Когда Оксана Григорьева пожаловалась в суд в Лос-Анджелесе на своего бывшего возлюбленного, своенравного голливудского героя Мела Гибсона и сообщила, что тот угрожал ей и избивал ее, суд запретил Гибсону приближаться к матери его 8-месячной дочери ближе, чем на сто метров. Если бы Григорьева, оказавшись в аналогичной ситуации, обратилась в суд или в милицию в Нижнем Новгороде, ей сказали бы «когда Вас будут убивать, или когда с Вами что-то серьёзное случится, тогда и обращайтесь. Сейчас мы сделать ничего не можем». В России, по мнению правозащитников, практика применения охранного ордера отсутствует.
«В этом плане у нас женщина полностью бесправна, - сказала в интервью Русской службе «Голоса Америки» Анастасия Ермолаева, директор Нижегородского женского кризисного центра. – Она должна сама каким-то образом пытаться выйти из положения: искать родственников или знакомых, у которых она может поселиться, если она хочет уйти из дома, или оставаться в этой ситуации, и тогда это будет всё дальше и дальше усугубляться».
«Если даже мы пытаемся мотивировать женщину, что бы она написала заявление в милицию, то там её будут от этого отговаривать», - добавляет президент регионального ресурсного центра по профилактике насилия в Ростове-на-Дону, психолог Елена Золотилова.
«Когда мы вели дискуссии о необходимости вводить охранные ордера в России, к сожалению, сразу возникал вопрос о возможном нарушении прав мужчины, - говорит директор Национального центра по предотвращению насилия «АННА» Марина Писклакова-Паркер. – Но почему-то никто не думает, что права женщины уже нарушены, и что она реально подвергается угрозе».
Ермолаева, Золотилова и Писклакова-Паркер в качестве экспертов принимают участие в работе Комитета ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (CEDAW). В эти дни в Нью-Йорке Комитет рассматривает ситуацию с соблюдением прав женщин в России.
По мнению экспертов, особенностью ситуации в России является отсутствие необходимых юридических механизмов реагирования на бытовое насилие. «То, что понимается под бытовым насилием в большинстве развитых стран, где уже работают с этой проблемой, - сказала Марина Писклакова-Паркер, - куда включается экономическое насилие, психологическое давление, эмоциональные оскорбления, и так далее – таких определений у нас вообще нет в законодательстве. Есть лишь общие статьи по физическому насилию одного гражданина по отношению к другому. Чаще всего, рассматриваются преступления, совершённые в публичном месте. Частная сфера семьи под это законодательство не попадает».
По словам Писклаковой-Паркер, уголовное дело может возбуждаться по факту убийства или нанесения пострадавшей повреждений средней тяжести или тяжких. Во всех остальных случаях это дела частного обвинения. «Женщина сама должна идти к мировому судье и доказывать, что она подвергалась насилию со стороны мужа, - рассказывает директор московского центра «АННА». – Те, кто хоть немного знаком с динамикой отношений людей, где присутствует домашнее насилие, понимают, что такая система просто не может работать».
«Именно из-за отсутствия профилактики и ранней интервенции уровень травм и убийств в России выше, чем в других странах», - резюмирует Писклакова-Паркер.
По данным экспертов, в России в результате бытового насилия каждый час погибает одна женщина. В ежегодном исчислении эта цифра достигает 14.000 женщин, более 60 тысяч регулярно подвергаются физическим истязаниям. По словам Писклаковой-Паркер, проблема заключается ещё и в отсутствии достоверной статистики, так как «у нас из-за отсутствия законодательства нет и разделения пострадавших по признаку пола».
В США, по данным Центра контроля и профилактики заболеваний, каждый год приблизительно 1,2 тысяч женщин погибают от рук мужей или постоянных партнеров, и 2 миллиона получают тяжелые травмы.
«В России, как отмечают правоохранительные органы, проблема роста преступности перешла с улицы в семью, - продолжает Писклакова-Паркер. – То есть, бытовые преступления происходят чаще, чем преступления на улице».
По словам Елены Золотиловой, на всех уровнях государственных учреждений проблема домашнего насилия приравнивается к семейному конфликту, что подразумевает невмешательство. По мнению Ермолаевой, речь идёт о соблюдении прав женщин, что она рассматривает в более широком контексте соблюдения прав человека.
«Проблема прав человека в России достаточно актуальна, - говорит Ермолаева. – Вроде бы есть какие-то попытки улучшить ситуацию, но на самом деле не всё так хорошо, как нам сообщают первый и второй каналы телевидения».
«Женщины в России стали невидимыми в жизни общества, - констатирует Писклакова-Паркер. – До тех пор, пока более 50 процентов населения страны не будут заметны, и их права – наши права – будут считаться менее значимыми, добиться реальных перемен будет сложно».
Тем не менее, считает Писклакова-Паркер, сейчас с точки зрения прав женщин Россия переживает переходный период. Так, она отмечает «серьёзный прогресс» в том, как эта проблема освещается в средствах массовой информации сегодня по сравнению с 1990-ми годами. «Во время ток-шоу женщинам уже практически не задают вопросов типа «что ты сделала, что бы это заслужить?», - сказала эксперт, сама регулярно выступающая с комментариями в СМИ. – Подхода «сама виновата» уже нет».
