Последние несколько месяцев в Голливуде имя британского актера Эдди Редмэйна у всех на слуху. После его участия в драме «7 дней и ночей с Мэрлин» и киномюзикле «Отверженные», как из рога изобилия на Редмэйна посыпались сценарии. Парочку из них уже закрепили за ним – это фильм братьев Вачовски «Восход Юпитера» и блокбастер Марка Уэбба «Новый Человек-паук-2», которые выйдут в 2014 году.
После того, как Эдди Редмэйн «спрыгнул с экрана», по выражению критиков «Отверженных», его участие в рекламной кампании этого фильма было усилено. И теперь никто не удивится, если он обойдет своих признанных коллег – Хью Джекмана и Рассела Кроу – при раздаче главных кинонаград, включая оскаровские.
Эдди Редмэйном мог бы сам работать в качестве критика, если бы захотел – он окончил факультет истории искусств Тринити-колледж в Кембридже. Но у него есть и другие таланты, прежде всего актерский и певческий.
Вопрос: Говорят, вы с большим энтузиазмом взялись за роль Мариуса Понмерси в киномюзикле Тома Хупера «Отверженные»?
Эдди Редмэйн: Ну, еще бы! Премьера этого спектакля состоялась в Лондоне, когда мне было три года, и я увидел ее, когда мне исполнилось девять лет. Как вы понимаете, я тогда хотел сыграть не Мариуса, а Гавроша. Перед съемками фильма я пошел посмотреть постановку «Отверженных» в лондонском театре Вест-Энд потому, что многие ребята, которые оказались задействованы в этой постановке, играют и в фильме. И мне просто не верилось, что после двадцати семи лет эта постановка остается в этом театре на столь высоком уровне!
Кстати, каждые пару недель в театр приходит композитор Клод-Мишель Шонберг, написавший музыку к «Отверженным». Казалось бы, что ему волноваться – он знаменит и богат, его мюзикл идет более, чем в двухстах театрах мира?! Однако он смотрит его и проверяет, есть ли в постановке новички, и как они справляются со своими ролями. Так что, немудрено, что он был увлечен съемками фильма и принимал в них самое активное участие.
Вопрос: Что увлекало Клода-Мишеля больше всего, ну и вас, конечно?
Э.Р.: Я думаю, что своеобычность встречи двух миров – театрального и экранного. Он хорошо понимает, что, несмотря на их схожесть, они требуют от их создателей различных навыков, включая актерских. Для меня это было похоже на встречу двух разных типов мышления, и я не удивлялся, когда в процессе съемок фильма возникали конфликтные ситуации. Представьте, что если три десятилетия песни из «Отверженных» пели на один манер, то не все, кто принимает решения, в также просто знает их и любит, могли воспринять изменения в их исполнении. Думаю, что для них это было действительно страшно - в некотором смысле, это как отпустить свое чадо, потеряв над ним контроль. Но Том Хупер всегда отзывался об этом проекте, как о грандиозном. Несмотря на то, что Том раньше не делал ничего подобного, он активно сотрудничал с профессионалами из других отраслей и сфер деятельности, и проявил творческую гибкость. Мне это очень нравилось.
Вопрос: Уникальность вашего мюзикла состоит в том, что его записывали вживую. Вы были готовы к этому?
Э.Р.: Дело в том, что нас действительно предупредили, что мы будем петь перед камерой, то есть, сразу играть и озвучивать свою роль. Но я каким-то образом предполагал, что потом у нас будет возможность кое-что подправить. Я надеялся, что нам дадут возможность разобраться с теми вокальными партиями, которые мы исполняли, будучи, скажем, немного простуженными, или просто немного охрипшими из-за того, что весь день пришлось петь на улице. Поэтому мы были слегка шокированы, когда оказалось, что корректировок на стадии редактирования фильма не предвидится. Я спросил режиссера про свою песню «Пустые стулья за пустыми столами»: «Том, разве мы не собирались вот это вот перепеть?». А он ответил, что нет, и мы будем использовать все имеющиеся записи. Так что, его угрозы использовать все, что мы записали, когда пели в кадре вживую, оказались чистой правдой.
Вопрос: Интересно было видеть и слышать, как во время съемок фильма вокруг вас играет и поет так много людей?
