Едва завершившись, поездка главы Госдепартамента США Джона Керри по странам Центральной Азии привлекла интерес экспертного сообщества. И немудрено: впервые после многолетнего перерыва американский государственный деятель столь высокого ранга нанес визит сразу во все пять центральноазиатских стран. Немаловажно и другое: госсекретарь США встретился с главами внешнеполитических ведомств и лидерами государств региона вскоре после того, как президент Обама объявил о пересмотре политики США в Афганистане – стране, в которой местные политические элиты усматривают источник острейших проблем в сфере безопасности. Каковы эти проблемы? К чему стремятся внешние участники «большой игры», разворачивающейся в Центральной Азии, – в первую очередь Россия и Китай? Какое место занимает Центральная Азия во внешней политике США? На эти вопросы по просьбе корреспондента Русской службы «Голоса Америки» ответил директор Центра по изучению Евразии в Атлантическом совете (Atlantic Council) Джон Хербст (John Herbst), в прошлом – посол США в Узбекистане.
Алексей Пименов: Госсекретарь Керри совершил поездку по Центральной Азии вскоре после того, как президент Обама объявил о пересмотре политики США в Афганистане. Как бы вы охарактеризовали месседж, с которым глава внешнеполитического ведомства США обратился к центральноазиатским государствам?
Джон Хербст: Это – первый визит высокопоставленного государственного деятеля (из США – А.П.) в регион – на протяжении многих лет, и этот визит важен как свидетельство заинтересованности Соединенных Штатов в судьбах региона. А кроме того, он важен потому, что госсекретарь Керри собрал министров иностранных дел всех центральноазиатских государств. Похоже, что он создал новый формат, чтобы время от времени встречаться с главами внешнеполитических ведомств Центральной Азии, сходный с тем, который США используют для контактов с министрами иностранных дел стран Персидского залива.И это тоже – позитивный шаг. Не думаю, что на данном этапе можно сказать больше, но внимание Соединенных Штатов к Центральной Азии важно еще и как способ напомнить – в особенности Китаю и России – о том, что они не распоряжаются в регионе единолично.
А.П.: Каковы, на ваш взгляд, основные угрозы в сфере безопасности, с которыми сталкивается регион сегодня?
Д.Х.: На мой взгляд, существуют две основных внешних опасности. Первая – угроза исламского экстремизма, идущая из Афганистана. Часть мусульманского населения Таджикистана и Узбекистана сочувственно относится к идеям экстремистского исламизма. Экстремистская группировка «Хизб-ут-Тахрир» действует там на протяжении десятилетий – прежде всего в Узбекистане. И вторая опасность – связанная с реваншистскими устремлениями Кремля. Захватившего территории у Грузии и Украины, а год назад осуществившего очевидные провокации по отношению к Казахстану.
А.П.: Какие именно?
Д.Х.: Это очень просто. Приблизительно 25% населения Казахстана составляют славяне, по преимуществу – русские. Сконцентрированные в основном на севере страны – вдоль границы с Россией. В регионе, населяемом ими, сосредоточено примерно 60-65% углеводородных ресурсов Казахстана. В августе 2014 года, находясь на озере Селигер, господин Путин заявил, что Казахстан – искусственное государство, существующее лишь благодаря гению президента Назарбаева. Он сказал это, отвечая на вопрос, по существу, состоявший из нескольких взаимосвязанных вопросов. Сегодня к этническим русским в Казахстане относятся хорошо. Но в случае ухода Назарбаева – кто знает? И, конечно, Москва не останется в стороне, если с этническими русскими не будут хорошо обращаться. Это создаст основание для российского вмешательства в Казахстане.
А.П.: Как бы вы охарактеризовали роль Китая и России в центральноазиатской «большой игре»?
Д.Х.: Я не сказал бы, это такая уж большая игра. Конечно, Центральная Азия – важный регион, но пока это еще не регион большого благосостояния. Тем не менее, в Центральной Азии разворачивается определенного рода соперничество.Ведущей силой остается Россия – ведь речь идет о регионе, завоеванном ею еще в восемнадцатом-девятнадцатом веках и находившемся под ее контролем вплоть до распада Советского Союза, произошедшего двадцать пять лет назад. Русский язык – по-прежнему lingua franca в регионе. Российские медиа доступны повсюду. В общем, с точки зрения влияния, Россия занимает первое место среди внешних сил. Но, с другой стороны, российская экономика не является мощной экономикой. Она зиждется по преимуществу на запасах углеводородов, а не на промышленном производстве. С экономической точки зрения, в Центральной Азии доминирует Китай. Роль китайской экономики в регионе растет, и это – процесс, который Москва не в силах остановить.
