И мы приехали в Вермонт и записали 36 отрывков. И потом мы полгода это передавали…»
Один из советских журналистов как-то назвал Наталию Кларксон «прабабушкой русской контрреволюции», но сама Наталия Юрьевна считает это незаслуженным комплиментом, а себя – убежденной сторонницей мирной демократической эволюции.
Наталия Юрьевна убеждена: «Ни одна революция не может быть благом, чем бы она ни была воодушевлена».
Как типичная русская, Наталия Юрьевна выражает свои эмоции в стихотворной форме:
«Ропот в народной гуще, рокот и шорох извне.
Боже, как страшно быть власть имущим в этой страшной стране!
Смерть тому, что казалось бессмертным. Вместо застоя – бои,
Боже, не дай ветру вернуться на круги свои!»