Знаменитый пианист выступил в программе «Россия в фокусе» в Центре исполнительских искусств имени Джона Кеннеди в Вашингтоне.
Смотрите фотогалерею «Картинки с улицы» - прогулка Дениса Мацуева
Сергей Москалев: Денис, ваши концерты проходят в рамках программы «русского сезона» – «Россия в фокусе» в Центре исполнительских искусств имени Джона Кеннеди в Вашингтоне. В феврале -марте сюда приглашены выдающиеся российские классические исполнители: Евгений Кисин, Михаил Майский, оркестр и балет Мариинского театра, Валерий Гергиев, балет Большого театра, приехал даже Юрий Григорович – легендарный постановщик балета «Спартак». Чем вызван нынешний всплеск интереса к русской музыке?
Денис Мацуев: На мой взгляд, русская музыка, русское исполнительское искусство во все времена были на высоте. Есть, правда, мнение, что сейчас русская исполнительская школа не то что бы умерла, но слилась с другими музыкальными школами мира. Отчасти, это правда. В тяжелые для России времена – последние 15-20 лет – многие музыканты, педагоги уехали из страны: учили китайцев, японцев, американцев. А до этого, в Союзе, был «железный занавес», все было, как бы спрятано внутри – потом выплеснулось в мир, соединилось с другими школами, направлениями. В этом я ничего плохого не вижу, но это не значит, что русская исполнительская школа не существует. Она есть, и это подтверждается, например, вот сейчас, в Вашингтоне.
С.М.: Как- то, в одном из интервью, вы посетовали, что сейчас исполняют определенных композиторов, а многие имена незаслуженно забыты, если я не ошибаюсь, вы называли и Балакирева, и Мясницкого. Но вот, в этой своей – американской – программе вы исполняете популярного Рахманинова, а почему, например, не забытого Балакирева?
Д.М.: В этой программе я не выбирал репертуар, меня пригласили именно на Второй концерт Рахманинова. Что касается неизвестных произведений – конечно, я этим занимаюсь. Недавно мы записали с Гергиевым Пятый концерт Родиона Щедрина – потрясающего, уникального композитора – нашего современника. Он продолжатель традиции. Я считаю, что на Прокофьеве все не закончилось. Щедрин существует. Я играю также неизвестные концерты Шостаковича. С Гергиевым, например, мы записали Второй концерт Шостаковича, сейчас играем его по всему миру, в том числе с Нью-йоркской филармонией. Также Валерий Гергиев готовит большой фестиваль Стравинского, он пройдет в мае этого года. Я буду исполнять каприччио для фортепьяно с оркестром – произведение, незаслуженно редко исполняемое – потрясающая, уникальная пьеса Стравинского, в ней и юмор, и глубина… Как видите, Вторым и Третьим концертами Рахманинова я не ограничиваюсь.
С.М.: Когда мы с вами говорили 2,5 года назад, вы отметили, что деньги российскими музыкантами зарабатываются, в основном, на Западе, и в то же время, для того, чтобы состояться в России, нужно состоятся на Западе. Что - то изменилось в этой схеме?
Д.М.: Вторая часть вопроса – точно не изменилась. Я думаю, что она и не изменится – так уж повелось: если ты не имеешь имени на Западе, ты не можешь стать популярным внутри страны, разумеется, если речь не идет о занятии шоу-бизнесом – к сожалению, многие классические музыканты этим грешат. Я не вправе их осуждать, потому что у каждого своя стратегия, свой путь, главное, чтобы это не отражалось на творчестве, на качестве исполнения. Но, если мы говорим о том, что классическая музыка не способна зарабатывать деньги – то ничего не изменилось. Изначально, классическая музыка – убыточна, тем более сейчас, в эти сложные кризисные времена.
С.М.: Стало еще сложнее?
Д.М.: Очень многое повисло в воздухе, в том числе, и в Америке. Некоторые оркестры, нередко, выдающиеся оркестры –оказались чуть ли ни на грани банкротства. Я совсем недавно играл в городе Цинциннати с потрясающим оркестром «Цинциннати симфони». Там спасла ситуацию правнучка основателя компании Procter&Gamble. Ей 96 лет, она дала грант оркестру, по-моему, 87 миллионов долларов. Это рекорд, кажется, никто такие пожертвования не делал. Таким образом, оркестр выжил, и слава Богу! Но этот пример – скорее исключение. Ситуация по части музыкального искусства очень сложная. Но, уверен, что классическая музыка выстоит, в любом случае, я оптимист.
С.М.: Вы упомянули шоу бизнес. Многие критики отмечают, что и в Штатах классическая музыка уже живет по законам шоу-бизнеса. Это хорошо или плохо?
Д.М.: Конечно не хорошо. Я беспокоюсь за огромное количество талантливых людей, которые сидят абсолютно без работы. Сейчас ни один менеджер, ни один продюсер, к сожалению, не будет работать с молодым неизвестным солистом, ведь всем нужна сиюминутная выручка. Это большая проблема. Потрясающе, когда большие звезды играют знаменитые концерты, залы заполнены, огромный успех – здесь все понятно. Но с другой стороны – проблема в том, что у молодых талантливых людей практически нет шанса выбиться на большую сцену. Ну, если только, уникальный случай. Это, как лотерея. Раньше человек побеждал на конкурсе – у него был хоть какой-то шанс на перспективу, сейчас…
Что касается России, я стараюсь делать фестиваль «Крещендо». Фестиваль подтверждает, что у нас новое поколение русской исполнительской школы существует, есть преемственность.
