Иан Бреммер: «Трампу придется использовать кнут и пряник в контактах с Путиным»

В эксклюзивном интервью для Русской службы «Голоса Америки» президент и основатель консалтинговой компании Eurasia Group Иан Бреммер (Ian Bremmer) прокомментировал недавно опубликованный им аналитический доклад о главных рисках, с которыми мир может столкнуться в 2025 году.

Иан Бреммер: «Трампу придется использовать кнут и пряник в контактах с Путиным»

Юлия Савченко: Составление прогнозов — это непростая задача, но вы успешно с этим справляетесь в течение последних двадцати лет. Мы видим, как некоторые из ваших предсказаний уже начинают сбываться, и я хотела бы начать нашу беседу с событий, произошедших недавно между Соединенными Штатами и Мексикой...

Вы написали, что главе Мексики лучше сотрудничать с новой американской администрацией, чем противостоять ей. И мы наблюдали за тем, как президент Мексики буквально в первые дни президентства Трампа в обмен на временную приостановку введения тарифов после разговора по телефону с президентом пообещала отправить больше мексиканских военных на границу с США, чтобы эффективнее предотвращать нелегальную иммиграцию и переправку фентанила. Это стало одним из первых быстрых и крупных внешнеполитических триумфов для нового президента США.

Станет ли такая динамика отношений между США и Мексикой постоянной, и будет ли предпочтение всегда выбирать «плохой мир», а не «хорошую войну»?

Иан Бреммер: «Плохой мир» между США и Мексикой? Давайте представим себя на месте правительства Мексики… Стоит признать, что из всех стран мира мексиканские цепочки поставок больше всего интегрированы с американскими. У Мексики просто нет других вариантов. Эту ситуацию можно сравнить с отношениями между Китаем и Лаосом. Если спросить Лаос о том, хочет ли он, например, отказаться от торговых отношений с Китаем и вместо этого развивать торговые отношения с Японией или Канадой, то Лаос, конечно, скажет «нет, ни в коем случае».

Существует соглашение между США, Мексикой и Канадой о свободной торговле. Дополнительно к этому огромное количество денег переводится из США в Мексику и поступает в мексиканскую экономику. Мексика взаимодействует с наиболее успешной и самой крупной экономикой в мире. То есть, в Мексике все ориентировано на то, чтобы эту ситуацию не испортить.

Кроме того, нынешний президент Мексики получила в законодательном собрании своей страны конституционное большинство и, следовательно, она не сталкивается с внутренними политическими препятствиями со стороны различных фракций, которые могли бы их создавать, если она будет налаживать конструктивное взаимодействие с администрацией Трампа.

Это означает, что, если она захочет, она может сделать многое из того, о чем просит Трамп. Я много общался ключевыми представителями кабинета Шейнбаум. Эти люди — настоящие технократы, они очень компетентные и способные. Они очень осторожно и тщательно прорабатывают разные варианты, которые позволят им работать с американцами, но так, чтобы это не вышло боком для них самих и соответствовало их собственным интересам.

Нужно также учитывать, что инвестиции, которые делает Китай как в мексиканскую экономику, так и, посредством Мексики – в Соединенные Штаты, не принесли Мексике те результаты, которые она ожидала. Например, возьмем китайские электрические автомобили: их собирают в Мексике, но само изготовление осуществляется в Китае. Поэтому в Мексике нет высококвалифицированных рабочих мест.

В Мексике много китайских предприятий, которые занимаются изготовлением относительно дешевых текстильных изделий и другой низкокачественной продукции, но они наоборот забирают рабочие места у малых и средних мексиканских бизнесов, благосостояние которых очень важно для базовой группы избирателей президента Шейнбаум и ее партии «Морено», поэтому Шейнбаум их поддерживает.

Стоит отметить в этом контексте, что до сих пор правительство Мексики не предпринимало большого количества мер для борьбы с фентанилом. Нельзя сказать, что они рады тому, что такое количество фентанила производится в Мексике, а также становится противозаконным источником доходов для организованной преступности. Следовательно, если у Шейнбаум появится повод более широкого привлечения правоохранительных органов для борьбы с этой ситуацией, она это сделает и это лишь принесет ей пользу.

Ситуация с фентанилом создает большие проблемы для Мексики и, конечно, вредит ее экономике, а неопределенность вызывает стресс у мексиканского правительства. Понятно, что лучше так не вести себя со своими союзниками и друзьями, и Трамп всегда готов продемонстрировать, что готов дать отпор тем, кто не согласен дать ему то, чего он хочет.