А.П.: Пытается ли она сделать это?
Д.Х.: Если бы могла, то попыталась бы. Но, откровенно говоря, я полагаю, что политика России в сфере национальной безопасности является слабой. Если не попросту неумной. Стремясь навязать свою волю небольшим странам – Грузии и Молдове, а подчас и совсем не маленьким странам – например, Украине, Россия не обращает внимания на стратегическую угрозу на своих восточных границах.
А.П.: И эта угроза…
Д.Х.: Нет сомнения в том, что Китай – растущая сила, с точки зрения глобального влияния.Экономически и политически это – вторая по значению держава в сегодняшнем мире.Кремль, руководимый Путиным, сосредоточил внимание на несуществующей угрозе со стороны НАТО – за счет вполне реальной угрозы, исходящей от Китая. На месте Путина, я занялся бы развитием экономики – особенно в Сибири – вместо военных авантюр, не способствующих экономическому развитию. Известно и то, что миллионы китайцев переходят через границу в Сибири и работают там. А Путин не обращает внимания на эту неконтролируемую иммиграцию в Сибирь – тот самый регион, которым, по словам Ломоносова, должно прирастать российское могущество…
А.П.: Давайте вернемся к Центральной Азии. Критики утверждают, что в ходе турне госсекретарь Керри не акцентировал в должной мере тему прав человека. Ваше мнение?
Д.Х.: Я полагаю, что эта критика несправедлива – по крайней мере, частично. У меня нет сомнений в том, что в конфиденциальных беседах госсекретарь Керри ставил этот вопрос. Я думаю, что Госдепартамент совершил ошибку в Самарканде, когда журналист задал острый вопрос президенту Каримову. Нельзя было допустить, чтобы его вывели из зала. Тем не менее, я не считаю, что госсекретарь Керри игнорировал вопрос о правах человека в Узбекистане, Таджикистане, Казахстане, Туркменистане и Кыргызстане.
А.П.: Наш разговор начался с вопроса о внимании Соединенных Штатов к Центральной Азии. Как бы вы охарактеризовали, с одной стороны, место, которое страны этого региона занимают сегодня во внешней политике США, а с другой – то, которое, они, на ваш взгляд, должны занимать?
Д.Х.: Я бы сказал, что в целом политика США по отношению к Центральной Азии была последовательной на протяжении двадцати пяти лет. Мы стремились убедить центральноазиатские страны пойти по пути создания открытого общества и глобализации – интеграции в глобальную экономику. Во втором вопросе мы достигли некоторого успеха, хотя и недостаточного. Мы не слишком преуспели в решении первого вопроса – возможно, за единственным исключением Кыргызстана. Но наша заинтересованность в судьбах региона не сводится к этим проблемам, и это – результат войны в Афганистане. Я был послом в Ташкенте, когда 11 сентября обрушились башни-близнецы. И было очень важно создать базу в Узбекистане для борьбы с Талибаном. В тот момент Центральная Азия играла большую роль во внешней политике, чем обычно. И я полагаю, что нам и в будущем следует уделять этим странам больше внимания. Мы должны помочь им стать по-настоящему независимыми. Мы не хотели бы, чтобы в Центральной Азии возник политический вакуум, в котором борются за влияние великие державы – Китай и Россия, а возможно – еще и Индия с Ираном. Мы хотели бы, чтобы она представляла собой отчетливо демократический регион, самостоятельно определяющий свой курс. И чтобы мы – державы, находящиеся за пределами региона, – отстаивали свои интересы, устанавливали отношения, но – не доминировали.Не думаю, что этот последний тезис – о необходимости укрепления стабильности – хорошо понимают в Вашингтоне.Опасность того, что регион может превратиться в арену борьбы между державами, едва ли оценивается по достоинству – как в Вашингтоне в целом, так и в особенности – администрацией Обамы.