… Убийц Анны Политковской ищут уже четвертый год. Где же результаты? Как указывается в специальном заявлении, распространенном на днях международной правозащитной организацией «Репортеры без границ», правоохранительные органы Бельгии и России ведут в бельгийском городе Льеже (а также в Чечне) следствие по делу об убийстве российской журналистки. Продолжаются и поиски предполагаемого исполнителя преступления Рустама Махмудова.
Ход расследования в документе оценивается положительно. Иное дело – информационная составляющая. «В России не было никаких сообщений о проводимом в Бельгии расследовании. С тех пор, как прокуратура два года назад возобновила расследование, адвокаты семьи Анны Политковской узнают о его ходе из газет»,– констатирует руководитель бюро организации по европейским и постсоветским странам Эльза Видал. Подчеркивая одновременно, что не только адвокатам, но также родным и близким погибшей журналистки должна быть предоставлена детальная информация о ходе следствия.
По мнению Алена Лаллемана – сотрудника бельгийской газеты Le Soir, ведущего журналистское расследование в связи с поисками Махмудова, – успехи спецслужб не стоит преувеличивать. «Нам известны лишь отрывки этой запутанной истории, – констатирует журналист. Вначале была утечка информации о том, что в переводе записи прослушанного телефонного разговора, состоявшегося в Бельгии, было упомянуто имя потенциального убийцы, а возможно, говорил он сам. И вот, на прошлой неделе в Бельгию прибыли три следователя из России, чтобы попытаться найти убийцу. Они уже были здесь два года назад…
Преследованием по горячим следам, как представляют дело «Репортеры без границ», это не назовешь».
О льежских связях обвиняемого было известно уже в 2008 году – как полиции, так и журналистам, продолжает Лаллеман. Впрочем, напасть на след подозреваемого эти сведения не позволяли. Доподлинно известно лишь то, что в октябре 2009 года Рустам Махмудов уехал из Бельгии в Польшу, после чего никакой новой информации о нем не поступало.
Немаловажно, по мнению Лаллемана, и другое обстоятельство: проживающие в Бельгии чеченцы, проявляя естественную в их положении осторожность, не спешат поделиться своими соображениями о том, что происходит как в Грозном, так и в Москве. Относится это и к делу об убийстве Политковской. По словам журналиста, после бесед с представителями чеченской общины Льежа, он пришел к выводу: Махмудов, по всей вероятности, действительно скрывался в Европе, поскольку лишь здесь мог найти защиту от спецслужб РФ – федеральных и грозненских. Трудно усомниться и в том, что ему частенько приходилось менять место жительства: агенты Москвы и Грозного хорошо известны своим искусством собирать информацию в Европе.
Сбором сведений дело, впрочем, не ограничивается: Рамзан Кадыров прямо угрожает проживающим в Бельгии чеченцам, подчеркивает Лаллеман. Полиция Австрии, Германии, Франции и Нидерландов расследует исчезновение целой группы чеченских оппозиционеров, получивших убежище в Западной Европе. Речь идет, в частности, о судьбе пропавшего три месяца назад в Варшаве семнадцатилетнего юноши, брат которого возглавляет действующую на территории Чечни группу сепаратистов. Другое обвинение против Кадырова – рэкет, среди жертв которого есть и представители чеченской общины Льежа. Правда, признает бельгийский журналист, полную картину событий восстановить нелегко – и виной тому все та же «молчаливость» чеченской диаспоры. «Их можно понять, – считает Лаллеман. – Те, кто пережил первую и вторую чеченскую войну, неохотно сообщают полиции и разведке какую-либо информацию. В целом чеченская община Бельгии – очень мирная. За исключением одного случая похищения человека и нескольких мелких правонарушений, имевших место три года назад, в чеченской общине нет преступности. Несколько тысяч чеченцев, проживающие в нашей стране, стараются приспособиться к новым условиям и хорошо интегрируются в бельгийское общество. У них есть работа – хотя есть, разумеется, и проблемы с языком. Однако в криминальной статистике они не фигурируют».
