«Мы все были поражены масштабом этой войны. Она выглядела абсолютно иррациональной с любой точки зрения, независимо от того, насколько хорошо вы знаете Россию», – говорит Фиона Хилл (Fiona Hill) – бывший заместитель помощника президента по национальной безопасности, сотрудник Совета национальной безопасности США (U.S. National Security Council; 2017 – 2019), специализирующийся на России и Европе; сотрудник Национального совета по разведке (National Intelligence Council, 2006-2009).
Хилл – магистр советологии и доктор истории Гарвардского университета, а также магистр по русской и современной истории шотландского университета Сент-Эндрюс. Она хорошо знает СССР и Россию: ещё в 1987 году была там в рамках студенческого обмена, а затем проходила стажировку в NBC News и стала свидетелем подписания Рональдом Рейганом и Михаилом Горбачевым договора о ракетах средней дальности. Фиона Хилл – автор нескольких книг по российской тематике, в том числе – «Мистер Путин: оперативник в Кремле» (Mr. Putin: Operative in the Kremlin).
Сегодня Фиона Хилл старший научный сотрудник Института Брукингса в Вашингтоне. 7 февраля 2023 года она выступила в Брукингском институте на экспертной дискуссии, посвященной приближающейся годовщине полномасштабного российского вторжения в Украину: «Российско-украинская война: год второй. Стратегические последствия» (The Russia-Ukraine War: Year two and strategic consequences).
Анализируя то, как американские политики смотрят сегодня на войну России против Украины, Фиона Хилл вынуждена констатировать: «Мы всё ещё застряли в стиле мышления времён холодной войны. Некоторые цитируют слова Джоржа Кеннана (George Kennan – американский дипломат и советолог, посол США в СССР при президенте Гарри Трумене) о том, что Россия никогда не поддержит независимость Украины. Но они были сказаны в 1948 году, а к моменту масштабного путинского вторжения Украина уже была независимым государством более 30 лет. Мы все ещё мыслим по-старому, думая, что Россия является правопреемницей Советского Союза».
Из этого заблуждения, по мнению Фионы Хилл, проистекает подход, который Кремль со своей стороны упорно старается навязать Западу: подход, основанный на разделе "сфер влияния" в Европе и мире. Он зародился в 1943 – 1945 годах, когда Соединенные Штаты виделись Советам второй оккупационной силой в Европе: «Именно так Россия описывает положение в мире и сейчас, – замечает Фиона Хилл, – продолжая рассматривать европейскую историю в рамках борьбы между Соединенными Штатами и Россией». Такой подход подсознательно мешает некоторым политикам «взглянуть на Украину с другой точки зрения – как на независимую европейскую страну».
Фиона Хилл позитивно оценила действия администрации Белого дома применительно к Украинской войне: «Единственное, чего, я думаю, президент Байден точно не хочет делать – так это садиться за стол переговоров с Путиным и фактически делить Европу: это исключено. Путин много раз сигнализировал о том, чего он желает: новой Ялты, нового Потсдама, нового раздела Европы. И многие снова толкают нас в этом направлении, говоря, что мы должны признать сферу влияния России, сферу её безопасности. Но ведь сейчас не 1945 год, не правда ли?»
«Соединенные Штаты вместе с Великобританией и другими союзниками пообещали, что сделают что-то подобное в этом отношении в 1994 году, – говорит Фиона Хилл, имея в виду Будапештский меморандум, обязательства которого давно проигнорировала Россия. – В этом состоит часть нашей сегодняшней проблемы: она уходит корнями в ранний период распада Советского Союза». В 1990-х годах на Западе была популярна точка зрения, что военную мощь СССР, особенно его ядерный арсенал, есть смысл сосредоточить в одной стране распавшегося Союза – так якобы будет легче осуществить ответственный контроль и надзор. Остальные страны получат от этой стороны (России) гарантии безопасности. В этом состял смысл Будапештского меморандума, про который в Кремле предпочитают не вспоминать. Оборотной стороной политики сосредоточения советского наследия в одних "ответственных" руках оказалось постепенное формирование новой угрозы Европейской безопасности, сформировавшейся в России на базе советского наследия и ностальгии по прежним границам.
