«Они промахнулись по мне в Париже, но попали в меня в Петербурге», – так, по свидетельству приближенных, император Наполеон отреагировал на убийство Павла Первого. Связав теракт с применением «адской машины» (устроенный сторонниками Бурбонов и потерпевший неудачу) с покушением на российского самодержца (организованным высшими сановниками Российской империи и вместе с монархом похоронившим надежду на франко-русский союз).
Под «ними» император французов подразумевал англичан. Феномен политического рикошета пережил, однако, не только Наполеона, но и Британскую империю. Чтобы на заре третьего тысячелетия воскреснуть в новых обличьях.
Сирия: диктатура без будущего
«Это – морально-политический крах режима партии “Баас”», – сказал российский политолог-арабист Георгий Мирский корреспонденту «Голоса Америки» в ответ на вопрос: что же все-таки происходит сегодня в Сирии? «Это не значит, – уточнил Мирский, – что он (президент Башар Асад – А.П.) – вот-вот слетит, но будущего этот режим уже не имеет. Что это за однопартийный полицейский режим, который уже пять месяцев не может справиться с восстаниями то в одном, то в другом городе? Он не пользуется достаточной поддержкой народа – и вместе с тем недостаточно силен, чтобы потопить мятеж в крови. Перед каждой диктатурой, у которой начинает гореть под ногами земля, – два варианта: душить и топить в крови – как было в Ираке при Саддаме Хусейне – или, наоборот, попытаться выпустить пар из котла, пойти на какие-то реформы, пообещать кого-то уволить из руководства. Расколоть оппозицию… Конечно, если земля горит под ногами по-настоящему, то ни тот, ни другой вариант не спасет. Вот только заранее этого не может знать никто».
Исторические прецеденты? Сколько угодно. «Когда-то, – продолжает аналитик, – иранский шах пытался делать сначала одно, а потом другое – и проиграл. А отец нынешнего президента Сирии – Хафез Асад? В свое время – в том самом городе, где сейчас происходят наиболее кровавые события, – он просто подтянул артиллерию и разрушил город, убив двадцать тысяч человек. И все замолчали. Правда, тут есть различие: тогда повстанцев никто не поддержал, а сегодня движение стало общенациональным. Поэтому президент и мечется: то одно, то другое – то кнут, то пряник. Но кнута люди уже не боятся, а пряник уже не так сладок. Все по Токвилю: самый опасный момент для плохого правительства – когда оно пытается стать лучше».
Кто же придет на смену баасистам? «Неизвестно – нечего и гадать, – убежден Георгий Мирский. – Как всегда, когда подходит к концу диктаторский режим, – вся почва вокруг истоптана. Все сожжено: ни политических партий, ни лидеров, ни властителей дум».
Да, но оппозиция – вот уже пять месяцев противостоящая режиму? «Мы не знаем эту оппозицию, – подчеркивает политолог. – И люди, которые приезжали к нам в Москву недели две назад и беседовали с министром Лавровым, – это эмигранты. И насколько тесную связь они имеют с тем, что делается в стране, кого они представляют,– этого не знает никто».
Эмигранты есть эмигранты. А внутри страны… «Известно, что есть братья-мусульмане, – продолжает московский арабист. – Но большинство населения их, конечно, не поддерживает и даже опасается их прихода к власти – так же, как и в Ливии. Вот почему Запад не очень-то охотно помогает оппозиции – в обеих странах. Но, несомненно, братья-мусульмане – это люди, действительно знающие, чего хотят…»
Исламская республика и план Лаврова
У сирийских событий есть, однако, и другое измерение. «Сирия, – констатирует журналистка Назенин Ансари, обозреватель газеты «Кейхан», выходящей в Лондоне на фарси, – единственный союзник Ирана на Ближнем Востоке. И одновременно – один из ближайших союзников России». «Едва ли случайно, – продолжает Ансари, – что всего несколько дней назад представитель РФ в НАТО Дмитрий Рогозин обвинил западных союзников в подготовке военной кампании против Сирии с целью свергнуть режим Асада – с тем, чтобы в конечном итоге затянуть удавку на шее Ирана».
Как же реагирует Москва? «Есть сообщения, – сказала Назенин Ансари корреспонденту «Голоса Америки», – что Сергей Лавров обещал иранской стороне: Россия не поддержит никаких резолюций Совбеза, предполагающих усиление санкций по отношению к Сирии». Что, впрочем, представляет собой лишь часть повестки дня. Сердцевину же ее составляет, по словам лондонского аналитика, «представленный 25 июля план Лаврова – пошаговый план, призванный вывести из тупика переговоры между Исламской республикой Иран и международным сообществом».
В чем же сущность дипломатической новинки? «С одной стороны, – констатирует Ансари, – Лавров призывает официальный Тегеран к расширению сотрудничества с МАГАТЭ. А с другой – обращается к международному сообществу с призывом облегчить бремя санкций. И в частности, заморозить некоторые из них – в ответ на каждый шаг тегеранского руководства, направленный на разрешение ядерной проблемы». По словам обозревателя газеты «Кейхан», понять российский интерес в данном случае несложно: восстановить слабеющее влияние РФ на Ближнем Востоке. Точнее – перехватить инициативу у Турции, действующей все более активно.
