19 января 2009 года в центре Москвы выстрелом в голову был убит адвокат Станислав Маркелов. Сотрудница «Новой газеты» Анастасия Бабурова, попытавшаяся остановить стрелявшего, была смертельно ранена и вскоре скончалась в больнице.
28 апреля 2011 года коллегия присяжных Мосгорсуда признала Никиту Тихонова и Евгению Хасис виновными в двойном убийстве, а также в незаконном обороте оружия и боеприпасов. Незадолго до вынесения вердикта обвиняемые поочередно попытались покончить с собой. Защита (Геннадий Небритов) оценила попытку самоубийства как «протест против того беззакония, которое творится в суде», а представитель потерпевших (Владимир Жеребенков) – как попытку разжалобить присяжных.
Ни Тихонов, ни Хасис виновными себя не признали. Как о самих подсудимых, так и о ходе процесса, идут острые дискуссии. Русская служба «Голоса Америки» решила обратиться за комментариями к людям, уже высказавшим свое мнение на этот счет. Наш первый собеседник – эксперт российского правозащитного движения, журналист Елена Санникова.
«Обвинительный вердикт – это свершившееся правосудие»
Алексей Пименов: Елена Никитична, вы только что вернулись с обсуждения вердикта. Каковы последние новости?
Елена Санникова: Знаете, обсуждение прошло довольно быстро. Зачитывались результаты психологической экспертизы. Приводились характеристики с места работы. А также – с места учебы. Интересная деталь: Никита Тихонов – выпускник исторического факультета МГУ. Научный руководитель – профессор А.И. Вдовин. (Автор – вместе с А.С. Барсенковым – учебного пособия «История России 1917 – 2004», вызвавшего острые дискуссии в российском обществе – А.П.) Тема дипломной работы – история чеченского сепаратизма.
А.П.: Удовлетворены ли вы результатами процесса?
Е.С.: Я не знаю, как тут говорить… Процесс был тяжелый, глубоко драматичный, и каким бы ни был вердикт, Стаса и Настю все равно не вернуть. Обвинительный вердикт – это не повод для ликования. Это – свершившееся правосудие. Присяжные трезво разобрались, поняли, что к чему, и вынесли правильное решение. Преступление естественным образом повлекло за собой наказание. А вот если бы Тихонов и Хасис раскаялись, если бы они осознали ужас совершенного ими и захотели как-то искупить свою вину, сделать что-то, чтобы остановить череду этих жутких убийств на нацистской почве, выдать преступную сеть, вот тогда было бы чувство удовлетворения. Тогда можно было бы просить даже о снисхождении. Но подсудимые не раскаялись. Они пойдут на большой срок – а погибших не вернуть все равно.
А.П.: На все ли вопросы, возникшие у вас в ходе процесса, вы получили ответ?
Е.С.: Многое, конечно, осталось за кадром. На многие вопросы могли бы дать ответ Тихонов и Хасис, если бы признали свою вину. На суде они очень много лгали, и, кстати, вот эта ложь, на мой взгляд, произвела отрицательное впечатление на присяжных. Проблема была в том, что не было какого-то одного доказательства, которое само по себе, одно полностью доказывало бы их вину. Вину доказывала совокупность разных доказательств – множество доказательств. Но в целом у меня создалось впечатление, что входе процесса вина подсудимых была доказана – шаг за шагом, постепенно.
«Они – злые романтики»
А.П.: Обычный для подобных случаев вопрос: они действовали на свой страх и риск или нет?
Е.С.: Пожалуй, что да. Наверное, можно так сказать. Это люди яркие, решительные, уверенные в себе. В чем-то они, может быть, романтики. Но – злые романтики.
А.П.: Еще один неизбежный вопрос: мотив преступления?
Е.С.: Мотив? Убийство на почве идеологической ненависти. В одном из последних интервью Станислав Маркелов говорил о том, что проблемой стало то, что если раньше нацисты совершали преступления на почве национальной или религиозной ненависти, то теперь появились преступления, совершаемые на почве ненависти идеологической. Человека убивают не за его национальность, не за его религиозную принадлежность, а за несогласие во взглядах. И на этой же почве был убит сам Маркелов.
А.П.: Ваши впечатления от обвиняемых?
Е.С.: Грустное впечатление. Грустно, что вот такие красивые, молодые, полные сил ребята посвятили свои силы не созиданию, а разрушению. Они тратили свою энергию на призывы к убийствам, на разработку каких-то диких идеологических текстов, на подготовку к убийствам. Они следили за людьми, которых хотели убить. А посмотреть на них – не верится, что это убийцы. Они прекрасно умеют выдавать себя не за тех, кто они есть на самом деле.
А вот на процессе показали видео, где они у себя в комнате, – на экране были совсем другие люди – не те, что на скамье подсудимых. Это они же, но там они – другие. Они там похожи на холодных, расчетливых убийц, на людей, которые готовятся к убийству, перебирают оружие… Решительные, хладнокровные движения – движения людей, которым не сегодня- завтра придется это оружие применять. Они считают себя патриотами, но это ведь не тот патриотизм, в основе которого лежит любовь к родине. Понятно, что это чувство у них – своеобразное – есть. Но в основе их патриотизма лежит ненависть к врагу. А врагом они могут называть кого угодно – людей другой нации, людей других взглядов. Эта ненависть ослепляет и приводит к преступлению.
Человек идеологический
А.П.: Сложилось ли у вас впечатление, что у этих людей есть стройная, четко сформулированная, артикулированная система взглядов?