«Гражданская война в бывшей Югославии – то есть война за советское наследство и во многих отношениях – против влияния России и поворота назад – стала одной из попыток вырваться из этого шаблона», – считает Хилл и сравнивает современную Украину с Финляндией конца 1930-х годов, когда будучи независимой в течение более чем двадцати лет, эта страна пыталась отразить вторжение Советского Союза, стремившегося вернуться к прежним имперским границам.
Путинское решение о вторжении в Украину «варилось в соке реваншизма, с оглядкой на российскую историю, с думой о наследии и будущем, о возвращении всего славянского мир в своё лоно», – реконструирует Фиона Хилл. – Путин посмотрел на Соединенные Штаты в какой-то момент – вы помните, как он хотел встретиться с Джо Байденом в Женеве в середине 2021 года, чтобы попытаться понять, будем ли мы воевать за Украину. И его заверили: нет, не будем».
Однако «после женевской встречи Путину стало очевидно, что Байден не пойдёт и на новую Ялту, – продолжает Фиона Хилл. – Путин пытался угадать, насколько сильно он может надавить на Украину, получить контроль над ней и принял роковое решение о вторжении. Он не ожидал того, что потом произошло. Он думал, что мы все капитулируем, что никто не защитит Украину, потому что он по-своему понял сигнал».
Оправдывая войну, кремлёвская пропаганда говорит «о своего рода использование права на возвращение территории», напоминает эксперт. Таким образом, часть проблемы, считает Хилл, состоит в том, что некоторые на Западе всё ещё «подсознательно признают Россию государством-правопреемником Советского Союза». Однако ситуация давно изменилась и «нам стоит подумать, как институционально закрепить это изменение».
Отвечая на вопрос ведущего, может ли война в Украине закончится, пока Владимир Путин остается у власти в России, Фиона Хилл замечает, что завершение войны будет выглядеть скорее не как событие, а как процесс: слишком многие различные составляющие были приведены в движение. «После завершения Второй мировой войны и затем после окончания холодной войны – вся Европа и весь мир надеялись, что никогда больше не будет аннексий чужих территорий, насильственных изменений границ... Но сегодня нам действительно необходимо вновь думать о структурах и институтах, которые должны возникнуть в результате завершения войны и помочь человечеству вновь продвигаться вперед».
«Эта война стала событием, меняющее систему, – продолжает Фиона Хилл и объясняет: – Стал очевидным провал классической политики сдерживания, не сработали все механизмы для поддержания мира, которые у нас были после Второй мировой и после холодной войны. Так что нам придется переосмыслить и перестроить их. Как раз перед войной бывший посол США в России Майкл Макфол (Michael McFaul) опубликовал статью о "Хельсинки 2.0", и Финляндия, которая теперь вступает в НАТО, предложила вновь провести саммит у себя. Мы должны об этом подумать».
«Мы много внимания уделяем полю боя и пытаемся переломить там ситуацию. Но мы также должны дополнить это дипломатическими усилиями», – подчёркивает Фиона Хилл, говоря не о переговорах по схеме «мир в обмен на территории», а о строительстве новых международных институтов, способных повести мировое сообщество в будущее по пути мира.
«Россия будущего тоже будет выглядеть совершенно по-другому», – констатирует эксперт. Она не будет страной, преимущественно связанной с Европой в рамках широкого тренда 1990-х. Но в то же время, «независимо от того, что говорят Путин и его окружение, большинство россиян отнюдь не стремятся в Шанхай, – иронично замечает Фиона Хилл.
«Отток миллиона россиян опустошает страну, хотя у Путин всё еще есть ресурсы, чтобы бросить их в топку войны. Но нужно задаться вопросом, как будет выглядеть Россия через десять лет». Отток молодёжи, наиболее продуктивной части рабочей силы – «российского эквивалента Силиконовой долины» – опустошает будущее России, считает Фиона Хилл. «В краткосрочной и среднесрочной перспективе это помогло Владимиру Путину укрепить свою власть»: уехали «потенциальные противники режима». «В очередной раз он смог выпустил пар. Это можно сравнить с тем, что было в СССР 1920-х годах после русской революции» – напоминает Хилл о «философском пароходе» российской истории.
Путин «милитаризировал российское общество – безусловно, в большей степени, чем когда-либо, даже больше, чем это было в позднесоветский период. Россия становится совсем другой страной. Та Россия, в которой большинство россиян думали жить, и та, в которой они будут жить через пять-десять лет, если так пойдет дальше – совсем разные страны, – заключает Хилл и добавляет: – Это очень отрезвляющая мысль для россиян».