При этом, признает журналистка, прозвучало российское предложение как нельзя более кстати. «Мало того, что главные союзники тегеранского режима – официальный Дамаск и “Хезболла” в Ливане – ощущают возрастающее давление международного сообщества. Ситуация в стране – далеко не стабильная. Инфляция по-прежнему высока. Цены растут стремительно. Да и в ирано-российских отношениях – момент далеко не лучший. Повсеместно звучат утверждения, что Россия использует иранскую карту в политической игре с Западом. Основания? Пуск Бушерской АЭС много раз откладывался. А на днях член специального парламентского комитета Аскер Джалалян заявил о необходимости отложить его вновь – и возложил ответственность за это на российских партнеров. В связи с чем аятолла Хаменеи отдал распоряжение проинформировать Москву о намерении иранской стороны заново обсудить план сотрудничества».
Правда, свобода маневра у руководства Исламской республики невелика. «На днях, – рассказывает Назенин Ансари, – только что назначенный министр нефти (бывший офицер Корпуса стражей Исламской революции) заявил, что на восстановление энергетической инфраструктуры Ирану потребуется сорок миллиардов долларов. И что при сохранении санкций в их нынешнем виде это невозможно. Но особую тревогу у иранских лидеров вызвало недавнее обращение девяноста двух сенаторов к президенту Обаме: законодатели призвали главу Белого дома не ослабить, но, напротив, усилить санкции – включив иранский Центробанк в список организаций, подпадающих под их действие».
Стало быть, выход – в реализации плана Лаврова? Возможно, констатирует лондонский аналитик, но… вопросы остаются. Дело в том, что российский министр предлагает разрешить иранской стороне «ограниченное обогащение» урана – в сугубо научных целях. Тут-то и обнаруживается, что у всей этой головоломной истории есть, как минимум, еще одна, неожиданная грань. И не только потому, что, как подчеркивает Назенин Ансари, помня милитаристские заявления иранского руководства, вероятность перехода от мирного атома к немирному ни в коем случае нельзя исключить. Не менее существенно и другое: как указывает американский политолог иранского происхождения Кавех Афрасиаби, если Вашингтон все-таки отвергнет план Лаврова, то это даст новую пищу старым подозрениям: борьба за ядерное нераспространение – лишь прикрытие «точечного распространения». А точнее – постепенно становящегося реальностью ядерного сотрудничества США с Саудовской Аравией.
Траектория шиитского полумесяца
«Сегодня, – продолжает свой рассказ Назенин Ансари, – именно на территории Сирии идет сражение между Ираном и Саудовским королевством». Где же атакующая сторона? «Лет восемь назад, – вспоминает Георгий Мирский, – иорданский король Абдалла высказал общее опасение суннитских лидеров арабского мира, что шиитский полумесяц врезается в суннитские арабские страны. В общем, ослабление режима Асада – это ослабление Ирана».
В противостоянии двух разновидностей ислама Сирия занимает особое место. «Семьдесят пять процентов населения, – констатирует Мирский, – там составляют сунниты. Но власть в стране вот уже сорок лет как монополизирована алавитами – шиитской сектой. И суннитским ортодоксам, управляющим Саудовской Аравией, было бы очень желательно, чтобы этих людей сменили настоящие мусульмане-сунниты».
«Привести к власти в Сирии суннитов, – подчеркивает политолог, – означало бы очень серьезно ослабить Иран. Именно Иран – главный враг для Саудовской Аравии. Часто говорят, что это – Израиль. Но это – риторика. Да, есть сентиментальные чувства по отношению к Иерусалиму, к палестинцам. Но никто не ждет, что Израиль может причинить серьезный ущерб. А Иран – это действительно опасный враг. Вот потому-то сирийский режим – союзник Ирана – и оказался сегодня в изоляции».
Неподведенные итоги
Что же дальше? «Вы видите, – констатирует Георгий Мирский, – в Ливии война идет половинчатая, без энтузиазма. Попросту говоря, они влипли: Каддафи никому не угрожал, а тот, кто придет ему на смену, может оказаться еще хуже. Потому и нет такой целеустремленности, какую проявили американцы, когда вели войну против Саддама Хусейна. И вот теперь – Сирия. Но это был бы уже явный перебор: воевать с четвертой мусульманской страной…»
А вот с местными, ближневосточными игроками определенности, похоже, больше. «Если Иран, – убеждена Назенин Ансари, – все-таки обзаведется ядерным оружием, то следующей ядерной державой станет Саудовская Аравия. На создание собственного стратегического арсенала саудитам потребуется не больше шести месяцев. На этот счет есть довольно точные выкладки: ведь именно Саудовская Аравия финансировала ядерную программу Пакистана. И это вызывает огромное беспокойство в Европе, особенно в Великобритании. Повторяю, если у Ирана появится атомная бомба, то превращение Саудовского королевства в ядерную державу – вопрос времени».
О событиях на Ближнем Востоке читайте в спецрепортаже «Ближний Восток: стремление к демократии»