Э.Р.: Ну, я уверен, что вам процесс съемки кажется вполне понятным: мол, через наушники актеры слышат музыку, и все выглядит очень логично, интересно, незатейливо... Но для того, чтобы иметь возможность слышать фортепиано, необходимо было обеспечить передачу звука из места, где оно находилось, в то место, где проходили съемки. Это не проблема, если ты находишься в студии или на организованной съемочной площадке, но когда ты оказываешься на вершине горы, как Хью Джекман, например, то это, согласитесь, непросто сделать. А Том достаточно спонтанный человек, и он любит экспериментировать. Скажем, он может вдруг заявить «О! Мне нравится закат солнца!». И тогда звукооператор говорит: «Ну, у меня же получится звуковая петля!». И они продолжают спорить какое-то время потому, что Том — известный любитель видоизменять сцены.
Поэтому не удивительно, что съемочный процесс выглядел порой хаотично. Так забавно было оказаться в студии, когда ты не поешь в кадре. Там вы бы просто услышали, как кто-то поет «а капелла» - только один голос, звучащий отовсюду, потому что, если он не в наушниках, то не знал, какая музыка звучит.
Я всегда описываю это, как если бы вы снимались в фильме в жанре компьютерной анимации: сначала съемки проходят на фоне зеленого экрана, а затем, когда вы уже смотрите готовый фильм, появляется картинка, и все эти изменения и преобразования выглядят очень необычно.
По-моему, тот же эффект получается, когда у тебя в ушах звучит одно фортепиано, и ты должен попытаться представить себе, как будто во время твоего пения звучит целый оркестр. И потом, когда ты сидишь на просмотре фильма, ты вдруг слышишь, что действительно играет грандиозный оркестр, и у тебя появляется совершенно сумасшедшее ощущение при просмотре картины.
Вопрос: Вам понравилось петь вместе с Амандой Сайфред?
Э.Р.: О да, мне очень понравилось. Я чувствую, что в той сложной роли, которую выпало играть Аманде в картине, есть что-то невысказанное. Но ей удалось привнести в этот персонаж столько света! И в результате получилось, что именно ее Козетта придает некий свет нашей мрачной картине. Аманде удалось выстроить полноценный персонаж на основе того, что было набросано в сценарии.
Вопрос: Вы с детства поете?
Э.Р.: В детстве я пел только в школе, и затем немного в колледже. Знаете, обычно люди, которые в юности играли на музыкальных инструментах, потом жалеют, что перестали это делать и все забыли. У меня в какой-то момент тоже возникло подобное чувство, но я вовремя спохватился.
После того, как Эдди Редмэйн «спрыгнул с экрана», по выражению критиков «Отверженных», его участие в рекламной кампании этого фильма было усилено. И теперь никто не удивится, если он обойдет своих признанных коллег – Хью Джекмана и Рассела Кроу – при раздаче главных кинонаград, включая оскаровские.
Эдди Редмэйном мог бы сам работать в качестве критика, если бы захотел – он окончил факультет истории искусств Тринити-колледж в Кембридже. Но у него есть и другие таланты, прежде всего актерский и певческий.
Вопрос: Говорят, вы с большим энтузиазмом взялись за роль Мариуса Понмерси в киномюзикле Тома Хупера «Отверженные»?
Эдди Редмэйн: Ну, еще бы! Премьера этого спектакля состоялась в Лондоне, когда мне было три года, и я увидел ее, когда мне исполнилось девять лет. Как вы понимаете, я тогда хотел сыграть не Мариуса, а Гавроша. Перед съемками фильма я пошел посмотреть постановку «Отверженных» в лондонском театре Вест-Энд потому, что многие ребята, которые оказались задействованы в этой постановке, играют и в фильме. И мне просто не верилось, что после двадцати семи лет эта постановка остается в этом театре на столь высоком уровне!
Кстати, каждые пару недель в театр приходит композитор Клод-Мишель Шонберг, написавший музыку к «Отверженным». Казалось бы, что ему волноваться – он знаменит и богат, его мюзикл идет более, чем в двухстах театрах мира?! Однако он смотрит его и проверяет, есть ли в постановке новички, и как они справляются со своими ролями. Так что, немудрено, что он был увлечен съемками фильма и принимал в них самое активное участие.
Вопрос: Что увлекало Клода-Мишеля больше всего, ну и вас, конечно?