Если говорить о долгосрочных последствиях, то такие действия Трампа могут сказаться на доверии к Америке и негативно отразиться на ее «мягкой силе» и на надежности американских альянсов с другими странами, но это более широкий вопрос. Однако я не считаю, что такой [жесткий] подход сильно навредит отношениям Америки с Мексикой. Ведь мы говорим о стране, которая сильно интегрирована с Америкой и которой Америка очень нужна. Поэтому, в итоге, то, о чем просит Америка, будет сделано.

На это может потребоваться больше времени, чем прогнозируют рынки. Сейчас у мексиканского песо не очень хорошие показатели. Мексиканская экономика испытывает трудности из-за большого количества конституционных реформ, включая реформу судебной системы. Эти реформы не устраивают многих инвесторов, включая американских. Поэтому трудности есть, но я уверен, что Мексика и Соединенные Штаты смогут найти конструктивные решения.

— Вы упомянули, что нынешнему президенту Мексики будет сложно установить крепкие личные отношения с Дональдом Трампом. Насколько сильно личные отношения на высоком уровне будут сейчас влиять на коррекцию мирового порядка?

— Личные отношения важны, но они не являются решающими. Реалии таковы, что Трампу удается заключать сделки даже с теми людьми, которые ему не очень нравятся. Например, он терпеть не может Джастина Трюдо, потому что считает его слабаком и нытиком, но, тем не менее, повышение тарифов для Канады тоже было приостановлено, даже в преддверии выборов и вероятности того, что на смену Трюдо может прийти намного более консервативное и благосклонно настроенное правительство. То есть, все эти факторы не остановили Трампа, и он пошел на сделку с Трюдо.

Накануне премьер-министр Японии Исиба, встретился с Трампом. Исиба отчаянно добивался этой встречи. Даже слишком отчаянно, что, я считаю, свидетельствует о его слабости. Мне кажется, что лучше держаться немного в тени, когда имеешь дело с Трампом.

Но японцы всегда так себя ведут — они хотят сделать символический жест, чтобы продемонстрировать важность американо-японских отношений. Возможно, вы помните, как Синдзо Абэ приезжал в Трамп-тауэр и подарил Трампу золотую клюшку для гольфа. Но Исиба — это не Абэ, и он не будет уделять столько внимания личным отношениям с Трампом. Хотя Абэ их поддерживал и это было важно. Тем не менее, я не думаю, что это повлияет на возможность Японии поддерживать хорошие отношения с Соединенными Штатами.

Но, возвращаясь к Шейнбаум, раз вы о ней заговорили, надо учитывать такие факторы, как то, что она женщина, доктор наук по экологии и училась в Университете Беркли. Конечно, если бы в придачу ко всему этому, она была бы еще темнокожей и лесбиянкой, то ситуация могла бы стать еще более проблематичной. Но, даже сейчас, сложно представить себе набор демографических факторов, который мог бы противоречить всему тому, что нравится Трампу.

Шейнбаум не похожа на тип ведущих Fox News, которые нравятся Трампу. Именно по таким критериям он отбирает членов своего кабинета. Она об этом знает и понимает, что ее отношения с Трампом не будут легкими, как это было у ее предшественника и наставника, президента Лопеса Обрадора, с которым я хорошо знаком.

Лопес Обрадор – почти ровесник Трампа и несмотря на то, что он представитель крайне левого крыла, а не крайне правого, он тоже считает себя выходцем из народа и приверженцем популистской философии.

У Трампа и Лопеса Обрадора были очень хорошие личные отношения. Президент Шейнбаум об этом знает, и это помогло ей сформировать свою стратегию, которая заключается в том, чтобы не проводить крупную личную встречу, а поговорить с Трампом по телефону и назначить кого-то, кто знаком с его командой, для развития этих отношений. Она также понимает, что вести себя следует осторожно, не реагировать слишком остро на те заявления, которые делает Трамп и не терять самообладания, что всегда плохо. Гораздо лучше вести себя спокойно.

Кстати, реакция Си Цзиньпина на действия Трампа в самом начале его политической карьеры была в какой-то степени похожа на реакцию президента Шейнбаум, а ведь речь идет о совершенно другой стране и другой ситуации, но его личная реакция была почти такой же. Мне кажется это интересным.

