Спустя десять лет после российско-грузинской войны, восстановление территориальной целостности Грузии остается одним из самых актуальных вопросов, которые волнуют население страны. Тбилисский корреспондент Русской службы «Голоса Америки» Нестан Чарквиани попросила президента Республики Грузия Георгия Маргвелашвили рассказать о том, что изменилось за прошедшие годы.
Нестан Чарквиани: Грузинские лидеры в разное время заявляли, что восстановление территориальной целостности Грузии является одной из главных задач их правления. Согласно Вашему мнению, какие шаги или действия Тбилиси за эти десять лет приблизили страну к данной цели?
Президент Грузии Георгий Маргвелашвили: Разрешите мне немножко вас поправить: десять лет прошло с момента последней военной операции, в результате которой регулярные части российской армии оккупировали два региона Грузии – Абхазию и Цхинвальский регион. Но сам процесс реальной оккупации в том формате, когда центральные власти Грузии уже не имели возможности контролировать и развивать эти два региона, произошел в начале 90-ых, сразу после развала Советского Союза. И это было связано с естественной и главной эмоцией и направлением, которое было, есть и будет у моего народа, это – желание быть свободными, быть независимыми.
Россия сразу же отреагировала на это желание, на эту эмоцию грузинского народа, на этот выбор грузинского народа, и в начале 90-ых тот формат оккупации – когда там не присутствовали регулярные войска, однако присутствовали те же «зеленые человечки», и в разных форматах контролировали те территории, которые были отняты у центральных властей Грузии, – это произошло, к сожалению, намного раньше, а последняя война и операция, которая произошла в 2008-ом году, она была, естественно, тоже такой же трагичной, такой же проблематичной, такой же несправедливой. После этого Россия не только оккупировала территории Грузии, но Россия также сделала шаг в направление признания якобы независимости этих двух регионов – шаг, который фактически увенчался полным крахом...
НЧ. – То есть «полный крах» этого российского решения, в данном случае, является заслугой грузинской стороны?
Г.М. Я вот сейчас постараюсь перейти на ваши вопросы, т.е. каковы наши достижения или шаги вперед. Одним из существенных ответов на российскую оккупацию является наша активность на международном фронте, наша дипломатия, где по сравнению с российскими дипломатами мы одержали полнейшую победу. Фактически нету страны, если не считать несколько таких из ряда вон выходящих исключений, например, как последнее, это – режим Асада в Сирии, которая признает легитимность российского решения о признании якобы независимости этих регионов. Здесь мы одержали полнейшую победу и тот факт, что часть Грузии оккупирована Российской Федерацией – это общепризнанный факт, и этот факт представляется как большая проблема российским дипломатам и политикам, которые выходят на международную арену.
Второе достижение в этом аспекте – это результаты нашего голосования насчет мирного возращения беженцев в ООН. В 2008-м году мы начинали только с 15-ю странами, сейчас уже число поддерживающих нашу резолюцию стран дошло до 80-и. Мы будем наращивать международную поддержку в этом направлении для того, чтобы решить не столько политические, но и гуманитарные вопросы, которые связаны с изгнанием, истязанием, умерщвлением людей, что происходит только из-за их этнической принадлежности к грузинскому народу.
А вобщем, если посмотреть на то, что мы делали в течение этих десяти лет, то мы развивали нашу страну. Если посмотреть на российскую политику начиная с 1990-х, продолжая 2008-м годом, также, как и на текущем этапе, политика России в отношение Грузии, да и может быть и более глобально, зиждется на такой одной предпосылке, что лучше остановить развитие страны, лучше создать ей некие проблемы, лучше создать некие рычаги, которые будут останавливать независимое развитие этой страны. Хотя почему России не выгодно иметь развитую, экономически сильную, стабильную и дружелюбную или Грузию, или другие страны, прилегающие к Российской Федерации – это рационально не понять. Как только Грузия решила выйти из ареала московского контроля в 1990-ых, сразу же заработали рычаги, заложенные при Советском Союзе. Это продолжается и поныне.
Что мы решили по этому направлению? Мы решили развиваться, несмотря на существующие проблемы, несмотря на то, что часть Грузии оккупирована, несмотря на то, что у нас сотни тысячи беженцев, несмотря на то, что фактически каждый божий день мы слышим, что кого-то похитили с оккупационной линии, несмотря на то, что, к сожалению, бывают такие трагические случаи, которые фактически шокируют все грузинское общество, когда этих похищенных людей истязают, убивают и мучают.
Несмотря на это, мы будем развивать страну по тому направлению, которое самое перспективное в современном мире, это – евроатлантическое направление, и в будущем мы будем предлагать и тем людям, которые живут на оккупированных территориях, и нашим соседям сотрудничество с государством, которое является частью ЕС, которое является частью НАТО, т.е. которое и защищено и имеет самые высокие стандарты и жизни, и обеспеченности, и образования, и медобслуживания. Это наш выбор – строить демократическое открытое общество...
У нас с Россией конкретные проблемы, это – наша оккупация, но в остальном, посмотрите, сколько туристов приезжает в Грузию, сколько личных отношений, т.е. грузины не относятся враждебно к России, но ни один грузин не подпишется под той оккупацией, под тем насилием, которое предложило современное российское государство, и я не говорю, что это только политика Путина, к сожалению, это политика была и в 1990-х.
Н.Ч. – А были ли в течение этих десяти лет с грузинской стороны предприняты ошибочные шаги, которые приостановили темп движения к конечной цели, т.е. восстановлению территориального единства страны?
Г.М. – Когда ты представляешь государство, часть территории которого оккупировано, население – беженцы, никогда нельзя сказать, что «я все сделал». Ни один грузинский политик не может сказать с уверенностью и с бравадой, что все сделал, пока эти регионы не будут присоединены, и это не произойдет через мирный процесс. Пока так не произойдет, всегда любого грузинского политика будут критиковать за то, что недостаточно сделано, так что да, мы живем с этой трудностью, что мы политики из частично оккупированной страны. Я думаю, что мы – и я, и другие политики, должны быть более активными с нашими партнерами и должны быть более активными и с нашими согражданами, которые живут на оккупированных территориях.
Отношение к тому что произошло в Грузии в 2008-м году изменилось из-за того, что произошло в 2014-м году в Украине – т.е., грузинская война России была прочтена изначально в ином контексте, чем после Украины. О чем это говорит? О том, что с 2008-о года до 2014-о мы не смогли показать нашим партнерам, что эта политика является стабильной агрессивной политикой России в отношение своих соседей. Можно пойти и еще дальше и сказать, что сами русские не смогли их в этом убедить. Так Путин в 2007-ом году выступил в Мюнхене на конференции и тогда описал фактически все последующие шаги, и 2008-й и 2014-й годы, и тогда это было очень прямо сказано нашим партнерам. Однако должен был случиться 2008-й и 2014-й годы, чтобы понять ту абсолютно иррациональную и агрессивную политику, которую, к сожалению, проводит Российская Федерация.
Так что, тут не существует грани, когда ты скажешь, что твоя работа закончена. Мы еще много должны говорить с нашими партнерами. Но и не только с партнерами, мы должны говорить и с теми нашими согражданами, которые живут на оккупированных территориях. Мы их всегда приглашаем и даем им возможность участвовать во всех процессах, во всех благах, которые создаются в современной Грузии, однако я думаю, что и в этом направлении нельзя сказать, что все уже сделано и больше ничего нельзя сделать.
От редакции: Вторая часть интервью Президента Республики Грузия Георгия Маргвелашвили Русской службе «Голоса Америки» будет опубликована в ближайшее время.