Э.Р.: Я думаю, что своеобычность встречи двух миров – театрального и экранного. Он хорошо понимает, что, несмотря на их схожесть, они требуют от их создателей различных навыков, включая актерских. Для меня это было похоже на встречу двух разных типов мышления, и я не удивлялся, когда в процессе съемок фильма возникали конфликтные ситуации. Представьте, что если три десятилетия песни из «Отверженных» пели на один манер, то не все, кто принимает решения, в также просто знает их и любит, могли воспринять изменения в их исполнении. Думаю, что для них это было действительно страшно - в некотором смысле, это как отпустить свое чадо, потеряв над ним контроль. Но Том Хупер всегда отзывался об этом проекте, как о грандиозном. Несмотря на то, что Том раньше не делал ничего подобного, он активно сотрудничал с профессионалами из других отраслей и сфер деятельности, и проявил творческую гибкость. Мне это очень нравилось.
Вопрос: Уникальность вашего мюзикла состоит в том, что его записывали вживую. Вы были готовы к этому?
Э.Р.: Дело в том, что нас действительно предупредили, что мы будем петь перед камерой, то есть, сразу играть и озвучивать свою роль. Но я каким-то образом предполагал, что потом у нас будет возможность кое-что подправить. Я надеялся, что нам дадут возможность разобраться с теми вокальными партиями, которые мы исполняли, будучи, скажем, немного простуженными, или просто немного охрипшими из-за того, что весь день пришлось петь на улице. Поэтому мы были слегка шокированы, когда оказалось, что корректировок на стадии редактирования фильма не предвидится. Я спросил режиссера про свою песню «Пустые стулья за пустыми столами»: «Том, разве мы не собирались вот это вот перепеть?». А он ответил, что нет, и мы будем использовать все имеющиеся записи. Так что, его угрозы использовать все, что мы записали, когда пели в кадре вживую, оказались чистой правдой.
Вопрос: Интересно было видеть и слышать, как во время съемок фильма вокруг вас играет и поет так много людей?
Э.Р.: Ну, я уверен, что вам процесс съемки кажется вполне понятным: мол, через наушники актеры слышат музыку, и все выглядит очень логично, интересно, незатейливо... Но для того, чтобы иметь возможность слышать фортепиано, необходимо было обеспечить передачу звука из места, где оно находилось, в то место, где проходили съемки. Это не проблема, если ты находишься в студии или на организованной съемочной площадке, но когда ты оказываешься на вершине горы, как Хью Джекман, например, то это, согласитесь, непросто сделать. А Том достаточно спонтанный человек, и он любит экспериментировать. Скажем, он может вдруг заявить «О! Мне нравится закат солнца!». И тогда звукооператор говорит: «Ну, у меня же получится звуковая петля!». И они продолжают спорить какое-то время потому, что Том — известный любитель видоизменять сцены.
Поэтому не удивительно, что съемочный процесс выглядел порой хаотично. Так забавно было оказаться в студии, когда ты не поешь в кадре. Там вы бы просто услышали, как кто-то поет «а капелла» - только один голос, звучащий отовсюду, потому что, если он не в наушниках, то не знал, какая музыка звучит.
Я всегда описываю это, как если бы вы снимались в фильме в жанре компьютерной анимации: сначала съемки проходят на фоне зеленого экрана, а затем, когда вы уже смотрите готовый фильм, появляется картинка, и все эти изменения и преобразования выглядят очень необычно.
По-моему, тот же эффект получается, когда у тебя в ушах звучит одно фортепиано, и ты должен попытаться представить себе, как будто во время твоего пения звучит целый оркестр. И потом, когда ты сидишь на просмотре фильма, ты вдруг слышишь, что действительно играет грандиозный оркестр, и у тебя появляется совершенно сумасшедшее ощущение при просмотре картины.
Вопрос: Вам понравилось петь вместе с Амандой Сайфред?
Э.Р.: О да, мне очень понравилось. Я чувствую, что в той сложной роли, которую выпало играть Аманде в картине, есть что-то невысказанное. Но ей удалось привнести в этот персонаж столько света! И в результате получилось, что именно ее Козетта придает некий свет нашей мрачной картине. Аманде удалось выстроить полноценный персонаж на основе того, что было набросано в сценарии.
Вопрос: Вы с детства поете?
Э.Р.: В детстве я пел только в школе, и затем немного в колледже. Знаете, обычно люди, которые в юности играли на музыкальных инструментах, потом жалеют, что перестали это делать и все забыли. У меня в какой-то момент тоже возникло подобное чувство, но я вовремя спохватился.