Е.С.: Да, сложилось. Причем мне показалось, что в этой паре женщина – в большей степени идеолог, чем мужчина. Страшновато. Глядя на них, было ужасно обидно: красивые сильные ребята, создали бы семью, родили бы и воспитали детей, сделали бы что-то положительное, доброе, творческое для той страны, для нации – пусть нации! – любовь к которой они так декларируют. Грустно, что они заразились дикой идеологической ненавистью, и эта ненависть привела их к таким страшным действиям и разрушила их жизнь. Это люди, переступившие через порог, через черту. Убийство перестает восприниматься ими как тяжелый грех.
А.П.: Вам не в первый раз пришлось иметь дело с этим движением…
Е.С.: Я в первый раз была на процессе, где судят действительно виновных. Обычно я сижу на процессах, где обвинение сфабриковано, где удивляешься этой системе заказных процессов ложного правосудия – кривосудия. А тут – наоборот. Повторяю, я впервые на процессе, когда судят действительно виновных, которые красочно отрицают свою вину.
А.П.: Я хочу уточнить: они лгали по поводу своих собственных действий, но были откровенны в том, что касается их взглядов? Или, вы считаете, тоже не до конца?
Е.С.: Они о своем мировоззрении ничего не говорили. Об их мировоззрении говорили прокуроры, которые зачитывали тексты из их блокнотов, из их компьютера. А сами они – очень благообразное лицо показывали и утверждали, что они – не нацисты, не националисты, что взгляды их – очень умеренные. Даже симпатичные взгляды высказывали… Но это – неправда. Их свои же товарищи в свидетельских показаниях разоблачали.
След Нечаева
А.П.: Что, по вашему мнению, осталось за кадром?
Е.С.: Полная картина убийства Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой. Повторяю, у нас – все-таки неполная картина случившегося. Какие-то люди вместе с Тихоновым и Хасис готовили это преступление. Какие-то люди, может быть, были и на месте преступления, ассистировали. Мы этого не знаем. Следствие дальше будет работать – искать этих людей. Какие-то фамилии проскакивали на процессе… Тем не менее, остались в тени важные сведения о том вооруженном подполье, к которому принадлежали подсудимые: это ведь то самое подполье, о котором на пресс-конференции говорил Станислав Маркелов. За кадром осталась и очень важная информация о каких-то связях этих людей с властными структурами в Кремле, в Госдуме – то, о чем можно догадываться. Один раз у меня создалось впечатление, что Хасис хочет об этом рассказать, но судья ее прервал. Судья пресекал любые разговоры на эту тему.
А.П.: В наших разговорах на эту тему вы не раз упоминали «Бесов» Достоевского.
Е.С.: В свое время Достоевского очень беспокоило появление нового поколения молодых людей, готовых бросить вызов традиционной морали и презирающих окружающее общество. Людей, не воспринимавших убийство как тяжкий грех. А подчас – людей, у которых вообще отсутствует понятие греха. Вокруг таких людей образуется сообщество, они могут становиться лидерами каких-то групп. Известно, что за основу сюжета « Бесов» Достоевский взял убийство студента Иванова. Это убийство было организовано революционером Нечаевым. Бесовщину, на мой взгляд, Достоевский видит в том, что эти люди готовы убивать не только своих врагов, но и своих вчерашних соратников.
Эти ассоциации у меня постоянно возникали на процессе. Пришел, к примеру, свидетель обвинения – он утверждал, что сам пришел, – он был их близким другом. Они (Н. Тихонов и Е. Хасис – А.П.) между собой называли его «Опер». Он говорил о том, что Тихонов хотел его подчинить себе, а он не был согласен с идеями вооруженной борьбы. Не хотел вместе с Тихоновым убивать – а Тихонов его к этому склонял. Этот человек говорил: «Я националист, я этого не скрываю». Он говорил, обращаясь к Тихонову: «Я не понимаю, почему ты это сейчас скрываешь». Говорил он и о том, что хотел просто участвовать в маршах, петь патриотические песни, но не хотел участвовать в вооруженной борьбе.
В комнате Тихонова и Хасис была установлена прослушка – на протяжении двух последних недель перед арестом. И вот они между собой обсуждают, что нужно этого человека убить. Он говорит: «Я прочел расшифровку этой прослушки и увидел, что они обсуждают, как меня убить, и поэтому я пришел свидетельствовать против них». Кроме того, они какого-то другого соратника выслеживали, чтобы убить: в момент ареста Тихонов выходил из дома с заряженным оружием в рюкзаке. Тоже для какого-то убийства… Эти люди готовы были убивать своих близких соратников. И при этом им прекрасно удается играть роль интеллигентных людей, притворяться совсем другими… Они очень хорошо умеют лгать… Все это напоминает сюжет «Бесов».
На процессе зачитывались тексты из компьютера. Жуткие тексты. Раньше я текста «Стратегии-20» (план прихода ультраправых к власти, получившая распространение в среде радикальных националистов – АП) не читала, но что меня удивило, так это то, что по стилю и духу эта идеология очень схожа с идеологией радикально настроенных левых в России девятнадцатого века. Тексты Нечаева очень сходятся с текстами сегодняшних неонацистов. Идеология радикально левых девятнадцатого столетия схожа с идеологией сегодняшних радикально правых, и это наводит на серьезные размышления.
P.S. Присяжные сочли доказанным факт участия в преступлении «неустановленных сообщников» Тихонова и Хасис. Об этом – в следующем материале Русской службы «Голоса Америки» на данную тему.
Другие материалы о событиях в России читайте в рубрике «Россия»