В Арт-центре Барышникова в Нью-Йорке состоялась американская премьера пьесы Ивана Вырыпаева «Иллюзии». Автор таких фильмов, как «Эйфория» и «Кислород», Вырыпаев не менее известен и как драматург и театральный режиссер. И хотя многие его пьесы переведены на разные языки и идут в Европе, в США его спектакль на английском был поставлен впервые.
«Иллюзии» в Центре Барышникова стали режиссерским дебютом американского актера Казимира Лиске. Эта пьеса, однако, Лиске хорошо знакома: он играл в ней в Москве, где ранее закончил театральную школу МХАТа. Лиске также перевел ее на английский – он уже 10 лет живет в российской столице и свободно говорит по-русски. За это время американец подружился с одним из ведущих российских драматургов; «Иллюзии» – не первый и не последний совместный проект Лиске и Вырыпаева.
Накануне американской премьеры корреспонднент Русской службы «Голоса Америки» побеседеовал в Нью-Йорке с Иваном Вырыпаевым и Казимиром Лиске о трудностях перевода, о духовности в Америке и в России, и о дружбе русского и американского театральных художников на фоне конфликта в Украине.
Арт-центр Барышникова представляет...
По словам Казимира Лиске, после того, как он показал собственный перевод «Иллюзий» Михаилу Барышникову, тот очень заинтересовался этой работой одного из ведущих российских драматургов и предложил поставить спектакль в его Арт-центре. «Я мечтал поставить эту пьесу для американского зрителя, – рассказал Лиске, – тем более, что тексты Вырыпаева впервые произносятся на американской сцене. Для меня эти тексты очень важны, и возможность поделиться ими со своими земляками – это просто счастье».
«Я думаю, что это важно и для Михаила Барышникова, – добавил Лиске. – Несмотря на то, что он не бывает в России, он любит и высоко ценит русскую культуру и поддерживает контакты с большими художниками. Ему также важно знакомить американского зрителя с лучшими из них».
Поклонники Вырыпаева величают его «мастером», но некоторые критики считают его работы «авангардными» и потому «сложными». Сам он полагает, что его пьесы, включая «Иллюзии», «очень просты для восприятия обычного зрителя». «В основе этого театра лежит настоящий контакт со зрителем, – поясняет драматург, – то есть, не притворный, вымышленный контакт, а реальный контакт актера как человека со зрителем. Человек рассказывает зрителю историю, но эта история – лишь повод для того, чтобы поговорить о чем-то важном».
В «Иллюзиях» четверо актеров – двое мужчин и две женщины – рассказывают о жизни двух супружеских пар. В течение почти полутора часов драматург искусно создает у зрителя иллюзии о своих персонажах и затем столь же искусно их разбивает. Сам Вырыпаев называет это комедией, но разговор получается о чем-то серьезном – о любви, об истинных ценностях и о том, как все в нашем мире непостоянно.
По словам Казимира Лиске, по сравнению с московским спектаклем (который поставил сам Вырыпаев), нью-йоркский вариант «Иллюзий» – более «театральный». По мнению режиссера, американский зритель менее подготовлен к серьезному разговору в театре, чем московский. «Поэтому с моей стороны была попытка приблизить этот спектакль к такому театру, который здешнему зрителю более привычен, – пояснил Лиске. – Но самый главный элемент спектакля – это, как сказал Иван, непосредственный контакт со зрителем, и над этим мы будем работать, пока спектакль будет идти» (до 24 сентября).
Вырыпаеву нью-йоркская сценическая версия, в которой – в отличии от московской – используются видео-проекции и декорации, понравилась. «Казимир не повторяет наш московский спектакль, – сказал он. – Он пошел своим путем. И это очень интересно».
В то же время, говорит Лиске, «адаптировать» спектакль для американского зрителя невозможно. «На самом деле, каждый спектакль очень сильно привязан к конкретным зрителям, которые находятся в зале, – продолжил он, – поэтому каждый показ – это процесс поиска контакта и адаптации».
По словам Вырыпаева, он писал эту пьесу «не для русских и не для американцев». «Это для всех, – сказал драматург. – По крайней мере, я старался».
Лиске, игравший в «Иллюзиях» в Москве, говорит, что хотя это «простая» пьеса, занятым в ней актерах приходится очень тяжело. «Актеры никого не играют, – поясняет он, – они просто читают текст и пытаются соединить зрителя с темами, которые заложены в пьесе. Но если актер выйдет на сцену в плохом настроении, это скажется на спектакле, и это неправильно. Поэтому это очень тяжелая и интересная актерская работа».
