НЬЮ-ЙОРК – Чем отличается Австрия 30-х годов от нынешней Австрии? Изжит ли ею нацизм и антисемитизм? Эти вопросы занимали супругов-американцев Гиту и Курта Кауфман, когда в конце 90-х годов они приехали в эту страну. Потребовалось немало лет, прежде чем был завершен документальный фильм «Тени из моего прошлого» (Shadows From My Past). На днях фильм вышел в Нью-Йорке, где он показывается в артхаусном центре Quad Cinema. А ранее демонстрировался на Правозащитном фестивале в Вене, на кинофестивале в Форт-Лодердейле (Флорида) и на других смотрах.
С Гитой Кауфман по телефону побеседовал корреспондент Русской службы «Голоса Америки».
Олег Сулькин: Когда вы решили делать кино на эту тему? Как все начиналось?
Гита Кауфман: В конце 90-х мы с мужем получили неожиданное приглашение посетить Вену. Я не была там с 1940 года, когда мои родители бежали от нацистов вместе со мной, еще маленькой девочкой и двоими моими братьями. Наш отъезд произошел в тот самый день, когда всю семью должны были отправить в лагерь смерти Дахау. Почти все остальные наши родственники, близкие и дальние, оставшиеся в Австрии и других странах Европы, погибли в концлагерях.
О.С.: Кто вас пригласил?
Г.К.: Профессор Венского университета Оливер Раткольб, известный историк. Он был в то время ведущим исследователем фонда-архива Бруно Крайского.
О.С.: В фильме вы берете интервью у нескольких десятков людей, в том числе у ведущих политиков Австрии, бывших и нынешних, видных ученых, историков, свидетелей того времени. Мы видим и слышим Симона Визенталя, Курта Вальдхайма, Теодора Бикела, Рональда Лаудера, президента Австрии Хайнца Фишера и многих других. Как вам удалось к ним пробиться, так сказать, подобрать ключи к их дверям?
Г.К.: Имя Бруно Крайского, бывшего федерального канцлера и выдающегося общественного деятеля, в Австрии очень уважаемо. Одно его упоминание уже работало в нашу пользу. Мой покойный муж Курт, будучи профессиональным журналистом, умел находить подход к самым разным людям. И, наконец, помогал мой статус беженки из Вены. Строго говоря, я не могу считаться уцелевшей жертвой Холокоста, ведь я не прошла ужасы жизни узницы нацистского концлагеря. Но многие мои родственники таковыми узниками были, и в Австрии уважают их память.
О.С.: Интересно, что с вами согласился встретиться даже Курт Вальдхайм. Он, наверное, понимал, что вы будете задавать ему неудобные вопросы. (Бывший генеральный секретарь ООН и президент Австрии Курт Вальдхайм служил в германской армии в годы второй мировой войны. Его обвиняли в том, что он причастен к совершению военных преступлений. Он умер в 2007 году. – О.С.).
Гита Кауфман беседует с Куртом Вальдхаймом
Г.К.: Вальдхайм вначале отказался. И мы с мужем огорчились – ведь мы не такие легкие на подъем репортеры, которые бегают по улицам, выслеживая интересующего их человека. Но потом нашли австрийца, к мнению которого Вальдхайм прислушивался. Он-то и помог организовать нашу встречу. Мы беседовали с ним трижды.
О.С.: Какое он оставил впечатление? Вы ему поверили?
Г.К.: Не знаю, это такая спорная серая зона. В числе обвинений в его адрес звучало и такое – он будто бы принимал участие в депортации евреев из Греции в Освенцим. Их было отправлено в тот момент 50 тысяч человек, на верную смерть. Вальдхайм все отрицал.
О.С.: Когда вы беседовали с австрийцами, как они высказывались на тему коллективной вины их народа за геноцид евреев? Ведь и Гитлер, и Эйхман – австрийцы.
Г.К.: В их позиции много нюансов. Разные люди. С разными биографиями. С разными представлениями о прошлом. Но что их объединяет – осознание вины нацизма в страшных престпулениях против человечности. Они осознают, что будучи страной, восторженно принявшей аншлюс, виновны в преступлениях нацистского режима. Как сказал нам один из собеседников, «мы одновременно и жертвы, и преступники». Кто-то считает вину индивидуальной, а не коллективной. Бывший канцлер Австрии Франц Враницкий сказал нам, что очень многие австрийцы «поступали очень плохо» во время войны. Враницкий извинился перед Израилем, заявив, что «мы должны говорить правду нашим детям и всему миру, мы не должны ее скрывать».
О.С.: Интервью, архивные фотографии и хроника в вашей картине перемежаются с цитатами из писем ваших родных. Они придают всему повествованию очень личностный и эмоциональный характер...
Г.К.: Наша семья было озабочена спасением, как и миллионы других семей. В письмах нам они описывали то, как стремительно менялась жизнь в Европе – в Германии, Польше, Австрии. Моим родителям, моему дяде удалось бежать. Отец рассказывает в одном из писем, как погромщики схватили его, увезли на берег Дуная и издевались над ним, чуть не утопив. Тогда он решил: надо уезжать немедленно. Огромные сложности были с визами и платой за всяческие транспортные услуги. Тогда многие наживались на евреях, понимая, что наше положение безвыходно.
О.С.: В титрах фигурирует отсыл к «Письмам из Вены 1939-1941». Это название книги?
Г.К.: Нет, так называлась наша презентация, которую мы сделали, опираясь на письма из альбома семьи Кауфман-Вайнраух. Нам помогли изыскания в архиве университета Райдер в Нью-Джерси.
О.С.: Сегодня антисемитизм вновь поднял голову в ряде стран Западной Европы. За последние годы вы несколько раз приезжали в Австрию. Вы заметили какие-либо признаки антисемитизма?
Г.К.: Трудно отвечать на такой вопрос. Мы беседовали с очень умными и известными людьми. Они знали, как корректно отвечать на самые неудобные вопросы. Но вот я вспоминаю таксиста, который нас однажды вез. Я его спросила о нацизме, и он бросил: «При Гитлере все австрийцы имели работу». Как это квалифицировать? И все же, осмысляя впечатления, скажу: в Австрии доминирует безусловное осуждение нацизма. Нация переболела антисемитизмом, твердо усвоила горькие уроки истории. Правду истории преподают детям в австрийских школах, и это очень важно. Когда в декабре 2011 года умер мой Курт, именно австрийцы помогли мне завершить наш фильм, за что я им очень благодарна.