С.М.: Но, как с популяризацией классической музыки? Телевизионная сетка вещания в России сейчас просто забита «попсовыми» развлекательными программами.
Д.М.: Да, это ужасно…
С.М.: Денис, вы не раз говорили о том, что вам близок совершенно другой пласт культуры. Даже в популярной музыке, в песне, вам нравится, например, Шульженко, Бернес… Чем вы это объясните, вы несовременный?
Д.М.: Это большая ошибка считать, что все поколение смотрит «Аншлаг». Я знаю огромное количество молодых людей, которые ходят, например, на мои концерты, со многими я общаюсь и в Интернете, и во время творческих встреч. Среди молодежи много тех, кто ценит нашу старую культуру, и преклоняется перед ней.
А то, что со всех каналов телевидения специально идет зомбирование – это, конечно, беда. Беда общая. Возьмем простой пример. Есть канал РТР- Планета. Это же какой-то кошмар! Я отдыхал неделю на юге, там был этот канал. Мне просто становилось плохо от того, что там показывают. Ориентированность на самый низкий вкус. Юмор ужасный, просто беда. Ребята, ну, не все же такие! Есть, слава Богу, канал «Культура», но это два процента от общего вещания. Печально. Надо собраться всем известным людям, и постоянно заявлять об этом, трубить, иначе, мы действительно можем потерять поколение. Нет, я понимаю, что у людей есть выбор, многие в Интернете находят то, что надо. YouTube – потрясающий сайт – любое видео! А так, по ТВ зомбирование идет, никаких улучшений, к сожалению.
С.М.: «Я знаю, что иные музыканты не едут в Россию, боясь хамской критики», – это ваши слова. А на Западе, что, критика более уважительна? Какова вообще роль критики в классической музыке?
Д.М.: Я к критике отношусь очень спокойно, более того, я ее жду. Но я жду конструктивной критики, чтобы был настоящий разбор по косточкам – для меня это очень важно. На Западе критика абсолютно неангажирована. То есть, не важен твой статус: где ты, как ты, кто ты, насколько ты популярен, или не популярен – они будут писать то, что есть. У нас же – чем человек популярнее, тем больше соблазн критики его «размазать», причем, «размазать» неоправданно, просто оскорбить человека, полить грязью, якобы это повышает рейтинг издания. Скандал – все читают. Уровень критики – просто катастрофический: мальчики и девочки с каким-то полузаконченным образованием пишут оскорбительные вещи. Меня это обошло стороной, да мне, по большому счету, и плевать. Но когда льют грязь на Ростроповича, на Темирканова, на других выдающихся наших исполнителей… За это нужно просто давать по морде. Из-за этого в России мы на 12 лет, как виолончелиста, потеряли Ростроповича – он просто обиделся на рецензию в одной из газет, если то вообще можно было назвать рецензией – и перестал приезжать. Вот такая критика – это тоже большая беда.
С.М.: А здесь, на Западе?
Д.М.: Здесь по-другому. Я прочел ревью на мой концерт в Вашингтоне. Написано потрясающе. Нет, не потому что оно положительное, а потому что написано профессионально и талантливо.
С.М.: Денис, вы не скрываете, что любите джаз, играете собственные джазовые импровизации и стараетесь, чтобы они публике нравились. Что у вас нового в джазовых программах?
Д.М.: Знаете, с джазом я пока повременю: совсем недавно ушел из жизни мой старший друг, товарищ, наставник Георгий Арамович Гаранян. Произошло это месяц назад, неожиданно. Я воспринимаю это как личную трагедию. Мы были настолько близки, он меня очень любил… и мы… мне очень сложно об этом говорить, я не могу до сих пор в это поверить. Последний концерт в его жизни мы сыграли вместе в городе Кисловодске, 6 января. Он был человеком, который настолько не по возрасту жил в свои 76, никогда не болел. Он заводной такой был, играл 100 концертов в сезон. Если честно, джаз, на самом деле, я играл только с ним, у нас был дуэт – симпатичный, на мой взгляд: мэтр джаза и классический музыкант, который пытается играть джаз. По-моему, получалось. А сейчас мыслей никаких нет. 7 марта будет концерт его памяти в Большом зале консерватории. Появится пластинка, которую мы записали давно, но она не выходила по ряду причин. Сейчас мы сделаем все, чтобы это произошло – это была его мечта. Запись была сделана три года назад с «Виртуозами Москвы» Спивакова, очень любопытны были аранжировки. Что же касается будущего моего – джазового – я не могу сказать, что я джазовый музыкант: да, были попытки, фантазии, ну… посмотрим.
С.М.: Несколько отвлеченная тема. Вы как-то обмолвились, что очень много в вашей жизни ассоциируется с запахами: Париж – аромат жареных каштанов, Москва – запах бензина, Нью-Йорк – сладковатый запах неизвестного происхождения. Запах консерватории. Ваша иркутская квартира, которую вы упорно не продаете – там запах детства. Ассоциативно – музыка имеет запахи?
Д.М.: Интересный вопрос. Скорее, все-таки, музыка ассоциируется с каким-то твоим личным периодом жизни, либо, ассоциативно, с периодом, когда композитор ее писал. И, безусловно, в этот момент у меня возникают в памяти какие-то запахи. Это интересный вопрос. Буду принюхиваться.
С.М.: И про романтизм, который ушел или уходит из жизни…. Что делать, как жить без романтизма?
Д.М.: Я думаю, что зомбировать романтизмом бесполезно, это же не попса, да? Если в человеке есть романтика – она никуда не пропадет, научить же этому очень сложно. А то, что нашим людям до сих пор, слава Богу, свойственен романтизм, это не может не радовать.