— В продолжение темы о личных взаимоотношениях: есть ли шансы у Трампа и Путина построить позитивные личные отношения, которые могли бы повлиять на заключение сделки и мира в Украине?

— Таких шансов меньше, чем кажется на первый взгляд. Прежде всего, стоит упомянуть, что Зеленский проделал огромную работу, стараясь на протяжении последних месяцев изо всех сил расположить Трампа к себе, и ему это удалось.

Зеленский полностью изменил тон, он постоянно говорил о своем огромном желании работать с Трампом и о том, что Трамп — это именно тот человек, который может добиться заключения мира в Украине. Зеленский занял очень активную позицию и ведет себя по отношению к Трампу с должным почтением. Я сам точно бы так не смог, но я не политик.

Это личное решение Зеленского, которое демонстрирует его лидерские качества, а также то, что у него есть желание и возможность сделать это для своей страны, которая сейчас находится в очень слабом положении.

Не стоит забывать также, что Трамп назвал его «отличным дилером, человеком, который может продать все, что угодно». «Зачем же нам продолжать тратить на это деньги», — подытоживал Трамп.

А в последнее время Трамп стал ему говорить: «Может быть, я вам выделю дополнительную военную поддержку, если вы нам разрешите добывать критически важные полезные ископаемые». На это канцлер Германии сказал: «Это совершенно ужасное предложение! Какой эгоизм!» А Зеленский не так отреагировал на предложение Трампа, он сказал: «Это очень интересная идея! Конечно, давайте ее обсудим! Отличная идея!»

На месте канцлера Германии я бы проглотил слова Трампа и его предложение, и молчал. Канцлер Германии не должен зарабатывать себе очки на этой ситуации, однако он очень зол на Трампа из-за того, что Илон [Маск] высказывается против него – Шольца – и поддерживает консервативную партию «Альтернатива для Германии».

Поэтому, теряя влияние, нынешний канцлер Германии сердится, чувствует себя менее защищенным и, честно говоря, руководит своей страной хуже, чем Зеленский своей и хуже представляет национальные интересы своей страны.

Но Путин – это другая история. Знаете, все те, кто терпеть не может Трампа, любят говорить, что Трамп у Путина в кармане, но у нас нет этому доказательств. Напротив, у нас много доказательств обратного.

Если вспомнить первый президентский срок Трампа, то именно администрация Трампа ужесточила санкции против России. Кроме того, администрация Трампа предоставила Украине противотанковые ракеты «Джавелин», которые Обама отказывался предоставлять, так как считал, что это слишком опасно, слишком рискованно и может разозлить Путина.

Однако я также знаю, что сам факт, что Путин – диктатор, ни в коей мере не отталкивает Трампа. Трамп не видит ничего зазорного в том, чтобы вступать в диалог с диктаторами, даже с недружественными, такими как Ким Чен Ын, в то время, как Байден или Обама посчитали бы это плохим тоном. Они бы посчитали, что это противоречит американским интересам, а Трамп так не считает.

Трамп даже готов выражать Путину символическое уважение, которое, по мнению Путина, ему не выражают другие лидеры.

Однако Трамп также понимает, что в ситуации с Украиной и с Зеленским у него в руках гораздо больше рычагов воздействия, которые он может использовать, чтобы добиться прекращения огня, а может быть даже и заключения мирного договора. А с Путиным у Трампа таких рычагов нет, поэтому ему придется пользоваться как кнутом, так и пряником для того, чтобы подтолкнуть Путина, и в этом Трампу может понадобиться помощь, что включает помощь со стороны Китая, о чем Трамп уже неоднократно говорил как публично, так и в частных беседах с Си Цзиньпином.

Если посмотреть на ситуацию со стороны Путина и наблюдать за тем, как сильно Трамп давит на европейцев, чтобы они увеличили расходы на оборону до 2-х процентов ВВП, а затем до трех, четырех, пяти… Но Путину это совсем не нужно, Путин хочет совершенно обратного. Путин ведь хочет, чтобы НАТО был слабым, Он не хочет, чтобы европейцы тратили на оборону больше, он хочет, чтобы в Европе начался раскол.

Путин будет очень доволен, если Трамп внесет раскол в Евросоюз, но, если Трамп сможет убедить европейцев в том, что они должны совместно вкладывать больше в оборону и больше делать для Украины, что уже происходит и именно в этом направлении все движется, то я не уверен, что это хорошо для Путина.

