В небе над восточной Украиной сбит пассажирский «Боинг». Его обломки и тела почти трехсот погибших пассажиров и членов экипажа лайнера находятся на территории, которую контролируют пророссийские сепаратисты. США и многие другие государства Запада предполагают, что самолет был сбит ракетой, выпущенной сепаратистами, – причем ракетой, поставленной Россией. В России выдвигаются иные версии: что «Боинг» сбила либо украинская ракета, либо украинские истребители, которые, якобы, охотились за президентским бортом, в котором летел Владимир Путин. В любом случае окончательные выводы должна сделать международная комиссия. Сам Владимир Путин выступил с нетрадиционным ночным телеобращением, призвав помочь комиссии и не использовать катастрофу для «достижения узкокорыстных целей».
Однако пока ситуация складывается для России не лучшим образом. Госсекретарь Керри призвал европейских союзников США к тому, чтобы гибель малазийского лайнера стала для них «звонком к пробуждению», который должен стать сигналом к ужесточению позиции по отношению к России.
О внешнеполитических последствиях этой катастрофы мы поговорим с Павлом Баевым, директором по исследованиям норвежского Института исследований мира.
Алекс Григорьев: Часто говорят о «войне риторик», но давайте поговорим о «войне аргументов». На ваш взгляд, насколько аргументированно США и Россия доказывают свою правоту в этой ситуации?
Павел Баев: Я думаю, что доказывать правоту больше приходится России, и аргументов приводится крайне мало. Поскольку ясно, что идет война, и этот самолет летел над зоной боевых действий, в тоже время это был открытый международный коридор. Из того, где он упал, и из того – откуда могла лететь эта ракета, понятно, что нужны данные, которые подтвердили бы, что эта ракета выпущена не сепаратистами. Таких данных нет, их нет существует. Все остальные гипотезы выглядят высосанными из пальца, включая то, что это была охота за самолетом Путина, что это могли сделать украинцы, – поскольку для украинских средств ПВО не было никакой необходимости стрелять по каким-то самолетам, так как у ополченцев самолетов нет.
Т.е., вся тяжесть косвенных улик указывает на мятежников в Донецкой области. Никаких опровергающих доказательств этому не предъявлено. И поэтому логика вещей подсказывает: да, именно это и случилось. Аргументов, которые приводятся, действительно не подкреплены пока серьезными фактическими данными. И, к сожалению, Соединенные Штаты не предоставили никакой технической информации, подтверждающей те обвинения, о которых они говорят, хотя я думаю, что такая информация имеется. Я думаю, что спутниковое наблюдение за районом боевых действий было очень серьезным, почему нет этих технических данных – сказать трудно. Они, конечно, прояснили бы ситуацию. Но то, с чем выступает российское Министерство обороны, не выдерживает никакой критики.
А.Г.: Все – Путин, Керри, европейские, малазийские лидеры – ждут результатов работы независимой международной комиссии, которая начинает действовать на месте этой трагедии. В то же время появляются новости, что лидеры сепаратистов забрали «черные ящики», собираются их отдавать то ли в Москву, то ли международной комиссии, но ни в коем случае не украинской стороне. То есть, что-то с этими доказательствами уже происходит: сложно представить, что «черные ящики» лежали где-то наверху. Очевидно, что их специально искали и перерывали обломки этого несчастного самолета. На ваш взгляд, есть ли в этих условиях у международной комиссии шансы определить: что же все-таки произошло?
П.Б.: Шансов очень немного. Я не думаю, что «черные ящики» помогут. Ящиков два. Один фиксирует разговоры между пилотами – вряд ли у них было время обсудить то, что произошло, потому что ракета «земля-воздух» летит очень быстро, а то, что происходит после взрыва, никаким обсуждениям не поддается. Второй ящик фиксирует технические параметры полета, и то, что с ним было все в порядке до момента взрыва, скорее всего тоже не вызывает никаких сомнений.
Единственное, что может быть уликами, – какие-то характерные повреждения на крыльях и фюзеляже самолета, которые бы подтвердили, что действительно был взрыв в непосредственной близости от лайнера, и это характерный взрыв, потому что ракета этого типа идет не по тепловому излучению самолета и попадает не в двигатель, а наводится с земли и взрывается рядом с самолетом. Все осколки, которые разлетаются, должны оставить следы на крыльях и фюзеляже. Это может быть единственной уликой, которая каким-то образом всплывет.
А.Г.: Гибель пассажирских самолетов часто становилась причиной международных кризисов, которые приводили к серьезнейшим долгосрочным последствиям – можно вспомнить и о терактах 11 сентября, и о «деле Локерби» и еще пяток случаев такого рода…Каковы потенциальные последствия этой катастрофы?
П.Б.: Я думаю, что они будут еще серьезнее, нежели Локерби или корейский авиалайнер, сбитый Советским Союзом. Это уникальная ситуация: трагедия произошла в разгар военных действий и она не может не оказать воздействия на их ход. Мне кажется, что сейчас Путин ощущает себя загнанным в угол, и отсюда вся растерянность, которая так ясно была видна в его ночном заявлении. Он понимает необходимость дать полный ход назад. Только это может каким-то образом вывести его из-под удара новых международных санкций и, в общем-то, реального международного остракизма. В тоже время давать «полный назад» очень сложно ввиду той пропагандистской кампании, которая раскручена в России – это что-то неслыханное и уникальное. Идти против течения этой пропаганды очень сложно.
А.Г.: Чего можно ожидать в ближайшем будущем? Международная комиссия будет, как минимум, месяц собирать информацию, проверять ее и готовить доклад. Но комиссия может и не назвать непосредственных виновников гибели этого самолета. Что будет происходить в этот период?
П.Б.: Очень многое зависит от реакции России. Единственное, что Путин в этой ситуации может реально сделать, это постараться свернуть поддержку сепаратистам, перекрыть границу. И это реально; это, в общем-то, не так сложно. Дела у сепаратистов шли очень неважно после падения Славянска, и единственно, что их поддерживало – это усилившийся поток добровольцев и военной техники через границу. Если этот поток будет эффективно прикрыт, то у Порошенко есть очень хороший шанс покончить с гражданской войной.
Эта гражданская война – очень локализованная, очень странного вида. Мы имеем не восстание, а отдельные отряды мятежников, не связанные между собой – анархического типа гражданская война. Без поддержки через границу, разобраться с этими мятежниками очень несложно.
И дело – не в том, чтобы одержать военную победу, а в том, чтобы установить контроль, навести порядок, дать людям возможность спокойно вздохнуть и показать, что на самом деле войны-то никакой нет – все это разрозненные операции против отдельных групп. Я думаю, что в восточной Украине – точно так же, как и в Харькове, Днепропетровске, Одессе – можно довольно быстро восстановить порядок и вернуть в нормальную жизнь дезориентированных, напуганных людей.