Эксклюзивное интервью автора доклада «Не допустить безнаказанности убийц Сергея Магнитского» Андреаса Гросса
31 января в Страсбурге завершилась зимняя сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы, одним из главных вопросов которой было рассмотрение доклада под названием «Не допустить безнаказанности убийц Сергея Магнитского». Подготовивший его швейцарский парламентарий Андреас Гросс дал интервью «Голосу Америки» и прокомментировал документ, вызвавший серьезное недовольство российской делегации в ПАСЕ.
Данила Гальперович: ПАСЕ по итогам обсуждения вашего доклада ужесточила язык резолюции, что было неожиданно для многих. Как вы считаете, в чем тут дело, почему члены Ассамблеи согласились в результате со ссылкой на «закон Магнитского», принятый Соединенными Штатами?
Андреас Гросс: Ужесточение языка резолюции, и новый поворот в отношении ПАСЕ к гибели Сергея Магнитского произошли по следующей причине: доклад был готов в первой половине 2013 года, обсуждался летом того же года на заседании юридического комитета Ассамблеи – и ничего не изменилось, официальные представители России не сделали вообще ничего, повели себя явно не слишком умно. 28 января, в день рассмотрения доклада и принятия резолюции, они были менее настроены отвергать все, что отмечено в докладе, они наконец-то хоть как-то реагировали, но по-прежнему ничего не делали для того, чтобы выполнить предлагаемые докладом и рекомендациями шаги.
Поэтому я, изначально не хотевший как-то использовать практику США, решил: хорошо, надо предложить им мой выход из ситуации, «по-гроссовски», но, если реакции не будет совсем, то можно действовать и «по-американски». Это показывает серьезность наших намерений и пожеланий, мы действительно думаем, что российская сторона могла предпринять гораздо больше (в реальном расследовании обстоятельств гибели Сергея Магнитского – Д.Г.), если она не хочет, чтобы в каждом парламенте Европы обсуждался этот вопрос, и принимались соответствующие решения.
Д.Г.: А у вас есть собственное объяснение того, в чем тут дело, почему российская сторона просто игнорирует все ваши доводы и выводы? Ведь в докладе, который действительно буквально набит фактами, есть и очень простые, отнюдь не бухгалтерские или юридические вопросы, задаваемые в рамках простой логики. Почему даже на них не дается ответ?
А.Г.: Как говорят американцы, «это – вопрос на сто долларов», у меня нет на него ответа, и такая реакция, конечно, служит пищей для появления разных версий. Возможно, что здесь вовлечены высокопоставленные чиновники, которые получили выгоду от хищения денег и увода их за границу. Или те, кто это сделал, настолько важны для высокопоставленных чиновников, что официальные лица не будут проводить то расследование, которое должны бы провести. Это говорит о системных российских проблемах.
Кроме того, я в процессе дискуссии по докладу и резолюции еще раз убедился в том, что российским чиновникам нужно научиться критическому отношению к своей истории. Сейчас их гнев направлен на господина Браудера. Конечно, всегда есть желание сделать что-нибудь этакое с тем, кто приносит вам плохие новости, а не разобраться в причинах этой новости. Но Браудер проводит кампанию за восстановление справедливости в отношении Сергея Магнитского, потому что и он сознает себя ответственным за его гибель.
Он чувствует, что фактически на месте Магнитского должен был быть он сам, это он должен был умереть в тюрьме, а Магнитский просто был налоговым экспертом, который все это раскрыл. И надо отдать ему должное – кампанию господин Браудер организовал очень мощную. Так вот, Браудер – не олигарх, не Ходорковский или Абрамович. Он сделал свои деньги, используя некоторые плохо написанные российские законы, но фактически он просто был успешным инвестиционным менеджером, причем в то время, когда иностранные деньги в Россию особенно не шли.
Браудер был в этом настолько успешен, что смог заплатить государству 230 миллионов долларов налогов, и это было самым большим налоговым платежом, который когда-либо был уплачен частной компанией без доли в ней российского государства. И как раз эти деньги и были украдены у государства государственными же служащими.
Кроме того, Россия должна научиться не делать неверных выводов по поводу того, кто и за что реально ответствен. Возможно, именно с помощью моего доклада российские официальные лица будут исправлять какие-то вещи, которые нужно бы было исправить давно.
Д.Г.: Насколько все это стало политической проблемой? В вашем докладе, в общем-то, политика вообще не затрагивается, там идет речь об уголовных преступлениях и правах человека. Однако российская делегация жалуется, что вопрос очень политизирован. Так политический это теперь вопрос или нет?