Западные формы с русским содержанием
Творчество Ивана Вырыпаева ассоциируется с «новой русской драмой», а после его дебюта в кино с «Эйфорией» о нем заговорили как о «певце русского космоса». В то же время, как написала «Российская газета», пьеса «Иллюзии», «написанная для немецкого города Кемница и уже заявленная в репертуар нескольких европейских театров, окончательно определила статус Вырыпаева как европейского драматурга». При этом в «Иллюзиях» персонажи задуманы как американцы. Впрочем, драматург признает, что он «не знает жизнь американцев» и отмечает, что они (персонажи) могли бы быть кем угодно.
В бесесде с корреспондентом «Голоса Америки» Вырыпаев заметил, что он слышит много разговоров о «русской духовности и русском космосе», но он «не знает, где это находится».
Вырыпаев видит свою «миссию в искусстве» в знакомстве россиян с «другим родом сознания». «Мы в России закрыты и напуганы, – сказал он, – и нам все другое кажется враждебным. На самом деле мы просто его не знаем. Мне кажется, что мы должны узнавать, какого рода еще сознания существуют. А секрет в том, что сознание одно единственное, просто оно существует в разных формах – но нам кажется, что это нечто отдельное, и мы его боимся».
«Я просто думаю, что сейчас мир неотвратимо движется к мироцентрическому пониманию, – продолжил Вырыпаев. – Это не космополитизм и хаос, а просто люди начинают все в большей степени ощущать себя жителями планеты. Я не хочу, что бы это прозвучало пафосно, но это просто биологически, эволюционно так. Проблемы мира сегодня – будь то война в Украине, в Чечне или колумбийский кокаин – могут быть решены, когда мы окончательно поймем, что это не проблемы одной конкретной страны, а именно общемировые проблемы. Мы живем на одной планете, и леса, которые погибают в Бразилии, имеют прямое отношение к людям, которые живут в Нью-Йорке».
«У меня такое сейчас сознание, – добавил драматург. – Мои пьесы и их герои – не европейские и не русские. В них есть некий элемент «западного сознания». Это определенный взгляд на вещи – на любовь, на жизненнные отношения. Просто мне так удобнее говорить то, что я хочу сказать, чем опираясь на какие-то «русские ценности». На мой взгляд, «общечеловеческие русские ценности» пока находятся в достаточно инфантильном состоянии. Если бы в «Иллюзиях» герои были не американцы, то они не могли бы произносить те слова, которые они произносят. Это был бы совсем другой разговор. Я не хочу сказать, что русские хуже американцев, или наоборот – просто это позволяет выйти на иной уровень тем».
В то же время, Вырыпаев считает, что «эстетически Россия всегда отставала от Европы». «В то время, как у них было Возрождение, у нас еще продолжались монголо-татарские войны, – говорит он. – Нам, россиянам, нужно признать, что мы всегда заимствуем западную эстетику. Любые противники этой идеи после того, как изложат ее, садятся в «Мерседес» и едут домой, где будет стоять немецкий унитаз, и на столе будут немецкие вилки и салфетки... Это вопрос не только экономический – что мы не выпускаем своего. Даже когда мы выпускаем свое, мы все равно заимствуем. Корпус наших “Жигулей” – это “Фиат”. Русский кинематограф 1920-30-х годов – это американский кинематограф. Русский джаз – это американский джаз. В этом ничего плохого нет. Тут не стоит обижаться. Можно брать какую-то форму, раз уж она сильнее развита, и в ней работать, привнося то, что есть по-настоящему русское».
«А теперь давайте посмотрим, что такое “по-настоящему русское”, – продолжает Вырыпаев. – Это внутреннее ощущение, твой какой-то ментальный контакт с этой вселенной. Вот этот ментальный неповторимый контакт я могу выразить в европейской форме, но все равно, когда вы мои пьесы читаете, они очень русские – но не по форме, а по содержанию».
Казимир Лиске согласен с тем, что Запад, и Америка в частности, задают тот эстетический тон, на который ориентируется не только Россия, но и большинство других стран. Однако как иностранец, живущий в России, он считает, что в плане духовности «Россия гораздо сильнее Америки». Он связывает это с влиянием православной церкви, которое заложено на уровне языка и которому подвержены в том числе и неправославные россияне. По его мнению, в Америке отсутствует такая основа духовности, а законы толерантности не позволяют откровенно говорить об этом. «Здесь не принято говорить о духовной жизни», – заметил Лиске.
«Зато в России, в высокодуховной стране, мы можем позволить себе говорить о “проклятых жидах” и называть людей “черномазыми”», – язвительно заметил на это Вырыпаев.
«Я, конечно, понимаю, это очарование Казимира, – продолжил он. – Но что такое духовность? Это просто степень осознаности человеком пребывания в данном моменте – здесь и сейчас. Гуманность – это один из признаков духовности. И если человек на улице улыбается другому только потому, что тот тоже человек, на мой взгляд – это признак духовности. A если человек идет по улице хмурый и ведет себя агрессивно, но при этом у него на груди висит большой крест и он говорит “Господи, помилуй” – для меня это не признак духовности. Это признак его принадлежности к определенной религии, но не духовности. Духовность – это раскрытие Вселенной через себя».