Итак, Чечня и чеченцы – вновь в заголовках мировых новостей. Вновь – в криминально-террористическом контексте. И причина тому – вовсе не пресловутый «кавказский темперамент», но политические обстоятельства. Что же представляет собой Рамзан Кадыров как политический феномен? Ответить на этот вопрос Русская служба «Голоса Америки» попросила заведующего Отделом Кавказа Института этнологии и антропологии РАН, члена-корреспондента РАН Сергея Арутюнова.
«Голос Америки»: Сергей Александрович, если бы на нашу планету попал инопланетянин, желающий изучить современную политическую историю, и задал бы вам вопрос о Рамзане Кадырове, то что бы вы сказали в ответ?
Сергей Арутюнов: А что бы ответили вы, если бы попали в двенадцатый век и познакомились с Ричардом Львиное сердце?
Г.А.: Блистательный воитель, рыцарь, человек, прославившийся своей храбростью, участием в крестовых походах – при этом человек чрезвычайно жестокий и уделявший чрезвычайно мало внимания управлению собственной страной.
С.А.: В отличие от Ричарда, Рамзан Кадыров достаточно много уделяет внимания управлению собственной страной. А в остальном они похожи: что касается слова «рыцарь», то надо понимать, что рыцари-крестоносцы в большинстве своем как раз и представляли собой бывших бандитов. Ведь шайки бродячих рыцарей терроризировали всю Европу, пока римский папа Урбан Второй не сообразил отправить их в Палестину.
Г.А.: Выходит, Кадыров – политик, воплощающий эдакое «новое средневековье»?
С.А.: Конечно. Все эти кавказские распри и противоречия – не что иное, как конфликт между более или менее продвинутой цивилизацией – двадцать первого века, но все-таки двадцатого – и восставшей из оков гораздо более архаичной цивилизации, типичной для Кавказа. Которая в свое время была несколько искусственно модернизирована, загнана в рамки «развитого социализма». А теперь она стряхнула эти рамки и стала самой собой.
Г.А.: Когда говорят о сегодняшнем Кавказе, то в центре внимания чаще всего оказывается религиозный компонент.
С.А.: Да, поскольку здесь развернулся конфликт между ваххабитами и традиционным кавказским исламом. По существу, состоящий в том, что ваххабиты, будучи фанатиками чистого ислама, как они его себе представляют, это – своеобразные пуритане. Это такие же фанатики, которые в свое время казнили ведьм в Сейлеме. Но они по-своему правы, когда утверждают, что мусульмане, которые им противостоят, – это не совсем мусульмане, а язычники. Тут они, несмотря на свое ограниченное образование, действительно ухватили суть вопроса. Другое дело, что кавказское язычество – достаточно симпатичная вещь, вещь не плохая, если ее не коверкать, не подавлять… Это – вещь не опасная, в отличие от фанатического ислама и фанатического христианства. Ведь всякий фанатизм опасен.
Г.А.: Какое же место занимают в этом контексте сегодняшняя Чечня и ее лидер Кадыров?
С.А.: Это государство, существенно отличное от остальной Российской Федерации – и в достаточной степени независимое от нее. Собственно, этого хотели и Яндарбиев, и Дудаев, и Масхадов, и Басаев, и Ахмад-хаджи Кадыров. Но Кадыров-старший был умнее всех остальных, поэтому он нашел правильный путь для того, чтобы эту задачу реализовать. И реализовал. Да, до него добрались его недруги. Но недруги мало чего добились, потому что Ахмад-хаджи заложил такие основы Эмирата Чечня, что ему на смену пришел его сын. Не столь талантливый, как отец, но тоже неглупый человек. Достаточно решительный и энергичный. И он эту идею построения чеченского общества, живущего по своим чеченским правилам, общества чисто чеченского, без надоедливых чужаков, – успешно воплощает в жизнь. Найдя, в частности, путь, по которому он получает достаточно денег для этой цели. Его поддерживает значительная часть населения. Может быть, это 52%, может быть, 48%... Есть, конечно, люди, которые его ненавидят: это значительная часть образованных, европеизированных чеченцев, которые не хотели бы жить в архаичном государстве. Но в огромном числе эти люди уехали из Чечни и живут сейчас за ее пределами. А в Чечне остаются главным образом традиционно мыслящие люди, в общем, согласные с тем, что делает Кадыров. Есть такая чеченская поговорка: «чеченец может уехать из аула, но аул никогда и не куда из чеченца не уйдет». Те чеченцы, в которых аул сидит достаточно глубоко, и составляют основную массу сторонников Кадырова.
