Эксперты в Соединенных Штатах работают над тем, как США могут противостоять авторитарным режимам в мире с помощью так называемой «мягкой силы» - факторов влияния, которые не связаны с проекцией военной мощи.
При этом сейчас, после открытого нападения России на Украину в феврале 2022 года, военный аспект все же стал частью этого противостояния в гораздо большей мере, чем раньше.
Как совмещаются усилия Вашингтона в сфере «мягкой силы» с его нынешней помощью Украине, и какие цели в усиливающейся мировой конкуренции должны быть у самой Украины? Об этом в интервью Русской службе «Голоса Америке» говорит Дэниел Рунде (Daniel Runde) – вице-президент Центра стратегических международных исследований в Вашингтоне (Center for Strategic and International Studies, CSIS) и автор только что вышедшей книги на эту тему.
Данила Гальперович: Ваша книга называется «Американский императив: восстановление глобального лидерства с помощью «мягкой силы» (American Imperative: Reclaiming Global Leadership through Soft Power). Почему речь идет о восстановлении лидерства США, когда и в какой степени они потеряли свое мировое лидерство?
Дэниел Рунде: Сейчас наступила новая эра - эра конкуренции великих держав, конкуренции с Китаем и Россией. Они сейчас являются ближайшими к Соединенным Штатам соперниками в сфере так называемой «мягкой силы». Если США в этой сфере будет оставлять пустое пространство, то его заполнит Компартия Китая и кровавый режим Владимира Путина. Поэтому сейчас мы должны сделать выбор – идёт ли речь о вакцинах, о цифровой экономике, касается ли это стратегических минеральных ресурсов или общечеловеческих ценностей. Со времен войн в Афганистане и Ираке, а также с момента финансового кризиса 2008 года у Соединенных Штатов возникло искушение взять паузу в вопросах мирового лидерства – не полностью, но в какой-то мере.
Но в том-то и дело, что такую паузу нельзя взять без последствий – если мы где-то оставляем пустоту, ее обязательно заполнят другие, потому что природа не терпит пустоты. Когда говорю об этом в Вашингтоне и спрашиваю, готовы ли мы отдать мировое лидерство Китаю или России, то абсолютное большинство говорит – нет, не готовы. Так что в США существует двухпартийной консенсус по поводу того, что мировое лидерство отдавать нельзя. Но также должен существовать и двухпартийный консенсус по поводу того, что именно мы должны делать в ситуации, когда Компартия Китая и режим Путина стали нашими ближайшими соперниками в сфере «мягкой силы». В основном эта мировая конкуренция будет проходить не в военной сфере – да, в некоторых аспектах это соревнование будет по-прежнему носить военный характер, но в основном оно касается не военных вопросов. Так же нужно помнить о том, что это соревнование будет проходить в Африке, Латинской Америке, Юго-Восточной Азии, и, конечно, Европе – в частности, в Украине и Молдове.
Д.Г.: Но прямо сейчас происходит отнюдь не мирное, а вполне военное противостояние в Украине, которая сопротивляется российской агрессии при помощи Запада. Именно это, на взгляд многих экспертов, будет определять характер конкуренции между США, Россией и Китаем в ближайшее время. Более того, многие говорят, что эта война может затянуться на годы. Какими вы видите цели Украины и Запада в происходящих прямо сейчас военных действиях?
Д.Р.: Нам нужно, чтобы Россия думала про Украину так, как СССР думал про Финляндию после ужасного для Москвы опыта войны против финнов в тридцатых-сороковых годах ХХ века. Это было настолько плохо, что вы никогда не услышите сейчас от россиян: «Я бы с удовольствием сейчас опять вторгся в Финляндию». Для них это не выглядит чем-то привлекательным. Россияне, наоборот, полагают, что уж точно стоит взять паузу и не вторгаться в Финляндию как минимум сто ближайших лет. И я хочу, чтобы после их войны против Украины россияне говорили: «Это было настолько ужасно, что я не хочу пытаться предпринимать что-либо против Украины с применением военной силы еще сотню лет». Нам также нужна более сильная и богатая Украина – сейчас в Украине доля валового национального продукта на душу населения составляет лишь четверть от такого же показателя в Польше. У этого есть масса причин, но нам нужно, чтобы Украина в конце концов вошла в Евросоюз и пошла по тому же пути, что и Польша. Украина должна быть в военном отношении такой же сильной, как Израиль – настолько сильной, чтобы Россия даже не помышляла о вторжении. И, возвращаясь к Финляндии – там очень мощное общество, мощная промышленная основа, страна является богатой и процветающей, и общество там понимает, что все должны работать вместе для того, чтобы сама мысль о вторжении была для России неприемлемой. Украина должна пойти таким же путем, и после завершения войны у нас будут крепкое стратегическое партнерство с Украиной, такое же, как и с Израилем.
Д.Г.: Насколько возможно проецирование «мягкой силы» США в мире при таком серьезном расколе во внутриполитической жизни самих Соединенных Штатов, какой мы наблюдаем сейчас?