Писклакова-Паркер считает, что, несмотря на многочисленные нарекания, «много уже было сделано» и в милиции, и в других государственных органах, занимающихся вопросами бытового насилия. При этом, повторяет она, «и у них, и у нас есть определённые ограничения, так как законом не определены реальные меры, позволяющие реагировать на эту проблему».
Об этом говорится и в докладе, который был подготовлен представителями российских НПО для Комитета ООН по ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Доклад содержит ряд рекомендаций российскому правительству. Одна из них – перевести домашнее насилие из сферы частных обвинений в сферу публичных обвинений. «Чтобы невозможно было забрать заявление, - поясняет Писклакова-Паркер, - чтобы, если уж дело начинается, то хоть какие-то решения приводились бы в исполнение».
Ещё одна рекомендация касается сексуального насилия. «Вообще эта сфера остаётся очень тяжёлой, - констатирует Писклакова-Паркер. – Очень сильно упала обращаемость. Это означает, что женщины, подвергающиеся сексуальному насилию, не верят в то, что государство может их защитить. Судебно-медицинская экспертиза очень тяжела для женщин. Мы также рекомендуем перевести изнасилования в сферу публичных обвинений из сферы частно-публичных как сегодня».
Отдельный раздел доклада экспертов НПО посвящён нарушениям прав женщин на Северном Кавказе. По их данным, там это явление связано с возрастающей ролью радикальных течений.
По мнению Писклаковой-Паркер, речь идёт «не о религиозных, а скорее об этнических» факторах. «Увеличилось число похищений невест, убийств чести, - констатировала она. – Мы обнаружили, что похищения невест, которые когда-то были таким красивым ритуальным обычаем, стали реальным преступлением, когда девушек похищают для насильственных браков. Участились убийства чести, когда девушку могут оговорить, а семья или деревня с ней расправляются без суда и выяснения подробностей. Такие случаи способны также возбудить кровную месть. Согласно 5-й статье Конвенции о ликвидации дискриминации в отношении женщин, государство обязано на это реагировать и пресекать любые культурные традиции, которые способствуют насилию в отношении женщин».
В то же время, признаёт московский эксперт, «со стороны судить об этно-культурных традициях очень сложно». «Если останется менталитет, то законы не помогут, - сказала Писклакова-Паркер. – Совершив убийство чести, мужчина с гордостью идёт в тюрьму – потому, что это - честь».
По словам Елены Золотиловой, на Дону, где она работает, проблема бытового насилия имеет свою специфику. «Это и казачьи традиции, и влияние исламских традиций, - отмечает она. – Но если взять среднестатистическую исламскую семью, то там женщина не подвергается истязаниям. Конечно, женщины, нарушающие законы Шариата, могут быть как-то наказаны – причем, тоже без суда. Тем не менее, физические расправы там встречаются редко. В русских же семьях физическая расправа – в порядке вещей».
Марина Писклакова-Паркер говорит, что сегодня у НПО, работающих в сфере борьбы с бытовым насилием, есть взаимопонимание с Советом Федерации и рядом правительственных министерств, включая МВД, в вопросах необходимости изменения законодательства. «Государство обещает финансировать работу социально значимых общественных организаций, которые оказывают помощь пострадавшим, - с надеждой говорит она. – То есть, признание самой проблемы есть, наконец-то».
Сегодня же, подчёркивает Анастасия Ермолаева, НПО, «выполняющие функции государства, должны выживать сами». Она, как и её коллеги, отмечает, что многому научилась в Соединённых Штатах. «Многое из того, что я открыла для себя здесь, мне захотелось внедрить в своём городе, - говорит Ермолаева. – Конечно, требуется адаптация для нашей ментальности, нашего общества, но всё равно базовые теории и исследования, проведённые здесь, очень пригодились».
По словам Ермолаевой, в Нижнем Новгороде она пытается использовать американские модели помощи пострадавшим. В частности, планирует открыть первое в городе убежище для жертв бытового насилия, которое «хочет поддержать министерство социальной политики».
Елена Золотилова знакомилась с опытом коллег в Питтсбурге в рамках программы «Открытый мир», финансируемой Конгрессом США. «Я была удивлена количеством убежищ в Питтсбурге, - рассказала она. – Практически при каждом учреждении или НКО, занимающимися этими проблемами, есть убежище. Мне также очень понравился опыт работы прокуратуры в Пенсильвании, в частности, программа защиты свидетелей. Я спросила, есть ли в этом штате смертная казнь, и мне ответили, что высшая мера наказания предусмотрена, в частности, за убийство свидетеля».
В заключение беседы с корреспондентом «Голоса Америки» Писклакова-Паркер возвращается к необходимости изменения российского законодательства. Она убеждена, что в данном случае закон сможет повлиять на менталитет, и число жертв бытового насилия в России существенно сократится.
«Как только бытовое насилие будет определено законом, как преступление, уровень этой категории преступлений как минимум в два раза упадёт, - считает директор центра «АННА». – В этой области безнаказанность играет большую роль. Когда ты хулиганишь на улице и знаешь, что тебе за это ничего не будет, тебя ничего не останавливает. Также и в семье: если ты понимаешь, что тебе это можно, что тебя никто не осудит, а жена промолчит из страха, из любви или по другим причинам, тебя ничего не останавливает. А если мужчина будет опасаться хотя бы условного наказания, что его могут выселить из квартиры, что его будут осуждать – это многих остановит».