А.Г.: Конечно, политизация этого дела произошла. Как только конгресс США принял «Закон Магнитского», российская сторона восприняла это как оскорбление, и теперь для нее это уже не вопрос о гибели Магнитского, это вопрос российско-американских отношений. Что меня абсолютно поражает – это постоянная одержимость российских властей тем, что делают американцы. Они следят за США, как футбольные фанаты следят за каким-нибудь «Манчестер Юнайтед», или мюнхенской «Баварией».
И парадокс в том, что когда тот, за действиями кого вы следите с таким вниманием, вас критикует, вы вдруг закрываете двери и окна, вы не желаете слушать. Я в жизни еще и преподаватель, и как преподаватель, как педагог, я понимаю, что американцы, принимая этот закон, несколько даже усложнили задачу поисков правды в деле Магнитского, отодвинули ее на более далекую перспективу. Но мудрость в политике состоит в том, что не надо реагировать так нервно на сделанное другой стороной, и вообще, «за деревьями нужно видеть лес».
Я, кстати, поэтому надеюсь, что до российской стороны все-таки дойдет идея моего доклада, потому что в нем нет ничего антироссийского, наоборот – это рассказ об ошибке государства, которую хорошо бы исправить. Страны, как и люди, делают ошибки, а большие страны делают большие ошибки. Но после того как ошибка совершена, важно понять – кем это сделано, почему это сделано, и научиться не повторять такие ошибки. Это – лучшая служба, которую мы могли бы сослужить своим докладом для миллионов российских граждан, вот почему мы так упорно над ним работали.
Д.Г.: Когда вы говорите «сослужить службу миллионам российских граждан», делаете ли вы для себя какое-то различие между довольно большим количеством россиян, кто считает, что Сергея Магнитского уморили в тюрьме, и чиновниками-силовиками, которые публично заявляют, что ничего такого не было?
А.Г.: Ну, мы в докладе провели некую черту между теми, кто назван «официальными лицами», и просто гражданами. Вообще, в этом докладе многое касается именно простых граждан. Когда я посетил в свое время, как докладчик ПАСЕ по России, Михаила Ходорковского в заключении, то меня сразу же обвинили в том, что я служу его интересам. А сейчас я подготовил доклад о гибели Магнитского, и здесь вообще речь об обычном человеке, более того — сотни, если не тысячи таких Магнитских сейчас есть в российских местах заключения, и они в еще большей опасности, потому что у них нет такого мощного защитника, как господин Браудер. Я надеюсь, что и люди в российских официальных структурах это поймут.
Данила Гальперович: ПАСЕ по итогам обсуждения вашего доклада ужесточила язык резолюции, что было неожиданно для многих. Как вы считаете, в чем тут дело, почему члены Ассамблеи согласились в результате со ссылкой на «закон Магнитского», принятый Соединенными Штатами?
Андреас Гросс: Ужесточение языка резолюции, и новый поворот в отношении ПАСЕ к гибели Сергея Магнитского произошли по следующей причине: доклад был готов в первой половине 2013 года, обсуждался летом того же года на заседании юридического комитета Ассамблеи – и ничего не изменилось, официальные представители России не сделали вообще ничего, повели себя явно не слишком умно. 28 января, в день рассмотрения доклада и принятия резолюции, они были менее настроены отвергать все, что отмечено в докладе, они наконец-то хоть как-то реагировали, но по-прежнему ничего не делали для того, чтобы выполнить предлагаемые докладом и рекомендациями шаги.
Поэтому я, изначально не хотевший как-то использовать практику США, решил: хорошо, надо предложить им мой выход из ситуации, «по-гроссовски», но, если реакции не будет совсем, то можно действовать и «по-американски». Это показывает серьезность наших намерений и пожеланий, мы действительно думаем, что российская сторона могла предпринять гораздо больше (в реальном расследовании обстоятельств гибели Сергея Магнитского – Д.Г.), если она не хочет, чтобы в каждом парламенте Европы обсуждался этот вопрос, и принимались соответствующие решения.
Д.Г.: А у вас есть собственное объяснение того, в чем тут дело, почему российская сторона просто игнорирует все ваши доводы и выводы? Ведь в докладе, который действительно буквально набит фактами, есть и очень простые, отнюдь не бухгалтерские или юридические вопросы, задаваемые в рамках простой логики. Почему даже на них не дается ответ?