Д.Р.: Если вы посмотрите на майские голосования прошлого года в Конгрессе по вопросам Украины, то 80% республиканцев в Палате представителей и 80% республиканцев в Сенате проголосовали за то, чтобы финансово поддержать Украину в военном и экономическом плане. Я не знаю сохранилась ли это 80-процентная поддержка Украины со стороны республиканцев, но и сейчас это точно больше, чем 50%. Я полагаю, военные успехи Украины на поле боя этой весной будут залогом того, что наши украинские друзья смогут продолжать сопротивление агрессии России, и они получат все нужные для этого средства. Так что я молюсь о том, чтобы Украина провела очень успешную весеннюю кампанию, чтобы отбросить Россию со своих территорий. Я не думаю, что кто-либо в Конгрессе захочет отключить Украину от помощи, потому что будет неправильно отказывать в помощи тем, кто сражается за свободу.
Д.Г.: Но существует прямая зависимость успехов Украины на поле боя от того, какие именно вооружения Запад ей поставляет, и как быстро он это делает. Как вы думаете, могли бы США делать больше в этом плане?
Д.Р.: Я бы хотел, чтобы мы отправили Украине самолеты, и я хотел бы, чтобы мы отправляли вооружения быстрее. Но также мы должны поговорить с нашими украинскими друзьями, например, об использовании ими продукции китайской компании Huawei. Я думаю, что Украина в будущем должна отказаться от использования телекоммуникационных систем Huawei, потому что Китай фактически финансирует российскую военную машину, а также подрывает то правое дело, за которое борется Украина, на уровне «Большой двадцатки» и в Организации Объединённых Наций. Почему при всем этом Украина по-прежнему опирается на технологии из Китая? Я предполагаю, что такие вопросы будут заданы либо уже задаются Украине со стороны США.
Д.Г.: Как США могут повлиять на Европу, чтобы сделать сотрудничество с Китаем менее привлекательным для европейцев? Мы видим, что сейчас взгляды Вашингтона и Брюсселя – и особенно Парижа – на Китай не совпадают.
Д.Р.: Я был крайне разочарован публичными заявлениями, которые по этому поводу были сделаны нашими европейскими партнёрами и друзьями. Я полагаю, что, сделав эти заявления, европейцы совершили ошибку. Я также думаю, что некоторые из этих заявлений в результате наших обсуждений будут скорректированы либо отозваны. Если мы помогаем европейцам в деле поддержки Украины, то они должны помогать нам в случае с Китаем. Они должны посылать более чёткие сигналы, потому что власти в Китае очень внимательно наблюдают за тем, что происходит в Украине. Если Китай увидит, что Россия в Украине платит высокую, но вполне приемлемую для неё цену за то, что она делает, то Пекин будет гораздо более расположен к тому, чтобы вторгнуться на Тайвань. Поэтому мне очень странно, что Макрон был столь дружествен с Си Цзиньпином – я даже рассматриваю это как некую форму предательства нашей дружбы. Они там во Франции должны понять, что это только усиливает Россию в ее агрессии против Украины.
Д:Г.: Вы в своей книге пишете: «Ни корзины денег, выделяемых в качестве помощи, ни легионы советников не могут заменить политических и гражданских лидеров в развивающейся стране, которые имели бы видение своего будущего и могли бы донести его до населения, завоевав его поддержку». Но раньше США действовали именно так – они оказывали финансовую помощь и посылали советников, веря в то, что волшебная сила рыночной экономики и стремление людей к демократии сделают свое дело. Можно ли говорить, что такие действия вы считаете неэффективными?
Д.Р.: Мы сейчас живём в очень сложно устроенном мире – более сложно устроенном, чем это было раньше. «Золотой век» глобализации, который, как я пишу об этом в своей книге, продолжался примерно с 1990 года по 2015-й, судя по всему, прошел. То же самое случилось и с «золотым веком» продвижения демократии. Нынешний момент международных отношениях гораздо более прохладный, чем те периоды. У “плохих ребят” стало получаться гораздо лучше оставаться плохими безнаказанно. Авторитарные режимы научились лучше сохранять свой стиль правления. Ещё я вижу проблему в том, что в этом более прохладном мире перед нами будут вставать дилеммы, которые раньше не вставали, например вынужденное сотрудничество с авторитарными режимами против более авторитарных.
Поэтому иногда это даже будет выглядеть лицемерно, но мы все равно должны продвигать ценности демократии, прав человека и подотчетности власти. Эти действия все равно укрепляют коалицию стран во главе с США которая существует последние 75 лет. И если мы будем сравнивать нынешний мир с миром начало восьмидесятых, то все равно сейчас он стал более свободным, менее бедным, в нём появилась гораздо больше международных организаций для решения общих проблем, и он стал более социально развитым, более справедливым к женщинам, в нём стало больше возможностей для образования. Так что сейчас мы находимся в начале ещё одного 20 30-летнего марафона, соревнования в котором, как я уже сказал будет в основном проходить не военным путём. И мы должны пытаться влиять на мир в том же направлении, что и в 1980-е – за нас это никто не сделает.