СТРАСБУРГ — С того момента, как Россия начала бойкотировать сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы из-за санкций, наложенных на ее делегацию в Ассамблее, ПАСЕ не может получить доступ в Россию для мониторинга — регулярной процедуры, которая позволяет этой организации оценивать, как страна-член Совета Европы выполняет свои обязательства, принятые при вступлении в этот общеевропейский клуб.
В связи с этим ПАСЕ испытывает трудности с подготовкой мониторингового доклада по России, но старается следить за ситуацией с правами человека и выпускать информационные материалы с рекомендациями Ассамблее. В настоящее время такое информационное сообщение Комитета ПАСЕ по мониторингу готовится, и оно будет охватывать изменения, произошедшие в России за последние два года. Документ появится в конце этой недели, но уже сейчас некоторые его выводы ясны – по словам тех, кто причастен к его подготовке в Ассамблее, в нем будет отмечено серьезное ухудшение положения с правами человека в России и подвергнут осуждению курс российских властей на подавление гражданского общества.
В рамках подготовки информационного документа ПАСЕ члены Мониторингового комитета Ассамблеи встретились 11 октября с известными правозащитниками, хорошо осведомленными о ситуации в России — председателем правления правозащитного центра «Мемориал» Александром Черкасовым, заместителем директора Human Rights Watch по Европе и Центральной Азии Рэйчел Дэнбер, и Джоном Дальхизеном — директором Amnesty International по Европе.
Александр Черкасов рассказал Русской службе «Голоса Америки» о консультациях европейских политиков и правозащитников по российской проблематике.
Данила Гальперович: Что за документ, для консультаций по содержанию которого вас пригласили в Страсбург, готовится Ассамблеей?
Александр Черкасов: Это документ, который должен быть вскоре обнародован в ПАСЕ - справка Мониторингового комитета по соблюдению прав человека в России, по соблюдению Россией своих обязательств в этой области. Я увидел этот текст сегодня впервые, и меня поразило его качество. Он, конечно, неполон – там были неточности в тех разделах, которые я смотрел, но, в общем, это добротно составленный документ, который рисует совсем неблагоприятную картину. К сожалению, Комитет по мониторингу не имел возможности доступа в Россию при подготовке этого доклада. Не было у комитета также возможности обсуждать какие-то положения своего доклада с российской стороной. Но они потрудились, как смогли.
Д.Г.: Какова будет действенность этого документа? Он ведь, насколько я понимаю, даже не будет выноситься на голосование Ассамблеи?
А.Ч.: Что из этого будет, не знаю, потому что в истории ПАСЕ уже были достаточно резкие документы, из которых не следовало никакого вывода. Я напомню, что в марте 2000 года были приняты достаточно жесткие резолюции в связи с войной в Чечне, но до дела ведь не дошло. Дальше все было спущено на тормозах, все постарались побыстрее забыть. Так что, я бы не призывал ждать чего-то особенного от такого рода докладов. Другое дело, что крот истории роет медленно, но глубоко.
Д.Г.: Что именно вы сами рассказывали членам Ассамблеи?
А.Ч.: Я рассказывал о ситуации с неправительственными организациями, с законом об «иностранных агентах», с его применением и с другими методами давления на неправительственные организации и активистов, включая все эти «пляски с бубном», которые устраиваются сейчас вокруг «Мемориала», включая нападение на активистов (нападение на Игоря Каляпина), и отчасти о ситуации с политическими заключенными. Напомнил им про дело Николая Карпюка и Станислава Клыха (двое украинцев, которых российский суд приговорил к длительным срокам заключения за якобы их участие в первой чеченской войне на стороне сепаратистов — Д.Г.).
Это – совершенно чудовищное и позорное дело с пытками в сталинском стиле и со сроками в сталинском же стиле, за 20 лет. Рассказал и о сфабрикованных делах против Руслана Кутаева и Жалауди Гериева в Чечне, когда общественный активист и журналист были осуждены по ложному обвинению в хранении наркотиков. Собственно, такие, казалось бы, мелкие детали, из которых наша жизнь в целом и состоит.
Д.Г.: Вы уже давно взаимодействуете с Советом Европы и знаете инструментарий, который находится в его руках. Как вы считаете, какие инструменты должны быть применены к России по выводам того информационного сообщения, которое сейчас готовится и вами была описана на заседании 11 октября?
А.Ч.: Так ведь плачевная ситуация описывалась уже много лет. Не стоит переоценивать механизмы ПАСЕ. Что она может? Может выпустить доклад, может кого-то пожурить, может, по идее, приостановить участие делегации страны в своей работе. Но российская делегация здесь уже и сама не присутствует. Другое дело - есть, действительно, в Страсбурге сильный инструмент, на который Россия реагирует так или иначе, это Европейский суд по правам человека. Но Россия, надо сказать, не особенно исполняет и решения Европейского суда, где нужно что-то делать, а не просто платить компенсации.
Напомню, по первым же чеченским делам, рассмотренным в Страсбурге, были вопросы, мягко говоря, к Владимиру Шаманову. Это ведь в зоне его ответственности, там, где он командовал, обстреливали колонну беженцев, бомбили село с жителями-беженцами, куда специально для этого запустили боевиков. ЕСПЧ принимались решения, но эффективного расследования в России не было. На днях Владимир Шаманов стал председателем Комитета Госдумы по обороне – ну, такой вполне демонстративный ход.
Д.Г.: То есть, Россия лишь частично выполняет решения ЕСПЧ?
А.Ч.: Россия платит деньги, присужденные Страсбургским судом в качестве компенсации морального ущерба – и только. Платит как налог на безнаказанность. Ни наказания виновных, ни эффективного расследования, ни системных изменений, например, в подготовке офицерского состава, которые, согласно решениям ЕСПЧ должны были быть - ничего такого нет. Что, собственно, показывает теперешняя тактика действий авиации в районе Алеппо. Чем отличается Алеппо от Грозного образца 1999 года? Наверное, город побольше, наверное, оружие помощнее.
Но все равно, сумма страсбургских решений – это очень важно. Потому что они - юридически обязывающие Россию документы. Мало есть международных организаций, которые бы выпускали документы, юридически обязательные для России, и это важно.