«Я вообще думаю, что вопрос – какая нация более духовна – русские или американцы? – так не стоит, – заключил Вырыпаев. – Вопрос в том, насколько раскрыт каждый конкретный человек. В каждой нации есть более или менее раскрытые люди. В Америке человек имеет больше возможностей раскрыться – это общая тенденция. Тут ты можешь быть и идиотом, и можешь по-настоящему раскрыться. У нас в России преобладает тенденция закрытия, сдерживания, поэтому невнимательность к людям у нас зашкаливает! Цена человеческой жизни ничего не значит».
«Просто Казимир живет в Москве в такой среде, где говорят о духовности, – добавил Вырыпаев. – Но и в Америке можно найти такую среду».
Казимир, однако, не согласился. «В Москве говорить о духовности – это нормально, – сказал он. – Здесь говорить о духовности не принято. Здесь это то, что разделяет людей. Здесь это считается религиозным дискурсом, а в России о духовности можно говорить в светской беседе».
Иван Вырыпаев признался, что ему нравится Америка. Он смотрит на эту страну как художник и драматург. «В Америке есть структура, – пояснил он, – и отсюда есть жанр. Понятие жанра в искусстве везде потерялось, кроме Америки. Вот мы тут обсуждали вопрос духовности. Я считаю, что духовность – это и есть жанр. Почему? Потому что жанр, это то, что не позволяет туда проникнуть моему личному эго... Я много лет занимаюсь йогой, и там есть понятие “асана” (положение тела, в котором, с позиций индийской философии и религии, управление энергией и физиологическими процессами в организме осуществляется за счет перераспределения натяжений, сжатий и напряжений в теле – М. Г.). Так вот, жанр – это “асана”. Мне очень нравится, что в Америке всегда есть понятие “продукта”. Ты должен все четко и внятно сформулировать. Всегда ты должен какой-то трюк предъявить. Это очень дисциплинирует, и это мне очень близко».
Дружба на фоне информационной войны
Очевидно, в вопросе о «духовности» между русским драматургом, ценящим западную эстетику, и его американским другом, очарованным русской культурой, выявились разногласия, которые не могли быть преодолены в ходе беседы с журналистом. И тем не менее, Иван и Казимир не только остаются друзьями, но и продолжают работать над совместными проектами. И это в то время, когда люди в России, как и некоторые выходцы из бывшего Советского Союза в Америке перестают общаться друг с другом на почве разногласий по конфликту в Украине.
Иван Вырыпаев настаивает, что «никакого конфликта между русскими и украинцами не существует». «Происходит манипуляция человеческим сознанием ради бизнеса кровавого, – говорит он. – Совершенно понятно, что войны не должно быть ни при какой ситуации. Единственным языком, с помощью которого можно все урегулировать, может быть язык дипломатии. Кровь невинных женщин и детей не должна литься».
Российский драматург подчеркивает, что он «не поддерживает действия своего правительства».
Вырыпаев рассказывает, что в Киеве по-прежнему снимаются русские фильмы и сериалы по заказу российских студий и телекомпаний, которые «очерняют украинцев» и которые запрещены в Украине. «Мы там все вместе работаем, – говорит он. – Просто люди не дают себя поссорить. Но, к сожалению, большинство людей начинает в это втягиваться. Люди перестают дружить семьями».
По мнению драматурга, «это проблема каждого из нас». «Самая большая ошибка – это свалить все свои грешки на одного человека, – говорит Вырыпаев. – Очень удобно жить, зная, что есть некий Путин, который зло безусловное, и если его не будет, то и зла не будет. Ничего подобного! Там огромный клубок противоречий, задействовано огромное количество сил – и до тех пор, пока люди отделяют от себя все эти проблемы, они не будут решены».
Вырыпаев объясняет скачок популярности Владимира Путина в России в свете событий в Украине не тем, что «русские граждане жаждут крови и хотят убивать украинских граждан», а тем, что «они напуганы вторжением Запада и действительно поддерживают целостность своей страны». По его мнению, это связано прежде всего с тем, как подают информацию российские СМИ.
«Если бы американец приехал сейчас в Россию и две недели посмотрел бы русское телевидение, он бы возненавидел свою страну, – считает Вырыпаев. – Он бы узнал очень много интересного, из которого половина – ложь, а половина, к сожалению, правда».
При этом Вырыпаев считает ситуацию настолько сложной, что ни одна версия событий не может быть абсолютно правдивым ее отображением. «Идет информационная война, – констатировал драматург. – И как только простой обыватель в США или в России убеждается в мысли, что он знает, что в действиетельности происходит, это значит, что он попал в лапы пропаганды».
Казимир Лиске выразил надежду, что критика России в американских СМИ направлена против Кремля, а не против простых россиян, хотя, по его словам, в последнее время он теряет уверенность в этом.