Г.А.: Если сравнить базу поддержки Кадырова и с теми, кто поддерживал его предшественников –Масхадова, Дудаева…
С.А.: Масхадов и Дудаев были советскими офицерами, т.е. они были в существенной степени европейцами… Басаев и Яндарбиев, напротив, хотели сделать из Чечни образцовое исламское государство, что и вызывало отторжение большого числа аульных по своей психологии чеченцев. А вот Кадыровы – и старший, и младший – это люди, выражающие традиционную идеологию, идеологию обычаев, идеологию жизни без всяких искажающих нововведений – будь то социализм, современное глобально-рыночное общество или фанатический радикальный ислам.
А.Г.: Кто же противостоит сегодня Рамзану Кадырову?
С.А.: С одной стороны – чеченцы, которые хотят быть частью Европы, те, кому нравится европейская цивилизация. Они хотят уйти из аула, но – географически оставаясь в Чечне. Им хотелось бы европейски цивилизованной Чечни, причем не обязательно в составе РФ… Им хотелось бы, чтобы и Россия стала более европейской страной, чем сегодня. Не случайно первая конституция Чечни была списана с эстонской конституции, а последующая – писавшаяся под давлением Яндарбиева и Басаева – с суданской.
Ну, а с другой стороны, Кадырову противостоят так называемые ваххабиты, отнюдь не желающие быть европейцами, но отвергающие и старые обычаи. Считающие, что адат (традиционное обычное право – Г.А.) – это язычество, не согласующееся с учением Мохаммеда.
Г.А.: Так выглядит идеологическая сторона дела. А экономическая?
С.А.: Это аульная психология и аульная экономика, к которой тяготеет значительное число, а может быть, и подавляющее большинство остающихся в Чечне чеченцев.
Г.А.: Лет десять назад считалось, что вопрос о Чечне – это вопрос о том, может ли Чечня быть независимой, или ей надлежит остаться в составе РФ. А сегодня, по вашим словам, это вопрос не принципиальный…
С.А.: Да, поскольку Чечня сегодня достаточно независима для того, чтобы чеченец с аульным мировоззрением мог чувствовать себя комфортно.
Г.А.: Насколько прочна власть Рамзана Кадырова?
С.А.: Он сидит достаточно прочно потому, что вот эти люди, люди адатной психологии, они довольны, они уважают Кадырова, они его поддерживают. Люди прозападные для него большой угрозы не представляют – они не склонны к террористическим действиям. Но вот эти оголтелые лжеисламисты, фанатики «своего ислама», который они для себя создали и который с исламом Мохаммеда имеет довольно мало общего, – они, конечно, представляют для Кадырова существенную опасность. И он понимает, что угроза именно в них. Кто в свое время добрался до Ахмада-хаджи, кто его взорвал? Конечно, какие-то оборотни из спецслужбы несомненно приложили свою руку… Но разделались с ним все-таки вот эти фанатичные лжеисламисты. Их много – их больше, чем мы думаем. Они имеют связи с криминальным или полукриминальным бизнесом. И чеченские, а также дагестанские бизнесмены отстегивают им – не желая того, но боясь, – достаточно денег, чтобы им хватало – даже без подпитки со стороны «Аль-Кайды» и других зарубежных центров.
Г.А.: Ваш прогноз?
С.А.: Конечно, они могут добраться до Рамзана Кадырова. Но все-таки Кадыров – глава достаточно сильного клана, объединенного и родственными связями, и корпоративными экономическими интересами. Убрав Рамзана, силу клана можно подорвать, но уничтожить ее таким образом едва ли возможно.