— В вашем анализе рисков на 2025 год Россия занимает пятое место. По сравнению с прошлым годом агрегатный риск уменьшился. С чем это связано?

— Давайте вспомним порядок факторов риска. Первый фактор — это вероятность, второй с неизбежность и третий – последствия. Но эти факторы рисков рассматриваются только в контексте ближайших двенадцати месяцев, только двенадцати месяцев!

За последний год, с 2024 года по 2025-й, глобальный фон рисков значительно ухудшился. Иными словами, даже для того, чтобы оставаться на существующем уровне риска, недостаточно ничего не менять, необходимо повышать эффективность противостояния. Россия и Украина тем временем не повышали меры противодействия рискам.

Почему? Во-первых, есть большая вероятность, что в войне между ними наступит прекращение огня. Как американцы, так и европейцы очень сильно давят и на Россию, и на Украину и хотят, чтобы это произошло.

Однако пока нельзя утверждать, что интенсивность сражений в Украине через шесть месяцев снизится по сравнению с прошлым годом, потому что как Россия, так и Украина будут прилагать усилия к тому, чтобы улучшить свои позиции до начала переговоров, что может кратковременно повысить их факторы риска.

И это не откорректирует отношения между ними. Также, вполне вероятно, что Россия будет продолжать вести асимметричную войну в контексте таких стран, как Румыния, страны Балтии, Польша и страны Северной Европы. Москва, как мы видим, не чурается инвестировать много денег в диверсии и поджоги, и даже организацию покушений.

Они также атакуют критическую инфраструктуру, включая повреждение оптико-волоконных кабелей. Таким образом, я не считаю, что кто-то должен успокаиваться по поводу рисков, которые исходят конкретно от России, но эти риски могут меньше касаться Украины.

Если вы помните, в прошлом году риск был связан с разделением Украины, к чему мы все-таки движемся. Мне это не нравится, но таковы реалии. В этом году риск больше касается России, но он меньше связан с Украиной.

— Вы прогнозируете, что в этом году Украина будет меньше упоминаться в новостях?

— Это уже происходит. Можно проанализировать, например, список людей, которые мне звонят из разных точек мира. В течение последних нескольких месяцев Газа, по понятным причинам, привлекает больше внимания. А также Ливан и Иран. Соединенные Штаты тоже привлекают огромное внимание. И американо-китайские отношения, и экономические трудности Китая.

Я бы сказал, что Россия и Украина, которые были во главе списка и занимали основное внимание на протяжении первых восемнадцати месяцев этой войны, сейчас далеки от этого.

Это также влияет на количество времени, которое самые влиятельные политики посвящают этому вопросу. Европа, по-прежнему уделяет этому внимание из-за своего географического положения.

Но, если сравнить мои регулярные беседы с людьми из администрации Байдена с моими беседами с новой администрацией, я могу сказать, что в начале войны Россия и Украина были доминирующим фактором риска, который сейчас значительно снизился. Количество заголовков в СМИ, посвященных этому вопросу, также говорит о том, какое количество ресурсов на это выделяется. Я говорю о политическом капитале, о желании обсуждать эту тему как с союзниками, так и с противниками, чтобы направлять их по вопросам, которые требуют много глубоких дипломатических усилий, а также принуждения и сдерживания.

Это, конечно, нельзя сравнивать с уровнем внимания к Судану или Нагорному Карабаху, о которых в основном забыли, и никого, по сути, не волнует, что там происходит. Хотя, и сейчас внимание, уделяемое России и Украине, уже не на том уровне, как это было раньше.

— Возвращаясь к Китаю, Москва и Пекин декларирует свое ближайшее союзничество и дружбу, хотя вы их называете «партнерами по расчету». Создает ли это партнерство какие-то дополнительные и возможно объединенные риски?

— Я думаю, что их партнерство со временем приобретает стратегический характер. Я так считаю, потому что у Си Цзиньпина очень хорошие личные отношения с Путиным. Как вы упомянули ранее, личные отношения политиков важны.

Старшие советники Си Цзиньпина, с которыми я встречаюсь достаточно регулярно, гораздо меньше согласны с тем, что близость этих отношений благоприятна для Китая. Они считают, что война в Украине затянулась и что Путину не стоит доверять в том, что он сможет сделать то, о чем говорил Пекину.

