Марат Гельман: «В Америке очень удобно сохранять свою идентичность»

Так получилось, что познакомился я крепко и надолго с Америкой в виде конкретного города – Нью-Йорка.

Было время, когда я бывал в Нью-Йорке очень-очень часто, но он был для меня не именно американским городом, а просто столицей художественной жизни всего мира. И так устроен этот город, что через неделю проживания в нем ты чувствуешь себя native, то есть практически коренным ньюйоркцем, у которого тут куча дел, возможностей и любимых мест. У тебя есть среда, в которой тебе комфортно.

И даже не одна среда – их несколько: есть русскоязычная, есть художественная, есть университетское коммюнити, в котором я жил.

То есть наличествует сверхлегкость, с которой Нью-Йорк становится твоим домом – в этом есть какая-то фантастика.

Тогда, в 93-м, у меня был учитель в моей профессии, всемирно известный галерист Рональд Фельдман. Он дал билет в мировое художественное будущее множеству художников, в том числе и нашему художнику Илье Кабакову – наиболее популярному из них. И мы много беседовали о том, как все это устроено. Мы пытались понять отличия и сходства восприятия.

Так вот, из наших бесед следовал вывод-открытие Америки: что она построена на погоне за уникальным.

Вот мы тут гоняемся за универсальным – к примеру, каждый хочет иметь айфон или айпад. Они появились где-то там, значит, мы хотим иметь их тут. Иметь универсальные какие-то гаджеты.

А Нью-Йорк построен на том, что «универсальное» у всех уже есть. Поэтому, когда ты привозишь что-то уникальное, невероятное, непохожее на то, что было – к этому сразу возникает огромный интерес. Конечно, ты проходишь проверку на интерес к тому, что ты предлагаешь. Но в принципе, это именно то, о чем мы мечтали в начале перестройки – чтобы каждый мог реализовать свою идею и добиться успеха.

Потом нам стало понятно, что кроме идей, нужна еще куча всего, но в Нью-Йорке все остальное уже есть – нужны лишь идеи, и в этом смысле Нью-Йорк – это город самореализации. И если бы я монтировал свою жизнь с начала, то год или два смонтировал бы ее в Нью-Йорке.

Это был мой первый опыт.

И, кстати, с тех пор – с 90-х – Нью-Йорк перестал быть географическим центром искусства – это связано с тем, что искусство вообще отказалось от централизации, но все равно в нем осталась эта энергия восприятия чужого.

Ты видишь тут людей, которые не перемешиваются.

Говорят, что в Америке люди быстро ассимилируются, но это полуправда – именно тут очень удобно сохранять свою идентичность. Тут для каждой идентичности есть свой район или свой университет, коммюнити, библиотека.

Есть устойчивый образ Америки, что она – это такой Вавилон. И единственный способ все это объединить – это своеобразное эсперанто, единый язык, на котором все говорят.

Но оказалось, что это ложная альтернатива, потому что за языками стоит культура: за немецким – немецкая философия, за французским – французская поэзия.

А за эсперанто ничего не стоит!

Поэтому понятно, что нужно не единое пространство для всех, а именно то, что делает Нью-Йорк: он каждому предоставляет свою площадку, а сам является системой коммуникаций.

То есть ты должен знать несколько языков, а не эсперанто. Учи три языка, учи пять языков! Я знаю три языка, но в Нью-Йорке выяснилось, что я знаю английский для школьников. То есть в Америке знать свой родной язык и еще английский и испанский – это так, для двора.

Мой товарищ в Нью-Йорке, когда едет в такси, например, с водителем-индийцем, спрашивает, как звучит то или иное слово – подобное стремление понимать друг друга характерно для этого города.

Но есть и другие примечательные вещи.

Я жил и в других городах Америки и везде обращал внимание, что американцы умеют комфортно жить. Мы живем, как получится – где удастся получить жилье, либо там, где оно досталось нам от родителей.

Но разве нам приходит в голову, что хорошо бы жить рядом с университетом, или с каким-нибудь театральным кварталом, или с кампусом Лос-анджелесского университета, потому что там большие культурные программы.

Вот я не умею жить комфортно – построил дом в Москве, а живу в Перми – меня все время куда-то тянет, я не пользуюсь теми возможностями, которыми мог бы.

Причем, подобное неумение – не только российская черта, а черта европейская. Что тебе делать, если твой дом построен двести лет назад… А в Америке такое ощущение, что каждый человек построил или купил дом исключительно для себя.

А закончить я хотел бы вот каким соображением.

Недавно у меня в гостях был один очень богатый человек – он хочет включиться в политику и советовался со мной, как это сделать. Одна из его идей заключается в том, что он предлагает поступить с Россией, как с Америкой.

Помните, когда-то в США было великое переселение народов? Так вот он предлагает сказать всем, кому некомфортно в мире, чтобы они переезжали в Россию и осваивали территории.

Мне эта идея чем-то понравилась тем, что она предусматривает открытость – то, против чего все борются, пытаясь страну закрыть и двигаться в Иран – в сторону закрытости. Но мне кажется, что мы большая страна и могли бы ассимилировать больше количество самых разных людей как ресурс.

Ведь русские люди открыты для приезжих, и сказать «переселяйтесь к нам!» – это только выиграть, потому что Америка с каждым кораблем, который привозил несчастных беженцев со всего мира, становилась в результате только богаче.

Мне кажется, что и у нас бы такое случилось.

Помечтать можно...