А.Г.: Как говорят американцы, «это – вопрос на сто долларов», у меня нет на него ответа, и такая реакция, конечно, служит пищей для появления разных версий. Возможно, что здесь вовлечены высокопоставленные чиновники, которые получили выгоду от хищения денег и увода их за границу. Или те, кто это сделал, настолько важны для высокопоставленных чиновников, что официальные лица не будут проводить то расследование, которое должны бы провести. Это говорит о системных российских проблемах.
Кроме того, я в процессе дискуссии по докладу и резолюции еще раз убедился в том, что российским чиновникам нужно научиться критическому отношению к своей истории. Сейчас их гнев направлен на господина Браудера. Конечно, всегда есть желание сделать что-нибудь этакое с тем, кто приносит вам плохие новости, а не разобраться в причинах этой новости. Но Браудер проводит кампанию за восстановление справедливости в отношении Сергея Магнитского, потому что и он сознает себя ответственным за его гибель.
Он чувствует, что фактически на месте Магнитского должен был быть он сам, это он должен был умереть в тюрьме, а Магнитский просто был налоговым экспертом, который все это раскрыл. И надо отдать ему должное – кампанию господин Браудер организовал очень мощную. Так вот, Браудер – не олигарх, не Ходорковский или Абрамович. Он сделал свои деньги, используя некоторые плохо написанные российские законы, но фактически он просто был успешным инвестиционным менеджером, причем в то время, когда иностранные деньги в Россию особенно не шли.
Браудер был в этом настолько успешен, что смог заплатить государству 230 миллионов долларов налогов, и это было самым большим налоговым платежом, который когда-либо был уплачен частной компанией без доли в ней российского государства. И как раз эти деньги и были украдены у государства государственными же служащими.
Кроме того, Россия должна научиться не делать неверных выводов по поводу того, кто и за что реально ответствен. Возможно, именно с помощью моего доклада российские официальные лица будут исправлять какие-то вещи, которые нужно бы было исправить давно.
Д.Г.: Насколько все это стало политической проблемой? В вашем докладе, в общем-то, политика вообще не затрагивается, там идет речь об уголовных преступлениях и правах человека. Однако российская делегация жалуется, что вопрос очень политизирован. Так политический это теперь вопрос или нет?
А.Г.: Конечно, политизация этого дела произошла. Как только конгресс США принял «Закон Магнитского», российская сторона восприняла это как оскорбление, и теперь для нее это уже не вопрос о гибели Магнитского, это вопрос российско-американских отношений. Что меня абсолютно поражает – это постоянная одержимость российских властей тем, что делают американцы. Они следят за США, как футбольные фанаты следят за каким-нибудь «Манчестер Юнайтед», или мюнхенской «Баварией».
И парадокс в том, что когда тот, за действиями кого вы следите с таким вниманием, вас критикует, вы вдруг закрываете двери и окна, вы не желаете слушать. Я в жизни еще и преподаватель, и как преподаватель, как педагог, я понимаю, что американцы, принимая этот закон, несколько даже усложнили задачу поисков правды в деле Магнитского, отодвинули ее на более далекую перспективу. Но мудрость в политике состоит в том, что не надо реагировать так нервно на сделанное другой стороной, и вообще, «за деревьями нужно видеть лес».
Я, кстати, поэтому надеюсь, что до российской стороны все-таки дойдет идея моего доклада, потому что в нем нет ничего антироссийского, наоборот – это рассказ об ошибке государства, которую хорошо бы исправить. Страны, как и люди, делают ошибки, а большие страны делают большие ошибки. Но после того как ошибка совершена, важно понять – кем это сделано, почему это сделано, и научиться не повторять такие ошибки. Это – лучшая служба, которую мы могли бы сослужить своим докладом для миллионов российских граждан, вот почему мы так упорно над ним работали.
Д.Г.: Когда вы говорите «сослужить службу миллионам российских граждан», делаете ли вы для себя какое-то различие между довольно большим количеством россиян, кто считает, что Сергея Магнитского уморили в тюрьме, и чиновниками-силовиками, которые публично заявляют, что ничего такого не было?
А.Г.: Ну, мы в докладе провели некую черту между теми, кто назван «официальными лицами», и просто гражданами. Вообще, в этом докладе многое касается именно простых граждан. Когда я посетил в свое время, как докладчик ПАСЕ по России, Михаила Ходорковского в заключении, то меня сразу же обвинили в том, что я служу его интересам. А сейчас я подготовил доклад о гибели Магнитского, и здесь вообще речь об обычном человеке, более того — сотни, если не тысячи таких Магнитских сейчас есть в российских местах заключения, и они в еще большей опасности, потому что у них нет такого мощного защитника, как господин Браудер. Я надеюсь, что и люди в российских официальных структурах это поймут.