Советники Си считают, что это подрывает отношения Китая с европейцами, которые и так не идеальны. Если бы все зависело от Китая, Китай хотел бы, чтобы эта война закончилась. Кроме того, война ведет к повышению цен на товары и на все остальное.

И вот Россия заключила партнерство по вопросам обороны с Северной Кореей, в результате чего 11 тысяч северокорейских солдат сражаются в Украине на стороне России. Китай не принимал участие в переговорах по этому вопросу, а узнал об этом позже и правительству Китая это не понравилось, особенно учитывая, что речь идет о стране, которая на протяжении последних десятилетий является источником сильного беспокойства для Китая.

Северная Корея — это страна-изгой, которую не всегда легко сдерживать и контролировать. А сейчас сложилась ситуация, когда Россия обладает большим влиянием на Северную Корею и помогает ей в техническом развитии, чтобы Северная Корея стала сильнее в будущем. Китай, конечно, совсем не заинтересован в усилении Северной Кореи.

Я вспоминаю статью Энтони Блинкена в журнале Foreign Affairs несколько месяцев тому назад, в которой он писал об оси Россия-Северная Корея-Иран и Китай.

На момент выхода этой статьи я был кардинально не согласен с его позицией. Тогда я подумал, что, с американской точки зрения, все эти страны можно назвать проблематичными, но Россия, Северная Корея и Иран — это хаотичные игроки, которые пытаются ниспровергнуть международный порядок.

А Китай — это противник и соперник Соединенных Штатов, и наши страны не доверяют друг другу, но Китай очень заинтересован в глобальной стабильности. Для собственного процветания. Китай также заинтересован в здоровой американской экономике. В отличие от России, которая, без сомнения, хочет, чтобы Америка потерпела крах.

Кроме того, Китай является основным кредитором Глобального Юга, а Россия пользуется хаосом на Глобальном Юге. Именно хаос там дает России возможность действовать и приобретать политическое влияние. Поэтому я не считаю, что у России и Китая может быть долгосрочное стратегическое партнерство, которое позволило бы им стать союзниками, но если Трамп будет продолжать попытки сковывать Китай – независимо от того, что он говорит Си Цзиньпину, а также если война России против НАТО будет продолжаться, независимо от того, будет ли достигнуто прекращение огня с Украиной – я могу представить себе ситуацию, когда отношения между Россией и Китаем перерастут из «партнерства по расчету» в настоящий альянс. Пока я не вижу признаков того, что это происходит, но не стоит думать, что это невозможно.

— Хотелось бы вернуться к первым рабочим дням администрации Трампа и сильному вниманию, уделенному Латинской Америке. Под давлением со стороны администрации Трампа Панама уже объявила о выходе из китайского проекта «Один пояс – один путь»...

— Да, когда наступит время возобновлять членство.

—​ Да, через три года. Как вы считаете, Трамп демонстрирует способность уже сейчас успешно разбивать альянсы Глобального Юга?

— Панама — очень маленькая страна и ей не на кого больше рассчитывать, кроме Соединенных Штатов. Кроме того, у китайских и гонконгских компаний есть в Панаме несколько крупных контрактов с портами, но они не стоят того, чтобы ради них рисковать отношениями с Америкой.

У большинства стран Глобального Юга более сильные экономические отношения с Китаем, чем с Соединенными Штатами. Это, кстати, касается большинства стран южноамериканского континента. Поэтому реакция таких стран, как Панама, Сальвадор или Мексика будет сильно отличаться от реакции, например, Бразилии.

ЮАР тоже входит в Глобальный Юг, а госсекретарь Марко Рубио недавно отказался даже поехать на встречу «Большой двадцатки», которая проходила в Южной Африке, потому что, как он сказал, «нам не нравится их политика и их политика по климату».

Это лишь означает, что такая американская политика приведет к сближению ЮАР с Китаем. То есть, я считаю, что Глобальный Юг уже разобщен. Это стало понятно на примере самой влиятельной страны Глобального Юга, которой является Индия. Китай ведь формально не входит в Глобальный Юг. Уровень дохода в Китае средний, но Китай пользуется намного большим влиянием, чем страны со средним доходом. Китай - это кредитор, все чаще составляющий правила для стран Глобального Юга.

Но, если Индия – это самая влиятельная страна Глобального Юга, а скоро она станет третьей по величине экономикой мира, скорее всего, к концу этого десятилетия. У Индии отношения с США ближе, чем с Китаем, и Индия даже хотела бы выполнять функцию моста между США и Китаем.

Дальше идут Объединенные Арабские Эмираты и Саудовская Аравия, у которых отличные отношения с Трампом, но они тоже гораздо больше нефти продают Китаю. Поэтому большинство этих стран по-прежнему будет нуждаться в огромном количестве страхования. Эти страны не хотят, чтобы между США и Китаем началась ни холодная война, ни торговая война. И даже, если американо-китайские отношения начнут развиваться в этом направлении, они сделают все возможное чтобы избежать принятия сторон. Я считаю, что у них это получится.

—​ Последний вопрос — что не было включено в ваш отчет о рисках на 2025 года? Мы знаем, что «Часы судного дня» недавно были переведены на отметку 89 секунд до полуночи. Что бы это ни означало, эта отметка ближе к ядерной катастрофе, чем когда-либо раньше. И, тем не менее, вы не упоминаете ядерное противостояние в своем отчете. Считаете ли вы эту угрозу менее неминуемой?

— Ну, они нам регулярно показывают эти часы и передвигают стрелки то на одну секунду, то на 10 секунд. Непонятно, по какой методике они рассчитывают, насколько переводить стрелки часов, и я всегда к этому относился с недоверием.

Но, наверное, это полезно, когда группа уважаемых ученых заставляет людей помнить о том, что у нас есть это ужасное ядерное оружие и что мы не сокращаем его количество. Напротив, соглашения об ограничении гонки вооружений между Америкой и Россией разрываются.

У Китая тоже много ядерного оружия, и у Китая нет договоров об ограничении вооружений с Америкой. Кроме того, искусственный интеллект развивается очень быстро. Я очень рад, что ИИ используют для повышения продуктивности и усовершенствования возможностей человека, но искусственный интеллект может быть также использован как оружие, и я предвижу, что между США и Китаем грядет гонка вооружений в области искусственного интеллекта. Все это происходит на фоне полного отсутствия правительственных ограничений.

Поэтому я действительно считаю, что мир становится намного более опасным. Но для меня это не является признаком того, что мы приближаемся к Третьей мировой войне. Прежде всего потому, что как американцы, так и китайцы, в ближне-срочной перспективе будут сосредоточены на своих внутренних вопросах – на своих рынках, на своем капитале, на промышленной политике, то есть, на том, что происходит в их собственных странах.

Я вижу, что Америка сейчас не хочет играть роль глобального полицейского и ввязываться в крупные войны. Именно Трамп хотел завершить наше присутствие в Афганистане. И он добился прекращения огня в секторе Газа. На данный момент по крайней мере. Я не считаю, что Камала Харрис смогла бы это сделать, если бы стала президентом. Я не думаю, что у нее бы это получилось. И это само по себе заслуживает внимания.

Я также думаю, что Китай тоже не ищет войны в ближайшем будущем. Хотя, ситуация на Тайване, с долгосрочной точки зрения, все еще вызывает вопросы. Однако я считаю, что мы живем в мире, где вседозволенность встречается все чаще и где злоумышленники – в лице как правительств стран, так и негосударственных игроков – приобретают все большую силу.

Я считаю, что распространение ядерного оружия значительно усилится. Я также считаю, что конфликтов ограниченного масштаба будет гораздо больше. Я думаю, что в течение ближайших пяти лет мы станем свидетелями применения тактического ядерного оружия в какой-то стране. Сейчас мой прогноз в этом вопросе гораздо выше, чем пять лет тому назад.

Да, мир становится опаснее и вероятность насилия выше. С геополитической точки зрения, «Mир Большого нуля» — это мир с большим количеством конфликтов, с большим разрушением ценностей, но я не считаю, что мы стоим на пороге Третьей мировой войны. Поэтому, если бы я отвечал за атомные часы, я бы сделал другие прогнозы в этом году.

—​ Иан, хотелось бы пояснить нашей аудитории что такое «Mир Большого нуля». Это мир без глобального руководства. Вы также назвали его «верховенством джунглей». Но я вижу, что вы оптимистично смотрите на ситуацию в мире, даже на фоне того, что это самый большой риск, из всех, упомянутых в вашем отчете?

— Пока мы тут… какой у нас выбор? Мы не совершили что-то великое ради того, чтобы родиться. Жизнь — это необыкновенный дар, поэтому оптимизм должен всегда присутствовать.


Примечание: интервью публикуется с незначительными сокращениями и изменениями для удобства чтения